Реалити-Шоу

— Тебе пора завести собственный ключ, — сказала чуть осуждающим тоном.

— Я думал об этом.

— Постоянно ты о чем-нибудь думаешь. А ты не думай, просто сделай себе ключ, привези своё полотенце, свои тапочки, кружку… — с каждым названным предметом я загибала палец, а он растеряно слушал, не веря ушам, — и сходи за хлебом.

Глава шестая

Я проснулась раньше Сергея и, чтобы закрепить результат вчерашнего разговора о его переезде, решила приготовить завтрак. В холодильнике, как обычно — ничего, десяток яиц и кусочек масла. Несвежий хлеб, который Серёжа вчера купил, так и лежит в полиэтиленовом пакете на столе. Если он когда-нибудь позовет меня замуж, откажу, а когда, спустя много лет, спросят почему я так поступила, отвечу, что не нашла в себе силы научить его класть вещи на свои места, думаю многие поймут и осуждать не станут. Где-то слышала, что профессиональный повар должен знать сотню рецептов яичницы. Дилетанту на кухне, к коим я себя причисляю, достаточно двух-трех рецептов, главное не пересолить и не спалить, плюс секретный ингредиент, которым поделилась со мной племянница Ниночки Ноночка — улыбочка. Про Ноночку можно говорить бесконечно, ангелочек, с темно-русыми волосами и чёрными глазами, но, даст Бог, познакомлю с ней своих зрителей позже, а баснями моего пускающего в подушку слюни сожителя не накормишь, так что реалити-шоу превращается в кулинарное шоу имени Алёны Хомич. Записывайте и запоминайте, а шепотом говорю, потому, что Серёжа спит. Разогреваем сковородку, кидаем кусочек масла. Масло растаяло. Брызнуть каплей воды. Если масло стреляет, сковорода разогрелась, если нет — ждём. Раскалённые капли летят во все стороны. Следующий шаг. Отрезаем кусочек хлеба, мякоть вынимаем, корку кладем на сковородку. Туда где была мякоть, заливаем яички. Можно взболтать, можно не взбалтывать, как говорится, по вкусу. Жарим-жарим, перевернули, жарим, сняли, можно подавать на стол. Но! Для пущего эффекта, к нашему блюду прилагается чашечка кофе с молоком. Если сомневаетесь в своих кулинарных способностях, ставьте на стол солонку. Молотый перец подойдет для более долгих и проверенных отношений, не все любят.

Серёжа незаметно подкрался, обхватив меня за (хотелось бы сказать талию) бока и поцеловал в шею.

— Доброе утро, — процедил он сквозь нечищеные зубы.

— Доброе утро, — ответила, похлопывая ресницами, — умывайся скорее, завтрак стынет, — сказала я, понимая, что эту фразу произношу первый раз в жизни и что слова эти куда интимней любого признания в любви, их не говорят кому попало. Смутилась.

— Вкусно пахнет.

— А то! Могу поделиться рецептом. Ты на работу не опоздаешь?

— Нет. У меня отпуск. Целую неделю.

— Везёт же некоторым.

— Ещё как, не отпуск, а мечта. Хочешь на работу ходи, не хочешь — уволят.

— У меня такой отпуск уже восемь лет не кончается, — выдохнула я с сожалением. — Слушай, может, ты сможешь меня подвезти?

— Да, до обеда я свободен.

— Ты ж мой золотой, — просияла я и поцеловала его в щёку, потому что зубы он так и не почистил.

Выставочный павильон, если можно так назвать гравийную площадку в начале Восточного промузла, занимал значительную площадь, не меньше гектара. Найти его не составило труда, указатели начинались от съезда с улицы Рязанской на Куйбышевское шоссе и повторялись через каждые двести метров. Да и не заметить комбайны, выстроившиеся в ряд горным хребтом, было невозможно. Серёжа терпеливо простоял полчаса в пробке и высадил меня у самого входа, задекорированного под арку из тюков соломы.

— Тебя подождать? — спросил Серёжа учтиво.

— Нет, не стоит. Сделай лучше дубликат, — сказала я и протянула ему ключи от квартиры, — надеюсь, я тут не задержусь.

— Если что, звони.

— Обязательно.

Сзади посигналила машина, которой мы загородили проезд, я спешно выскочила под палящее солнце, а Серёжа проехал несколько метров вперед, развернулся, смешался с потоком машин и вскоре полностью исчез.

Осмотрелась кругом, знакомых лиц нет. Прошлась по аллее жаток, плугов, сеялок, сфотографировала таблички с описанием экспонатов. Огромные, с зализанными обтекателями и крыльями трактора были больше похожи на яхты, стоимость их, кстати, ненамного меньше. Возле каждого стояли механизаторы в новеньких синих комбинезонах, поверх белоснежных футболок. Складывалось впечатление, что и не механизаторы они вовсе никакие, а нанятые артисты, мускулистые, гладко выбритые, причесанные. Не удивлюсь, если их покажут в вечернем телешоу в роли адвокатов или злостных алиментных должников.

