Развод. Адвокатская тайна

— Так и пусть остается! Вон с Инночкой познакомится! Та, может, и Юльку твою в модельный бизнес определит!

— Только через мой труп!

— Вы с Юрой-то как? Не на жизнь, а на смерть?

— Вроде того, да. Он желает оставить меня без штанов.

— Без штанов тебя оставить мечтают многие мужики! Просто ты никого в упор не видишь.

«Поздно уже озираться», — думаю про себя, представляя Олега. А разве так быстро можно влюбиться? Видимо, да…

— В общем, Юрику твоему надо показать, где раки зимуют! Я держу за тебя кулачки, милая! А за дочь не переживай! Она же твой хвостик, куда ты, туда и она! Я тебе точно говорю!

— Уже сомневаюсь, но к удару готова.

— Оля… — доверительно шепчет Светик. — Оль… Ну скажи, почему адвокат от Извольского отказался? Я никому!!!

— А я-то откуда знаю, ну, ты, Свет, даешь!

— Вот сроду ничего не расскажешь! Ладно уж, молчунья. Когда суд-то?

— Да на носу уже.

— Переживаешь?

— Юра пусть переживает и бесится. Ему же делиться придется. Все, дорогая, мне бежать пора, мой перерыв заканчивается.

— Удачи! — бросает Света, перед тем как вызов прекращается.

Я не выдерживаю, пересылаю статью Олегу с припиской: «Как там твои многочисленные интрижки? Не утомляют?» и вдогонку шлю смеющийся смайлик.

Представляю, как он расплывается в улыбке, но вскоре от Комиссарова приходит ответ, и я в который раз убеждаюсь, что акулой его зовут не просто так.

Олег сначала шлет хитрую желтую мордочку, а затем показывает мне другую статью, где сказано, что Юрий — несчастный супруг, любимая жена которого закрутила интрижку на стороне, еще и хочет заграбастать его бизнес вместе со всем имуществом. Но он все равно трепетно ждет, пока благоверная одумается. Причем автор статьи прозрачно намекает, что это скоро уже произойдет: супруги в шаге от долгожданного примирения, а весь скандал раздут только для того, чтобы вызвать массовый интерес к идеальной жизни семейной пары.

Олег: «А как твой меркантильный шаг по привлечению внимания? Сработал?:)»

Я: «Идеально:) Кстати. Ничего, что твое имя заляпали?»

Олег: «Все в порядке, в первую очередь думай о себе, обо мне не беспокойся. Волнуешься?»

Я задумываюсь ненадолго. Что именно чувствую… Облегчение. Вот-вот все закончится. Поскорее бы!

***

Судья — неулыбчивая женщина, которая внимательно следит за выражением лица Юры: он в этот момент презрительно смотрит на меня. Как только в порошок не стер — не пойму. Очень агрессивный, нервный. Потом обрушивает требовательный взгляд на Юлю.

Дочь, скользнув по нам с мужем выцветшим вялым взглядом, тут же сникает.

Она сегодня столкнулась лицом к лицу с репортерами, не в первый раз уже, поэтому, спокойно улыбнувшись, Юля с достоинством прошла мимо, но в зале суда дочь ведет себя скованно и беспокойно.

Я настолько остро воспринимаю все, что сейчас происходит, мне кажется, даже деревянные стулья слишком громко скрипят, а за стеной грохочут чьи-то шаги. Даже атмосфера тяжелая, а спертый воздух до отказа заполнен тошнотворной терпкостью травянисто-древесных нот.

Судья по очереди дает слово мне и Юре, предлагает высказаться, почему каждый из нас считает, что дочь должна остаться именно с ним.

Юля сидит тихо, как мышка, впитывая каждое слово.

— Естественно, дочери лучше остаться со мной! — с возмущением каркает Юра. — Она уже взрослая. Сама же видит, что с такой матерью каши не сварить! Ведь та уезжает засветло, а рано вечером уже спать ложится! Ну и кто за всем следить будет?

— Раньше тебя это не смущало, и все всё успевали, — комментирую я со своего места.

— Спокойно, Ольга Константиновна, у вас будет время взять слово, — останавливает меня Миронова. Мне комфортно с ней работать. Я рада, что именно она ведет мое дело.

— Раньше ты от меня ко всяким адвокатам не уходила! А теперь дочери будет… — заявляет он в открытую, на что Миронова реагирует тут же:

— Уважаемый суд! Возражаю против этого заявления. Это лишь догадки и попытка оказать моральное давление на ребенка.

— Возражения приняты, — благосклонно кивает судья.

Дальше Юра говорит, что я уже не живу с ними, скитаюсь по съемным квартирам, дочь все равно к нему приезжает, хочет вернуться домой. Девочкой я не занимаюсь. Внимания ей не уделяю. Мой облик вмиг превращается в аморальный. Мол, там… с режиссерами своими… А еще он герой! Спонсирует дочь, участвует в ее жизни.

А я как будто не участвую…

Юра еще пытается разжалобить суд, как он не хочет терять семью, и в конце вспоминает, что еще нужно напомнить всем, как он любит Юлю.

Когда слово предоставляют мне, я поднимаюсь и уверенно начинаю.

— Во-первых, я хочу заметить, что наш брак распался из-за неверности моего супруга. И никак иначе! Во-вторых, он постоянно третирует дочь и меня. Отпускает жесткие насмешливые замечания, даже не поинтересуется, как у нее дела, потому что ему все равно. Грубость и хамство — его вечные спутники.

— А вот это ложь! — выкрикивает Юра со своего места!

Судья простит соблюдать тишину, и я могу продолжить:

— И естественно, со всеми, как он выразился, «режиссерами» у меня чисто деловые отношения, в отличие от него самого. Видимо, Юра забыл, как оправдывался на коленях за те фотографии, где он был запечатлен. Он разговаривает при дочери с любовницами. Дочка слышала это. Сама мне призналась. Юра ведет себя недопустимо. И главное, почему он заинтересован в том, чтобы дочка осталась с ним — так это алименты. Которые я должна буду ему выплачивать, вот что для него решающее!

— Юля! — вскакивает красный как рак Юра. — Не слушай ее!

— Юра, если ты так любишь деньги, может, я тебе просто их заплачу единоразово, а ты от нас отстанешь? Назови цену.

— Как ты смеешь?! — плюется он вслух, и ни просьбы адвоката, ни предупреждения судьи он не слушает. Обвиняет меня в том, что я вытащила деньги из сейфа, обворовала его. Сюда же до кучи летит много чего еще. И даже то, что я настраивала против него ребенка намеренно и продолжаю это делать.

Когда вновь воцаряется тишина, а Юра получает замечание, я предлагаю:

— Если для Юли важно жить с Юрой, то я не против. И даже алименты согласна платить, если мой муж сам не в состоянии обеспечить своего единственного ребенка. Но кроме денег его ничего не интересует. А для меня важен комфорт моей дочери. Заботу ее отец в одиночку ей дать точно не сможет. И да, я считаю, что со мной ей будет лучше. Потому что…

Через суд пытаюсь обратиться к Юле. Но в душе я согласна принять любой ее ответ.

— Люблю дочь по-настоящему. Она — моя родственная душа. А Юра пусть подавится своими деньгами. У меня все, уважаемый суд, — заключаю я и усаживаюсь на место.