Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
Шрифт:
Бреду куда-то, сам не знаю, куда, вот моя дверь, вроде бы моя, ну да, моя серая была, а эта зеленоватая, ну да какая разница, и замок на ней кто-то поменял, и доски поперёк были, а эти вдоль… ну да ничего…
Вхожу… а что это старуха черница делает в моей комнате… нет, шалишь, бабка, устарела… что это она творит…
Не сразу понимаю, что вижу. Черница сидит над восковой куклой, шепчет что-то… молится… не похоже. До меня не сразу доходит, что я слышу, это же Патер Ностер задом наперёд…
Чёрт…
Вот уж действительно, чёрт…
Черница вонзает в голову
– Вот, Ваше Высочество…
Протягиваю принцу восковую куклу, интересно, признает он в ней себя… Признал, бормочет что-то: вылитый я, и верно, к крошечному камзолу черница прикрепила даже крошечную шпагу из лучины…
– А вот чем черница пыталась пронзить вашу голову, ваше высочество.
Показываю иголку с нанизанной на ней бумажкой.
– Что там, Горацио?
– Всего одно слово, ваше высочество. Слово, которым черница хотела покарать вас. Слово – безумие.
Принц недоверчиво смотрит на фигурку.
– Черницу казнят в полдень, Ваше Высочество. Можете не сомневаться, вам больше ничего не угрожает.
Принц недоверчиво кладёт восковое изваяние в шкатулку, закрывает на ключ. Горацио говорит ещё что-то, как всегда, трещит без умолку, кто его вообще навязал принцу, мать, не иначе… а ничего парень, не промах, ловко он разыскал черницу, не зря пьёт вино и ест рябчиков в королевских покоях…
И всё-таки…
И всё-таки не уходит мерзёхонькое чувство, что кто-то стоит за спиной принца, кто-то движет его руками, кто-то говорит его голосом. Кто-то… принц то и дело отряхивает руки, пытается освободиться от невидимых пут.
Нет, вроде бы ничего…
Показалось…
Приближённые во дворце то и дело смотрят на свои руки, Клавдий проверяет запястья, Розенкранц и Гильденстерн ощупывают головы: не тянется ли что-нибудь из затылков… нет, ничего. Показалось. Померещилось… Это всё принц с ума сходит и других туда же…
Кукловоды берутся за крестовины, тянут за нитки Гамлета, Офелию, Клавдия… распутывают нити у королевы, у Горацио нитка оборвалась, спешно подвязывают…
Поднимается занавес
Сцена Пятая. Эльсинор. Зала в замке. Входят Королева, Горацио и Первый Дворянин…
2013 г.
Дом на холме
До дома на холме осталось полдня пути. Не больше.
Впрочем, до него и вчера оставалось полдня пути. И позавчера. И месяц назад. И два года назад тоже.
Об этом старались не думать. Здесь вообще обо всём старались не думать, так было проще. Да и думать было некогда, надо было забираться на холм.
– Игнатка, хорош машину гнать, что, всю ночь пилить будем?
Смотрю на Лешку, на то, что осталось от Лешки, красные глаза на измождённом лице…
– Не ночь, полночи. А там и доберёмся, осталось хрен да маленько…
Парни кивают.
Сверяют карты, устраиваются поудобнее в машине. Только потому и согласились доехать, что за рулём я сижу, и руль выжимать мне, и дела никому нет, что у меня руки трясутся, и вообще…И вообще…
Мерцает огоньками дом на холме. С наступлением ночи окна гаснут, остаётся только одно окно, под самой крышей, мерцает уютным светом. Если бы не это окно, давно бы уже сбились с пути, потому что карты всё врут. Мы давно знаем, что карты врут. Наверное, всегда знали. Почему парни их не выбросят, это вы у парней спросите.
Да вообще много что нужно выбросить. Того же Лешку. За руль чёрта с два сядет, только командовать хорош…
– Ждут нас там? – спрашивает Антон.
– Ждут конечно, вон, окна зажгли, – кивает Олег.
– Пироги пекут…
– Тьфу на вас, пекут, кто сейчас печёт… в ресторане в каком-нибудь заказали, и хорэ… – фыркает Лешка.
– Да хоть бы и в ресторане, я бы и то съел… сто лет маковой росинки во рту не было…
Парни соглашаются со мной, что верно, то верно. Продолжаем мечтать, как там, в доме накрыли столы, разлили вино, пироги нарезали, Игнатушка, жми на газ, без нас там всё слопают…
Жму на газ. Жигулишко фырчит, давится мотором, тонет в снегу.
– Во, блин…
– Приехали.
– Не было, блин, печали, купила баба порося…
– В России две беды…
– …всё остальное, блин, катастрофа, мать его тудыть…
Выкарабкиваемся из жигулишки, идём разгребать снег. Лешка хочет забиться поглубже машину, отсидеться, Олег выпихивает его локтем…
– Давайте гадать…
Неровный свет свечей. Кольца, накрытые платками. Песня вьюги за окном. И другая песня – в комнате, песня, древняя, как мир.
– Мышь пищит, каравай тащит, ещё попищу, ещё потащу…
Девки подхватывают:
– Слава, девы, сла-ава!
Украдкой смотрим на окна. На заснеженный лес вокруг дома. Нет-нет да и мелькнёт далеко-далеко неприметный огонёк, и не поймёшь, то ли на самом деле был огонёк, то ли показалось, померещилось…
– Кому вынется, тому сбудется, тому сбудется, не минуется – сла-а-ава-а!
Дымятся пироги на столе. Потом девчонки будут гадать, какой пирог с чем, обязательно ошибутся.
– Чьё кольцо? – Лада вынимает неприметное колечко.
– Моё, моё! – хлопочет Инга, маленькая, бойкая.
– К богатству.
Аплодисменты. То ли Ладе, то ли Инге, то ли не знаем, кому. Кто-то робко заикается, что можно бы и за стол сесть. Девки шикают, не сейчас, что, блин, все голодные такие, подождать нельзя…
И то правда. Сотни лет ждали, ещё подождём.
– Кузнец, кузнец, ты скуй мне венец…
Плавится воск.
Плачет вьюга за окнами.
– Ни фига, – шипит Антон.
Мы уже и сами видим, что ни фига. Разгребать дорогу для жигулишки себе дороже. Проще вообще взять эту семёрку многострадальную, тащить на себе. А вот интересно, если проезд запрещён, а проход нет, если люди свою машину на плечах понесут, их пропустят или нет?