Развод. Свекровь - а я говорила!

— А твой папа ничего и не знал. Я сама решила сделать ему предложение. Что, Виталик, тряхнем стариной?

— Какой стариной, Адочка, о чем ты? Мы с тобой еще молоды, в самом соку!

Они смеются, поднимают бокалы, а Лука помогает мне сесть, отодвигая стул.

Я сажусь, всё еще не веря, что это происходит. Лука рядом. Совсем рядом.

Близко, и мне это нравится.

Он подает мне бокал, а я понимаю, что в моей голове шуршит один-единственный вопрос: что вообще происходит?!

Свекровь — сияет. Виталий ухаживает за ней, подавая салат и закуски, Лука ухаживает за мной и всё так же на меня смотрит. Не навязчиво, нет. Просто… спокойно. Уверенно. Как будто знал, что я приду.

А может и знал? Нет, я уверена, что знал!

— Ну, что ж, за предстоящую свадьбу мы выпили, — говорит Аделаида Степановна, — предлагаю новый тост. За свободу. За независимость. За женщин, которые вовремя выходят из дурных историй, чтобы попасть в хорошие.

Она поднимает бокал. Я — машинально следом. Лука чокается со мной взглядом. Виталий Аркадьевич произносит что-то благородное, я не слышу — у меня шум в ушах.

И мне хорошо. Очень хорошо.

Смотрю на Луку. А он берет устрицу. Спокойно, почти театрально, сбрызгивает ее лимоном, подносит к моим губам и шепчет:

— Только не говори, что снова не загадала желание.

У меня дергается уголок губ. Он помнит !

Устриц. Желание. Ежей…

Черт возьми, но ведь и остальное он помнит!

Мою неуклюжую выходку с деньгами и истерику, когда я сбежала, решив, что он — женатый кобель. Он всё это помнит.

И несмотря на это, он тут, со мной.

— Серьезно? Ты всё еще помнишь про желание?

— Конечно, — пожимает плечами. — Ты тогда сбежала. Я не успел узнать, что ты загадала.

— Я и сама не знаю, — шепчу я и потягиваю вино.

Он слегка улыбается.

— Значит, надо загадать снова.

— Но ведь я уже ела устриц?

— Ты ела средиземноморские, Фин де Клер, а это анивские, с Сахалина, совсем другие. Пробуй и загадывай.

Я пробую, и загадываю.

Его загадываю, закрываю глаза и…

— Луша, девочка моя! Хочу выпить теперь за тебя.

Ух, открываю глаза и тут же их опускаю, сталкиваясь с горячим взглядом Луки.

Свекровь меж тем включает режим тамады. Рассказывает, что она всегда знала, что Луша — девочка с характером. Как гордилась мной, но виду не подавала. Как давно хотела послать сына в баню, но ждала подходящего момента.

— Вот, — показывает она на Луку, — а это, между прочим, сын Виталия Аркадьевича. И очень достойный молодой человек. И, слава богу, не гений!

Я фыркаю в бокал.

— Спасибо, Ада, — спокойно говорит Лука. — Я, польщен, если что, и с поэзией завяжу, если это поможет.

— Поэзия подождет, — отмахивается свекровь. — Вот Луша — не подождет. Так что, мальчик, действуй. Пока тебя не опередили.

Я краснею так, что даже уши горят. Но нахожу в себе силы взглянуть на Луку.

Раз уж я такая смелая, как говорит свекровь.

Лука нахально склоняется к уху и тихо говорит:

— Второй шанс — не каждому дают, но, кажется, я могу рассчитывать?

Я смотрю на него.

И — вот оно! Улыбаюсь.

Как будто во мне кто-то щелкнул тумблер: “Можно. Уже можно быть счастливой.”

Дальше разговоры идут сами собой — легко, весело, под шикарную закуску и изумительное горячее.

Про развод почти не вспоминаем. Только когда подают десерт, свекровь вздыхает.

Она бросает взгляд на Луку, потом на меня. Подмигивает.

— Рада, что вы понравились друг другу. Правда. Не зря я в ресторан тебя тащила. Всё же чувствую. У меня интуиция! Или нюх, как у ищейки!

— Или просто глаз-алмаз! — улыбаюсь я. — Или… кто-то знал чуть больше и направил вашу энергию в нужное русло.

Виталий довольно посмеивается, свекровь тоже.

— Вот и пойми, кто ты у меня — невестка или вторая я, — говорит она, похлопывая меня по ладони. — Ладно, птенцы, летите. Я своего Виталика на танцы тащу. У нас тут дискотека для тех, кому за шестьдесят. Танцплощадка мечты!

Вся наша компания встает из-за стола, у выхода дружно обнимаемся на прощание.

Они уходят, а мы…

Мы стоим друг напротив друга и смотрим. Мне немного неловко. И я опять краснею.

А Лука…

— Значит, ты развелась?

— Капитан Очевидность, как раз развод мы и отмечали.

— Да, точно. Ну и как тебе свобода? — спрашивает он, чуть хмурясь.

— Как новая обувь, — отвечаю. — Сначала жмет, потом начинаешь любить. Особенно если старая была плохая и дырявая.

Он смеется. И смотрит. Вот так, внимательно. Опасно внимательно. А я снова чувствую, как щеки начинают гореть.

— Я могу тебя подвезти?

— Да, конечно.

Я киваю. А чего уж там, я не гордая.

Внутренний чемодан у меня всё еще наготове — собран, перемотан и подписан “в случае чего — бежать”. Но вдруг сегодня можно хотя бы молнию расстегнуть?

В машине тихо. Лука не лезет с разговорами. Просто везет меня домой. Рядом. Рука на руле. Моя на коленях. Грею ее о другую. Хочется сказать что-то… Нет, не глупое. Что-то нормальное. Про жизнь. Про то, что, наверное, мне давно не было так спокойно. И так… интересно.

— Спасибо за вечер, — говорю, когда машина останавливается у дома.

— Это тебе спасибо. Я отлично провел время.

Я киваю. И собираюсь уже открыть дверь, но он вдруг тихо добавляет:

— Я рад, что мы снова встретились, Лукерья.

— Я тоже, — улыбаюсь.

Понимаю, что нужно выйти, но расставаться с ним просто нет сил, и…

— Пригласишь на чай.

— Выпьешь чаю?

Это мы говорим одновременно, и смеемся, а потом он наклоняется и притягивает мою голову.

Губы у него такие мягкие, горячие и сладкие.

И как же он классно целуется!

Отрываемся друг от друга, я чувствую себя немного неловко, Лука помогает выйти из машины.

Мы поднимаемся к квартире, открываю дверь, заходим, и тут я вспоминаю…