Реальная история гвардии старшего сержанта

Вот полный список осуждённых:

Черняк Илья Яковлевич (45 лет),

Литошенко Николай Иванович (28 лет),

Соловьёв Наум Макарович (47 лет),

Кирейчук Адриан Варламович (40 лет),

Богданов Василий Сергеевич (40 лет, священник),

Черненко Петр Лаврентьевич (45 лет, церковный староста),

Черненко Лаврентий Петрович (78 лет).

Последний в списке – бывший церковный староста.

В постановлении на расстрел перечислено семь человек, к шестерым арестованным добавили священника Василия Сергеевича Богданова, которого судили заочно, так как на момент ареста он исчез из деревни. Однако среди расстрелянных он числится – ОГПУ проявило большое усердие в поимке опасного преступника.

Арестанты содержались в тюрьме города Каинска,¹⁷ что в десяти километрах севернее Барабинска, расположенного на Транссибирской магистрали. Сохранилось заявление в Журавский избирком, которое Илья Яковлевич смог написать после своего ареста в стенах этой тюрьмы. Его последнее свидетельство о себе исполнено синим карандашом на мятом листе бумаги, исполнено нечётко и неровно – видно, писал он его в тесноте своей камеры:

В Журавский избирком моё заявление что я Черняк Илья лишён избирательных прав нахожу не правильно потому что у меня никаких работников с двадцать второго года не было В 1922 и 23 году была работник только одну зиму содержал батрачку Рабенкову Евфросинью как жена была сильно больная по случаю рождения ребёнка поэтому я и содержал батрачку Рабенкову но с того времени у меня батраков и батрачек не было и нет окроме совместно работавшего со мной Василия Николаевича Запашной который сам несколько раз просил меня а чтобы какая либо личная выгода хотя бы со стороны моей родни ничего не было то прошу товарищи избирком обратить на это внимание так как я нахожу себя не эксплотатором а крестьянин я середняк а поетому прошу вас товарищи избирком снять с меня такую кару чтобы быть свободным.

Заявление отца Степана Ильича Журавский избирком, конечно, не рассматривал, ведь Илья Яковлевич был уже под опекой Объединённого Государственного Политического управления, уполномоченного расстреливать противников советской власти за организацию контрреволюционных выступлений. Судя по тексту заявления Ильи Яковлевича, при его написании он не знал ещё, что ему предъявляется именно это обвинение, о чём ему не сказали, и о чём он, конечно, сам никак не мог догадаться. Судя по всему, он услышал это обвинение только на заседании тройки…

Интересно, что список репрессированных ОГПУ сильно отличался от списка рекомендованных к высылке и расстрелу сельсоветом, списка, который был послан в высшую инстанцию за три дня до ареста осуждённых. Становится очевидным, что расстрельный список готовился не сельсоветом, а ОГПУ, и у этого государственного политического органа были свои соображения, кто на селе потенциально может, в силу своего авторитета среди сельчан, повести их мимо решений, убийственных для крестьянских хозяйств. Таких авторитетов, по мнению ОГПУ, было на селе всего 7, а не 16, как считал журавский сельсовет, причём из этих 16-ти только трое фигурировали в числе тех роковых семи – это Илья Черняк, Николай Литошенко и Наум Соловьёв, как самые богатые на селе. Из других четверых Кирейчук Адриан по состоянию хозяйства не дотягивал даже до середняка, а трое других были служителями церкви – священник Богданов Василий Сергеевич, церковный староста Черненко Петр Лаврентьевич и его отец, бывший церковный староста Черненко Лаврентий Петрович, которому в ту пору было 78 лет! Здесь бросается в глаза такая важная вещь – считай, почти половина расстрелянных были служителями православной церкви, что, наряду с совсем небогатым Адрианом Кирейчуком, которого никак не назовёшь «эксплуататором», свидетельствует о том, что репрессии ОГПУ были направлены не против «эксплуататоров», как таковых, а против лиц явно или потенциально недовольных политикой власти на селе.

Примечательно, что рекомендация сельсовета органам ОГПУ подвергнуть репрессиям главу местных баптистов Болваненко Макара Павловича осталась без внимания. По-видимому, власть предержащие считали баптистов временно своими попутчиками в борьбе с главным своим идеологическим врагом – православной церковью, как одной из основ российской государственности. С другой стороны, члены сельсовета показали свою приверженность православной вере, не включив ни одного служителя церкви в расстрельный список.

Нельзя не заметить также, что большое различие в количестве осуждённых органами ОГПУ (7) и рекомендованных к осуждению членами сельского совета (16) говорит о ведущей роли зависти и сведению личных счётов при составлении репрессивного списка последними.