Трижды успела раскаяться, что отпустила Серёжу, к моменту, когда набрела на призрака из параллельной социалистической вселенной. «Сталинец С-65», было аккуратно выгравировано твердым машинным почерком на стальной табличке. Грязно-серая краска нанесена недавно, грубо, с потеками, как бы подчеркивая почтенный возраст стального монстра.

— Достойный представитель своего вида, — произнес мужской голос за спиной.

Уверенная, что реплика предназначается не мне, я решила её записать, а позже использовать в статье. В Интернете найду описание этого чудища, и в сравнении, как было и как стало, пройдусь по новинкам.

— Выпускался на Челябинском тракторном заводе с 1937 по 1941 год, — сказал всё тот же голос, я обернулась, — записывайте, это важно, — продолжил он не оставляя сомнений, что говорит со мной.

Рослый мужчина в рубашке с коротким рукавом, потертых джинсах и дорогих на вид синих туфлях под цвет ремня стоял в метре от меня и закрывал собой солнце.

— Геннадий, — представился он.

— Алёна, — протянула я руку, мужчина ответил, аккуратным пожатием.

— Трактор подняли из болота. В войну их использовали как тягачи для пушек. Этот я реставрировал сам.

— Вы реставратор военной техники?

— Нет. Я восстанавливаю только сельхозмашины. Покупаю по цене металлолома у бывших колхозов, мою, чищу и продаю им же, но уже за тройную цену. На новые трактора там никогда денег не будет, так что с клиентами у меня проблем нет.

— Хитро придумано.

— Бизнес, ничего личного.

— Спасибо за экскурсию. Было приятно познакомиться. Вроде бы всё посмотрела, ничего не забыла. Пора бы мне отсюда выбираться.

— Лучшее из того, что есть на этой выставке, вы точно уже посмотрели. Ничего интереснее тут нет. Я еду в город, могу подвезти.

— Спасибо, Геннадий… Как вас по отчеству?

— Геннадий, просто Геннадий, и если не против, давай перейдем на ты.

— Давайте. То есть, давай, — сказала я, испытывая неловкость, потому что Геннадий намного старше меня. Потертые джинсы ничуть его не молодят. Рубашка кораллового цвета с высоким воротником смотрится дорого, но безвкусно, а маленький округлый живот словно прилеплен к его довольно стройной фигуре. При всех недостатках он всё же выглядит элегантно. Седые волосы полностью покрывают голову, открытые участки рук и пучком выбиваются из-под воротника рубашки, которую он не застегивает на две верхние пуговицы.

Шли медленно. Когда я во второй раз чуть не подвернула ногу на крупных плохо укатанных камнях, он взялся придерживать меня за локоть, и так мы прошагали до автостоянки. Люди оборачивались нам вслед, некоторым он приветливо кивал, из-за чего складывалось впечатление, что его здесь хорошо знают. Геннадий остановился у большой жемчужно-белой машины, коснулся ручки, фары дважды моргнули, и в дверях что-то едва слышно щёлкнуло.

— Хорошая у вас, то есть у тебя, машина, — проговорила я, усаживаясь в кожаное кресло кремового цвета. Порой сдержать восхищение сложно и даже неприлично, ведь для того люди и покупают такие машины, чтобы производить впечатление.

— Не спорю, немцы ещё не до конца разучились делать вещи, — гордо произнес Геннадий и нажал кнопку под рулем. Мотор отозвался глухим басом. — Чем же ты, Алёна, занимаешься?

— Я журналист.

— Журналист? — повторяет он мои слова удивленно, — всё равно непонятно, как тебя сюда занесло.

— Редакционное задание, — как бы оправдываюсь, пожимая плечами и ерзая. Хотя кресло большое, а кожа мягкая, никак не могу сесть удобно.

— Значит журналист, — снова повторил Геннадий, будто размышляя вслух или что-то припоминая, — замужем?

— Нет.

Он посмотрел на меня оценивающе, с показушным недоумением.

— Как так? Почему?

— Да вот, как-то так… — мямлю вполголоса. Его чересчур прямые вопросы раздражают, но язык не поворачивается ответить резко, слишком уж большим кажется барьер между нами. Сковывают возраст и самонадеянность моего собеседника. — Успею, — говорю более уверенным, слегка развязным тоном.

— Успеешь. Я вот тоже свободен от брачных уз, — усмехнулся он.

— Надо же какое совпадение, — то ли шучу, то ли пытаюсь дерзить, сама не поняла.