Разыскивается миллионер без вредных привычек

— Что?!

Опять, блять, мы с бывшим синхронно. Настька улыбнулась и кивнула, дескать, да, такое дело — беременная я. Это не я виновата, оно само так получилось. Само по себе. И, позабыв, что к родителям приехала, пошла прочь. Я следом. Во мне — миллион вопросов. И мат рвётся наружу, несмотря на бабушек. И складывается пазл в голове. У неё было несколько месяцев на то, чтобы забеременеть… И эта её целенаправленная атака на меня. Все сошлось, но верить в это не хотелось.

— Ты что, — выдавил я из себя, — использовала меня… как осеменителя? — Настька даже споткнулась, едва не упав, мне пришлось её придержать. А потом тихо, едва слышно сказала — да… — Но почему меня?

— Ты идеальный, — сказала Настя и покраснела, снова став собой на мгновение.

Я остановился. Голова буквально раскалывалась на части. Слишком… слишком много открытий за один день! Настя уходила, беременная, о нас позабывшая. Зато муж про неё не забыл.

— Настя! — заорал он вслед. — Я приму тебя с чужим ребёнком!

— Хер тебе, а не мой ребёнок! — ответил я.

И сделал то, чего давно хотел — повернулся и дал ему в морду. Так сильно, что костяшки хрустнули, и запястье обожгло болью. Ничего, его скуле больнее.

Настя шла, не спеша, но весьма решительно. Куда — непонятно. Позади орал матом бывший, я подавил соблазн ударить его ещё разок и побежал за Настей, пока совсем из виду не скрылась.

— И это я тебя обманывал? — спросил я.

Не ответила. Всё так же шла, словно меня рядом и нет. О её беременности я сейчас толком и не думал — это слишком ошеломительная новость, чтобы вот так, на ходу, её переварить. Сейчас меня больше занимало то, что она меня обманула. То есть я вовсе не против быть ею совращенным, я бы и сейчас совратиться не отказался, но она же меня использовала.

— Ты куда? — спросил снова и голос сделал построже, а то вовсе не солидно, словно уговариваю.

Настя дошла до остановки и присела на лавочку. Я рядом. Потом пришла очередная бабулька, и мне пришлось встать, чтобы уступить ей место. Разговаривать при посторонних не было никакого желания, но вопросы буквально грозили разорвать меня — до того их много было.

— И ты ничего не хочешь мне рассказать? Ну вот совсем?

— Понимаешь, — соизволила посмотреть на меня Настя, — я же на себе крест поставила. Я с тобой потом поговорю. Сначала осознаю, как следует.

— Блядь, — сказал я и поймал суровый бабкин взгляд.

Все эти люди вокруг изрядно меня напрягали, не меньше Настиного молчания. Подъехал огромный несуразный автобус с яркой рекламой на боку. В него устремился поток людей, и Настька следом.

— Ты куда? — возмутился я. — Ты беременная, тебе нельзя в автобус.

— Ей скажи, — показала Настю на пузатую, огромную, словно корабль, девушку, которая тоже в автобус вошла.

Говорить ничего чужим беременным я не собирался, но и Настю отпускать тоже. Я в автобусе не ездил, как купил первую машину, наверное, лет двенадцать. И, если честно, не планировал. Но храбро шагнул в пыльное, пахнувшее людьми железное нутро. Настя сразу заозиралась, но мест свободных не было. Огромной беременной сразу уступили, а мы остались стоять. Равнодушный кондуктор принял у меня оплату за двоих и ушел. Автобус, дернувшись, тронулся, и я подумал, что этот доисторический монстр точно Настю угробит. Надо её отсюда вытаскивать.

— Я тоже беременная! — обиженно воскликнула Настя.

Никто уступать не спешил. Ближе всех сидевший паренёк смерил плоский Настин живот взглядом и скептически приподнял брови. Этот парень мне точно не нравился.

— Она беременная, — громко подтвердил я.

Ноль реакции. Тогда я прихватил пальцами трогательно торчащее розовое ухо парня и потащил наверх.

— Эй, вы чо?

— Ничо, — в тон ответил я. — Постоишь.

