Развод. Я календарь переверну

Вот только гореть на костре я не нанималась. Эту миссию мы возложим, пожалуй, на мужа.

– Аделаида Александровна, еще раз, моё восхищение. — Герман поднимает свой бокал. Коньяк пьёт. Хорошо.

– Я надеялась увидеть вас завтра в офисе.

– Завтра само собой. Но мне хотелось лично посмотреть, как пройдёт мероприятие.

Вы же знали, что я приглашен?

– Разумеется, я сама приглашение подписывала.

– Неужели? А мне показалось, там подпись вашего супруга?

Отточенным движением Крестовский достаёт из кармана смокинга приглашение, подписанное мной. Подписью мужа.

– Не показалось.

Говорю я, мило улыбаясь.

– Потанцуем, Ада? — неожиданно заявляет ушлый юрист.

– С удовольствием, - отвечаю, забирая у него бокал и отставляя вместе со своим на столик.

Краем глаза вижу обеспокоенный взгляд Макара. Мы с Германом выходим на центр площадки.

Танго? Красиво. Это я умею. Крестовский, похоже, тоже.

Пару лет назад я стала посещать милонги. Хотела и мужа к этому приобщить, но у Макара никогда не было времени на то, чтобы потанцевать со мной.

Что ж...

Герман обхватывает мою спину, опуская свою правую руку чуть ниже лопаток, как положено. Я так же обхватываю его левой рукой. Мы должны двигаться зеркально отражая друг друга. В идеале. У нас получается. Медленно, медленно, быстро-быстро, медленно. Начинаем с пары стандартных басе, дальше я не отдаю отчет в том, что мы делаем и как. Крест, качели, парада, ганчо, энроске, коррида, калесита, лапис, каменада. Нет, мы не делаем всё это, я просто повторяю названия, наслаждаясь тем, что танцую с мужчиной, знающим толк в танго.

Пьяццолла звучит. Кажется, Крестовский специально это подстроил.

Знал, что я танцую танго?

– Вы прекрасно двигаетесь, Ада.

– Возвращаю комплимент, у кого занимались?

– Всегда учился у самых лучших.

– Это заметно.

Кружит меня, хиро, мы делаем энроске — наши ноги крутятся друг вокруг друга.

– Ваш муж только что просил меня стать его адвокатом.

Мы застываем.

Здесь должно быть сальтадес — разрыв объятий — но мы заставаем намертво, прижавшись друг к другу. Танго милонгеро.

Занавес.

11.

Если вы думаете, что мне просто — вы ошибаетесь.

Я хочу выть.

И убивать.

Сделать больно, очень больно всем тем, кто.

Но разве не себе самой в первую очередь? Да, да.

«Видели глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте».

Не я ли сама виновата в том, во что превратилась моя жизнь?

Нет, я не имею в виду конкретно измену.

Не понимаю, всех этих разговоров о том, что в измене виноваты оба. Еще больше не понимаю, когда в измене мужика начинают винить жену.

Алё? Гараж? С какого перепугу?

Хотя иногда...

Да, да, иногда я смотрю на женщин, которые перестали быть женщинами и превратились в «яжматерей» и клуш, и понимаю их мужчин.

Но понимать, не значит оправдывать.

Что ты сделал, чтобы твоя жена не была такой? Что ты, лично, муж, сделал для жены, чтобы не превращать её в курицу, если говоришь, что она курица?

Разгрузил её, придя вечером после работы? Посидел с детьми в выходной, чтобы она могла пойти в салон? Купил её абонемент в фитнес? Нашёл няню и домработницу, чтобы жена не батрачила двадцать четыре на семь?

– После танго не стоит загружать голову, Аделаида, выпьем?

Смотрю на Крестовского. Выпить — это правильно.

Поворачиваюсь и вижу мужа.

Поздно метать молнии, Макар, ты вовсе не Зевс, ты... даже не герой романа.

Герман берет меня за локоть, подводит к барной стойке.

Вот так, у всех на глазах.

Впрочем, гостям уже не до нас. Они едят и пьют. Горячее принесли.

Странный какой юбилей получился. Странный.

Я думала будет хуже.

– И что вы ответили моему мужу?

– Согласился, естественно. — он протягивает меня бокал. — Попробуйте, это не та кислятина, что подают на вашем банкете. Это я заказал для вас. «Вдова Клико».

Хорошее название.

Я смотрю на него, не реагируя на слова. Немного неуместно, как мне кажется, упоминать сейчас любую вдову.

– Спасибо, но у нас тоже приличный набор напитков.

– Знаю, потому что за банкет отвечали вы.

Он не спрашивает, констатирует. А я делаю глоток.

– Да, отменное. Значит, согласились быть адвокатом моего мужа?

– Каюсь, согласился.

– И теперь танцуете со мной?

– Почему я должен отказывать себе в удовольствии.

И то верно.

– И когда же он успел?

Делаю глоток, перекатываю во рту стреляющую пузырьками жидкость, в венах моих сейчас такая же гремучая смесь.

– После видео, пока вас не было в зале.

– Хорошо.

– Я тоже так считаю.

Адвокат чуть поднимает бровь и салютует мне бокалом.

Скорее бы всё закончилось.

Хотя до финала еще слишком долго.

Но мне уже хочется попасть домой, снять платье, расстегнуть корсет, смыть макияж, расчесать волосы, лечь на спину и уставиться в потолок. Хоть пять минут свободы.

Но кто мне её даст!

Макар подходит, кажется, я вижу его отражение в глазах Крестовского, или в его бокале. Чувствую. По-хозяйски кладёт мне руку на талию.

– Ада, я и не знал, что ты так блестяще танцуешь танго.

А нужно следить за женой, а не по блядям бегать, тогда будешь знать.

Думаю. Но молчу. И даже не улыбаюсь.

– А со мной потанцуешь? Сделаешь подарок имениннику?

Сделаю, дорогой, сделаю!

Такого подарка ты точно не ждёшь.

Снова музыка. Снова я на танцполе.

Макар притягивает меня к себе.

– Ты действительно смотрелась отлично.

Это я и без него знаю. Ближе к делу, Макар, ближе.

– Ада, я знаю, что ты хочешь попросить развод. Так вот, учти, развод я тебе не дам.

А вот тут улыбку я сдержать не могу.

– Развод? Ты сказал «развод», милый?

– Да, Ада, развод, я...