О том, что следствие относительно этой несчастной семёрки, как отмечалось, закончившееся в день ареста, действительно проводилось, свидетельствует довольно обширное обвинительное заключение, в котором доказывается «обоснованность» и «законность» жёсткого постановления. Наиболее содержательная его часть выглядит так:

Все обвиняемые увязались в тесную группировку. Группа собиралась тайно по вечерам в доме священника Богданова и у кулаков Черняка и Литошенко. Черняк вёл агитацию против женщин – Если вступите в колхоз, на вас будут ставить печати. Вся группировка вела агитацию по уничтожению сельскохозяйственных машин. Черняк говорил: Всё равно голодень у нас их заберёт. Организовывали контрреволюционные выступления. Отравили колодец. Уничтожали скот. Не выполняли сдачу хлеба, прятали его. Вели агитацию за сокращение посевов, чтобы меньше сдавать советской власти хлеба. Литошенко говорил: Советская власть недолговечна, скоро придёт ей конец.

В июне 1929 г. Черненко Пётр после посещения Богданова распространял слухи о появлении письма с неба, написанного золотыми буквами, и призывал верующих с церковной паперти не вступать в колхоз.

В борьбе с советской властью в дни исторической колчаковской контрреволюции (1919 г.) у Литошенко стоял колчаковский карательный отряд. По инициативе Литошенко был арестован Горик Григорий (избит шомполами до потери сознания) и Соловьёв Константин (после истязания убит выстрелом из винтовки). В услужении карательному отряду проявлял и Черняк.

Виновными никто себя не признал.

Настоящее дело следствием считать законченным и направить в Прокуратуру по Барабинскому округу для рассмотрения в ОГПУ во вне судебном порядке.

Что касается обвинений «в услужении карательному отряду» колчаковцев, то ясно, что это наговор – виновных в этом давно бы уже расстреляли. Скорее всего, осуждённые узнали о своей приверженности к колчаковской контрреволюции только при прочтении приговора. Этот наговор нужен был особой тройке, чтобы оправдать своё решение о расстреле, решение, которое не может быть вынесено без указания о фактах противостояния осуждённого законной власти, пусть даже не доказанных. Ну и что! Не оказывали услуги колчаковцам? А если бы сейчас появился Колчак? Вы только этого и ждёте! Кто поверит, что вы довольны советской властью, очищающей ваши закрома? Нет, это очень целесообразно с нашей стороны устранить вас с нашего пути к светлому будущему. ¹⁸

Опуская откровенно ложные обвинения: Организовывали контрреволюционные выступления и Отравили колодец, остановимся на Не выполняли сдачу хлеба, прятали его. Обременительность индивидуальных налоговых обложений можно хорошо видеть на примере хозяйства Ильи Яковлевича. Вся его посевная площадь составляла 14,25 десятин, и сеял он на ней пшеницу и овёс. При урожайности пшеницы в то время не выше 4 ц с десятины и при допущении, что в 1929 году он все поля засеял именно этим хлебным злаком, он мог собрать 57 ц зерна (около 350 пудов). В это трудно поверить, но на 1929 год Илью Яковлевича обязали сдать по линии хлебных заготовок именно 350 пулов! И ещё труднее поверить – он сдал всё полностью! Но не тут-то было – после этого его обязали сдать дополнительно ещё 100 пудов! Но сразу после этого его арестовали.

Софья посчитала арест своего мужа верхом несправедливости. Вот что она писала в одной своей замечательной жалобе:

Мой муж Черняк Илья не задавался той целью, чтобы эксплоотировать т. е. не задавался целью, чтобы за счёт чужого труда поднять своё хозяйство, а всё время работал в своём хозяйстве сам со своими детьми.

Я не говорю того, что у нас не должно быть лишонных права голоса. Я не говорю того, что у нас не должно быть кулачество, но понимаю, что это должно быть тогда, когда человек производит систематическую эксплоотацию батрачества с целью того, чтобы за счёт чужого труда поднять своё хозяйство. И если лишать нас права голоса по хозяйству то по нашему хозяйству мы не подходим к кулакам. Мы без эксплоотации батраков не должны быть лишены права голоса т. к. за это говорит и сама власть и партия, говорит, что середняки не должны быть лишены права голоса. А по этому выше изложенному решение Юдинской районной Комиссии Считаю Неправильным. И прошу окружную Комиссию разобрать со всей внимательностью и серьёзностью мою жалобу и восстановить в правах голоса.