Отчего бы не пойти, если за ухо ведут? Парень тоже так считал, и место уступил. Настька уселась с достоинством английской королевы, руки на груди скрестила и снова провалилась в себя. Я потел, злился и терял терпение. Но пока ещё вынуждал себя молчать. Народу набивалось все больше и больше. Потом вдруг меньше стало. Место рядом с Настей освободилось, и я сел. За окном потянулся пригород. Потом автобус снова дёрнулся, заскрипел и остановился.

— Конечная! — крикнул водитель.

— Значит, приехали, — констатировала Настя и вышла.

— А куда?

— Понятия не имею. Автобус ехал, и я ехала.

Я пошёл к водителю, тот обрадовал — обратный рейс только через час. Другие маршруты сюда не ходят. Ещё больше я обрадовался, когда понял, что телефон в машине остался, учитывая, что Настя свой тоже забыла.

— Я сейчас что-нибудь придумаю, — обещал я.

— А зачем?

Её «многословие» меня убивало. Сама лаконичность! Она купила в магазинчике мороженое и пошла куда-то в сторону через редкий, весь пересеченный тропками берёзовый лесок до небольшого озерка. Вокруг него кострища — видимо, место пользовалось популярностью у местной общественности, да и мусор валялся. Но Настю это не смутило — села на поваленное бревно и улыбнулась. Мороженое свое лизнула

Мороженое свое лизнула — оно уже активно таяло и капало — и вперила взгляд в небеса. Заебись, блядь, ситуация!

— И чем ты сейчас занята, позволь спросить?

— Осознаванием, — ответила Настя и снова принялась за мороженое и разглядывание небес.

Я засунул руки в карманы. Без телефона было как-то неуютно. Хотя не факт, что здесь была бы нормальная связь. Так как делать больше было нечего, я сел рядышком и тоже принялся осознавать. И вдруг осознал… Во-первых, у меня будет ребёнок — это уже безоговорочно и неоспоримо. Несмотря на всю сумасшедшинку Настьки, я и представить не мог, что она попытается повесить на кого-то чужого ребёнка. И вообще, надеюсь, на других мужиков она даже не смотрела. В конце концов, мужиков много, а идеальный — я один. Следовательно, если сказала, что деть мой, значит — мой. Теперь надо понять, прилагается ли к ребёнку мама. Вдруг она своей цели добилась, и все на этом? Я похолодел.

— Насть, — снова спросил, — я тебе больше не нужен?

— Ты что, идиот? — вопросом на вопрос ответила она. — Надеюсь, это не передастся моему сыну.

И принялась облизывать пальцы — мороженое закончилось. Потом вытряхнула на землю свой необъятный рюкзак, поворошила кучу хлама и выудила пачку салфеток. А я смотрел на горку тестов. Она с собой их носит? Их было много. Всё разные. Какие-то совсем простенькие — тонкая палочка. Другие навороченные — с окошками и циферками. На всех — две полоски. Я насчитал шесть тестов. Возможно, их больше было. Я вдруг представил, как она сидит в своей задрипанной ванной, и дрожащими руками перебирает кучу тестов, и понял, насколько она этого ребёнка хотела. От волнения у меня в горле пересохло.

— Знаешь, я никогда не хотел детей. Точнее, не думал даже о них. Даже о Никитке не мечтал, — я тоже в небеса уставился — сейчас на них было гораздо легче смотреть, чем на неё. — Он просто получился у нас, так сказать… по факту. Но я принял его, полюбил — как может быть иначе? И этого… новенького… тоже не хотел. Но если он твоя мечта… то я рад, что помог ей осуществиться.

— Спасибо, — серьёзно посмотрела на меня Настя.

— И ещё… выходи за меня замуж.

Она посмотрела на меня снова, но теперь как на умалишенного, даже вроде с жалостью.

— Эй… вернись на землю на минуточку! Ты женат! — засунула все свое добро обратно в рюкзак, встала с бревна, отряхнула попу. — Пошли уже, сейчас обратный автобус профукаем.

Ехали мы обратно молча, каждый думал о своём. Я думал о том, что если не женюсь на Настьке, то наверняка её потеряю. А она такая вся…сумасшедшая и красивая, что без мужчины долго не пробудет. И какой-нибудь урод будет её лапать своими блядскими руками. Ещё, не дай бог, тискать моего ребёнка! Во мне медленно зрела идея дать взятку в загсе, чтобы меня развели поскорее, а потом похитить Настю и заставить её выйти за меня замуж. Возможно, даже шантажом.