Развод в 45. Любовь генерала

— Ляля… Эва… — растерянно бормочет муж. — Да господи! Я… я приеду… я… Ляля, да отвали ты, сейчас, отвали, сказал! — он рычит, а мне смешно.

Ляля думала, это так просто? Дала ему — и он сразу растаял и весь твой?

Как бы не так.

Этих кобелей так просто не возьмешь на голое молодое тело.

Но это не моя забота, и вообще…

Плевать уже. Андрей сделал выбор. Вернее, я сделала этот выбор за него.

Нравится Лялечка? Пиздуй к Лялечке! Я больше не собираюсь рыдать, переживать, страдать по ублюдку, который оказался предателем.

Хватит! Настрадалась уже. Уже побыла всепрощающей.

Это ведь он тогда еще и плакал на моем плече! Прощения просил! Говорил, что бес его попутал.

Угу, бес, как же! У всех этих кобелей один бес, тот, что пониже пояса, в штанах. Они его еще ласково называют младшим братишкой. Идиоты хреновы.

Почему все мужики такие идиоты?

Чтобы я еще хоть с одним таким уродом связалась? Нет уж!

На хрен надо!

Дети выросли, слава богу, можно пожить для себя. Благо я это заслужила. И деньги у меня есть.

Да вот еще, о деньгах, об имуществе — надо позаботиться.

— Эвочка, ты меня слышишь? Я сейчас приеду!

— Приезжай, заодно чемодан заберешь.

— Чемодан? Какой чемодан? В смысле? А я куда пойду?! Это и моя квартира тоже! Ты решила себе ее оставить? — тоже закипает мгновенно, ничего, я его остужу.

— А знаешь, Лисицын, я передумала. Не приезжай домой. Найди Демида сначала. Найдешь — тогда можешь возвращаться. Понял меня?

— Эва, я…

— Я сказала, ты меня понял? — говорю голосом, которым никогда еще не разговаривала с мужем. Стальным и жестким. Да, да, я так умею!

— Понял, Эвочка, понял, да… я… Я найду, хорошо, я…

Эта мелкая гадюка еще что-то там подвякивает на заднем фоне, но мне точно наплевать. Кладу трубку.

Сажусь на диван.

Опускаю руки на голову.

Какая же мерзость.

Разве я это заслужила? Как же мне хочется сейчас дать мужу по морде, смачно так, хорошо, чтобы руки ныли от боли. Руки, а не сердце.

Всё равно ведь болит.

Как это ужасно — быть преданной! Снова преданной!

— Мам? Что там? Ты с папой говорила, да? Он там… Он где?

Дочка смотрит с сочувствием, понимаю, что она что-то слышала, но не всё. И я должна буду ей как-то рассказать. Но сейчас просто нет сил. Хлопаю по диванчику, чтобы села рядом, обнимаю.

— Да, с папой. Он у бабушки. Сейчас поедет искать Демида.

— Хорошо.

— Давай-ка, ложись уже спать, завтра в институт тебе.

— А ты?

— А я буду ждать отца твоего.

— Ладно, хорошо. Мам, всё же будет хорошо, да?

Пытаюсь кивнуть. А что я скажу? Что хорошо уже не будет?

Дочь уходит. Я глотаю чай. Противный, остыл уже. Нужно сделать новый, а лучше кофе, и плевать на давление. Мне полночи еще ждать.

На часах три, когда я слышу поворот ключа в замке.

Андрей растерянный, жалкий такой.

— Что? Что случилось? Где Демид?

— Он… он…

Глава 9

Кидаюсь к мужу. Вроде и видеть его не хочу, ненавижу, но только он единственный может мне сказать, что с моим сыном.

Прижимаю руки к груди. Сердце колотится на разрыв. Не могу унять его, так сильно стучит от жуткой тревоги за ребенка.

Да, да! Пусть ему двадцать три — он мой ребенок! И он сейчас обижен, убит, его предали самые близкие, ему плохо!

Я хочу знать, что с ним всё хорошо.

Но по лицу мужа понимаю, что “хорошо” там и не пахнет.

— Что? Что с ним, скажи мне! Говори уже, наконец!

— Он...

— Да говори ты, господи!

В бессильной злобе ударяю его по груди сжатым кулаком.

Он смотрит удивленно, словно не понимает, почему я дерусь.

А я уже сама ничего не понимаю.

Настолько растеряна, что не отслеживаю свои реакции.

Боюсь самое страшное услышать! У Андрея такой дикий вид, будто он из ада вернулся.

— Он… Я его не нашел.

— Что?

Головой трясу, ничего не понимаю, ощущение, что всё в тартарары катится.

Я этого идиота отправила искать ребенка! Просила найти! А он что? Где он тогда был всё это время?

— Не нашел? Где ты полночи шарохался?

— Искал!

— Так почему ты не нашел, если искал?

— Потому! Дай сказать! Накинулась как фурия. Дай хоть в дом зайти!

В дом ему дать зайти? Я дам, сейчас вот так дам!

— Где ты был? Где ты искал?

— Да везде! Устал, как собака… Дай пройти, говорю!

Андрей скидывает обувь, идет на кухню, там хватает чайник и пьет прямо из горлышка. Есть у него такая привычка дурная. Воду любит пить горячую, почти кипяток.

Ставит чайник на место. Дышит тяжело.

— Лисицын, я тебя…

— Дома у него был, к друзьям его ездил, даже к девице к одной.

— К какой девице?

— Той самой, с которой он Оленьке изменил.

— Что?

От этой новости хочется взять и треснуть мужа сковородкой по башке.

— Какая девица, очнись! Он не изменял! Это Лялечка твоя… Сука…

— Молчи, Эва! Ты ничего не знаешь. Ляля…

— А мне и не надо ничего знать! Мне достаточно, что ты, козел старый, эту мокрощелку Лялей называешь!

— Ты… Ты просто злобная, завистливая баба! Я думал, ты лучше, Эва, чище, а ты…

Ах, значит, я еще и не чистая? Ну, Лисицын…

— Хватит. Да, я плохая. Какая выросла. Что с Демидом? Ты хоть что-то узнал?

— Я — нет, а вот Ляля…

Ляля, значит… Ясно. Сейчас еще окажется, что эта Ляля спасительница, сына моего из какой-нибудь передряги вытащила.

— Что, Ляля? Ты уже скажешь или всё из тебя клещами тянуть?

— В общем, сын твой собрался уезжать куда-то.

— Что? Куда?

Я просто немею от бессилия и страха.

От беспомощности.

А еще оттого, что мой муж так спокойно об этом говорит!