Развод. Ты разрушил нас

Делаю несколько шагов вперед. Я не могу это слушать, мне надо врезать этому уебку. Но ничего не происходит, потому что под руки меня держит охрана.

Секретарша Жени заламывает руки:

— Евгений Станиславович, я вызвала охрану, вы не против?

— Не против, — устало отвечает он.

— Слабак! — вспыхиваю. — Поговори со мной как мужик с мужиком.

— Тебе надо остыть Кир. И советую тебе в таком состоянии не соваться к Ксюше. Я уверен, ты уже знаешь, где она.

— Только прикоснись к ней, сука! — снова двигаюсь к нему, но меня крепко держат.

Марченко качает головой:

— Как же так, Кир? Ты мудак, да. Но ты ведь любил ее. И она тебя тоже. Как же так, Плотников? Как ты мог так глупо просрать свою семью? — спрашивает устало.

— Я верну ее, Марченко, — говорю уверенно. — Она вернется. Так что держи руки при себе.

— Боюсь, Кирилл, что у тебя ничего не выйдет.

Меня уводит охрана, и я смотрю на босса своей жены. Он растерян и расстроен. Непонимающе смотрит на меня, будто не верит, что все происходящее реально.

Еду к дому, где остановилась Ксюша. Нет, я не могу так это оставить, мне нужно поговорить с ней.

— Ксюша! — барабаню в дверь квартиры.

Она открывается не сразу и не полностью — нас разделяет цепочка.

— Уходи, Кир! — произносит устало жена.

Я плохо вижу ее. В квартире полумрак, да и большая часть лица скрыта.

— Ксюх, поехали домой! — произношу нарочито бодро, хотя мой голос трещит от боли. — Возвращайся, детка! Нахрен мне это все без тебя?

— Кирилл, не позорь меня и Женю перед соседями, — ее голос прерывается.

— Женя, Женя, блять, Женя, — психую. — А я, Ксюш? А я, девочка? Я подохну без тебя! Уже подыхаю. Маленькая, прости меня. Это была ошибка. Ну хочешь, я встану на колени перед тобой?

— Прекрати, Кир, — голос Ксюши тяжелее металла. — Я не хочу с тобой говорить или видеть тебя. Ты просто уничтожил меня. Нас. Спустил в унитаз десять лет совместной жизни. Не нужно просить прощения. То, что ты сделал, простить невозможно.

С грохотом захлопывает перед моим носом дверь.

Глава 7

Ксюша

— Можно я тебя поцелую? — нависает надо мной как гора.

— А что же кофе? — тихонько смеюсь и прижимаюсь к стене.

— Без кофе я не умру, — я слышу, как Кирилл тяжело дышит.

— А без моего поцелуя? — шепчу и облизываю губы.

Кирилл придвигается все ближе и ближе.

— А без твоего поцелуя я, кажется, уже умираю, — отвечает мне тихо, будто ему сложно снять с себя шелуху и признаться в этом.

— Тогда поцелуй меня, капитан, — произношу тихо, чувствуя, как мое сердце гулко стучит в груди.

Кирилл легко подхватывает меня за талию и поднимает выше. Опускает свои губы и целует. Сначала аккуратно, неспешно, словно примериваясь, пробуя меня на вкус. А после ускоряется, будучи не в силах контролировать себя.

Я тоже практически не отстаю от него, потому что чувствую — плавлюсь, как пломбир на солнце. У меня кружится голова, еще никогда я чувствовала себя такой нужной.

— Ты ведь не любишь алкоголь?

— Эй! Моя семейная жизнь только что сдохла, я имею право выпить!

Вика, моя подруга, садится в кресло напротив меня:

— Так это празднование? — выгибает бровь.

Выливаю остатки вина в бокал и выпиваю залпом. Терпкий пряный вкус растекается на языке:

— Это похороны.

Подруга поджимает губы и смотрит на меня с жалостью. Встаю на ноги и, шатаясь, иду на кухню. Вытягиваю руку, тыкая указательным пальцем в подругу.

— А вот этого не надо, — прошу ее, горько усмехаясь.

— Чего? — Вика поднимается и идет следом за мной.

Открываю дверцу холодильника и беру следующую бутылку вина.

— Выражения лица в духе: «Мне так жаль тебя», — хмыкаю пьяно.

— Но что, если мне и вправду жаль тебя?

— Лучше выпей со мной, — лезу за штопором. — Помяни мою счастливую жизнь.

Вика подходит ко мне и вырывает из рук бутылку, резко разворачивает меня.

— Тебе хватит!

Передразниваю ее.

— Ладно, мамочка.

Глупо, знаю. Я вообще сейчас не совсем нормальная. Тихонова сидит рядом со мной. Она молчит. Я тоже. Слова кончились. Подруга уходит, а я засыпаю. Посреди ночи просыпаюсь и срываюсь в туалет. Меня знатно выворачивает. Бутылка вина — это убийственное количество алкоголя для меня.

Сажусь в ванную и поливаю себя холодной водой. Стучу зубами и пускаю по щекам горячие слезы.

Обматываюсь полотенцем, выхожу в комнату, падаю прямо на покрывало и ухожу в небытие.

А наутро:

— Черт, Ксюша…

Распахиваю глаза и резко сажусь в кровати, запоздало осознавая, что я полностью голая. Видимо, пока я спала, полотенце упало с тела, и сейчас Женя смотрит на обнаженную меня.

Я вижу, как быстро двигается его грудь, как тяжело он дышит, как тягуче, по-черному смотрит на мое тело, будто готов сожрать меня прямо тут.

Хватаю одеяло и накрываюсь им. Босс приходит в себя, резко отворачивается.

— Прости, — его голос хриплый, тяжелый.

— Это ты прости.

— Я звонил в дверь, но ты не открывала… — пытается оправдаться.

— Не слышала.

— Я буду на кухне.

Быстро киваю, хотя Женя не видит этого. Спешно одеваюсь, выхожу в кухню. Босс сидит за столом и вертит в руках сахарницу.

— Будешь кофе? — стараюсь говорить будто ничего не было, но это не так.

Я видела его реакцию на меня. И она меня напугала. Женя никогда не позволял себе переходить границу личного и рабочего. Хотя Кирилл мне несколько раз высказывал на тему того, что мои отношения с боссом нездоровые, ведь Женя якобы любит меня.

Раньше я думала, что все это чушь, — поведение Марченко было абсолютно рабочим, и не более.

Трясу головой. Он нормальный мужик. А я привлекательная обнаженная женщина. Ну как он еще должен был реагировать?

— Ксюш, я знаю, что дал тебе отпуск, но ввиду открывшихся обстоятельств… — прочищает горло. — В общем, в наш город вернулся сын Амаева.

— Амаев — это который мясной король?

— Мясной, алмазный, отчасти телевизионный, там черт ногу сломит. Так вот, его сын хочет устроить прием в честь открытия нового ипподрома.