Ребёнок моего мужа
Шрифт:
– Давай тогда я расскажу, как жил, – произнёс Влад, не услышав ответа.
– Мне неинтересно.
– А я всё же расскажу. Я ждал тебя и, если ты думаешь, что я снова пошёл…
Она закрыла уши руками. Ей действительно было неинтересно, как он жил и что делал. По большей части её волновало только одно. Кто ему шепнул, когда она возвращается? И здравый смысл услужливо подсказал один-единственный мало-мальски подходящий вариант.Её мать. Лишь Надежда Константиновна знала точное время и дату посадки самолёта. Как пить дать, она и проболталась. Осознав это, Лана издала рык. С матерью они помирились. По телефону. Надежда Константиновна, рыдая в трубку, призналась, что была растеряна, поэтому и не звонила. Не знала, как реагировать, и решила
– Мне завтра на работу, – отчеканила Лана, не разжимая зубов, когда Влад замолчал. – Меня ждут. Я и так об отпуске через видеозвонок договаривалась.
– Уже не ждут. Я всё решил.
– Ты решил?
Вскочив с деревянной табуретки, она отбежала назад и в приступе лютой ярости сбросила на пол первую подвернувшуюся под руку вазу. Та сбрякала, но не разбилась. К сожалению… От вида глиняных осколков Лане бы наверняка полегчало. Новое серое платье с красным поясом и длинными широкими рукавами она так и не переодела. Правда, один рукав загнулся и обнажил руку до локтя. Кружась по комнате, Лана продолжала кричать. Вся ситуация казалось ей каким-то сюром.
– Хватил, Лана, хватит! Довольно! – Влад схватил её за запястье и приблизил к себе. Она опять хорошенько ему треснула. Это подействовало. Брови у него поднялись, в глазах промелькнул испуг, но уже в следующую секунду вместо того, чтобы её отпустить, он отогнул на Ланиной шее воротник и обнажил плечо.
Она восприняла это как попытку изнасилования и заорала так, будто её режут:
– Не смей ко мне прикасаться! Не смей.
Он, естественно, её не послушал. Снова закинул на плечо и зачем-то понёс в ванную.
– Смотри. Смотри внимательно!
И, поставил перед зеркалом, вновь отогнул воротник. Лана вздрогнула. От уха через шею к плечевому суставу бежала дорожка мелких красных волдырей, похожих на точки, что вышли утром на запястье. Только новые были заметно больше и ярче.
– Это что, аллергия какая-то? – ужаснулась она, разглядывая себя с разных ракурсов.
– Непохоже на аллергию. Ты вся горишь. Скорее всего, это ветрянка.
Глава 24
Лана болела ветрянкой тяжело и долго. «Скорая» приехала к ней аж из самой Добрянки. Пожилая дородная фельдшер в голубой маске и ярко-синем медицинском костюме подтвердила гипотезу Влада и чуть ли не с порога прописала постельный режим. Правда, палату бокс в инфекционном отделении Лане предлагать не стали, но, говоря по существу, она бы и сама туда не поехала. Уж слишком сильно ненавидела больницы. Належалась во время беременностей и чисток. Разницы с «домиком» почти никакой. Что тут, что там всё равно изоляция.
А кричать «Спасите, меня похитили» было как-то даже смешно. К моменту приезда «скорой» Влад уже скупил половину ближайшей аптеки. На табуретке около Ланы был и парацетамол, и противовирусные порошки, и настой календулы, и фурацилин с бонеацином, и ромашковый чай. К батарее наручниками её никто не пристёгивал, телесных ран не наносил. Напротив, Влад суетился вокруг неё, словно курица вокруг цыплёнка.
Большую часть дня Лана спала или пыталась спать. Вечером принимала ванну с раствором маргонцовки, утром и в обед старалась что-то есть. По рекомендациям Влада что-то неаллергенное: зелёные яблоки, сыр, хлеб, отварную говядину и салат из огурцов на сметане. Каждый день на теле у неё выходили новые пятна. Пятна были везде: на шее, плечах, руках, спине, ногах и даже на голове. Лана чувствовала их, когда расчёсывалась. На пятый день болезни язвы выступили на лице, а затем во рту, и Иоланта перестала смотреться в зеркало. С каждой прожитой минутой она всё больше становилась похожей на жирафа или гепарда, а после того, как намазалась зелёнкой, превратилась в крокодила натурального крокодилового цвета.
За последнее Влад её отругал, потому как специально привёз злосчастный бонеацин, а зелёнку она нашла сама в старой аптечке. Должно быть, пузырёк остался от прежних хозяев.
– Ну, какая зелёнка.
Лана?! На дворе двадцать первый век. Есть более современные и эффективные способы лечения сыпи.Раз в день в обязательном порядке он лез к ней с разговорами. Будто вахту держал и пытался рассказать про армейского товарища, который заболел ветрянкой в двадцать один год.
– Домой в отпуск съездил, тогда ещё два года служили, и, видимо, сестра из садика притащила. У самой два пятнышка, а он, как приехал, весь волдырями покрылся. Температура сорок, в казарме тут же карантин объявили. Его в медсанчасть. Крику было… Хорошо, хоть не заболел никто. Я в детстве переболел, ещё в подготовительной группе. Другие также. Детям эта зараза легче даётся. Помню, он после болезни вышел и сказал всем, чтобы детей, если будут, специально заражали. Самый хороший возраст с четырёх лет и до семи.
Лана слушала бывшего мужа в пол-уха. Ей было неинтересно знать, откуда он столько знает про ветрянку. Читать она не могла: на глаза постоянно давило. Температура падала на час или два, а потом поднималась снова. Но особенно Лану раздражала слабость, слабость из-за которой она с трудом двигалась даже по «домику». Куда с такой поедешь? Никуда… Вот и приходилось сидеть и не рыпаться.
Кто её заразил, было и так понятно. Иоланта грешила на мальчика Колю из самолёта, чья бабушка спешила на похороны. Ей было нельзя опаздывать, а он, вероятно, переносил ветрянку в лёгкой форме. Так они Лану и заразили. И наверняка не только её…
– Хочешь чего-нибудь?
– Нет.
Развлекалась она только тем, что смотрела в окно. Зима приближалась со скоростью света. Первый снег оказался совсем нескромным и валил несколько часов подряд. Вся земля в округе стала белой, а река на следующее утро покрылась тоненьким слоем льда.
А ещё под окна к Лане повадилась жирная ворона. Противная птица каркала и каркала буквально с утра до вечера. Когда у Ланы были силы, она открывала форточку и кидала на землю хлебные крошки и маленькие кусочки мяса. Схватив еду, ворона улетала. На шестой день она привела товарища, и вместе они устроила целое представление. Ругались и дрались вороны так, что перья летели по всему участку. Лана решила, что это семейная пара, а прилетели они к ней, чтобы их рассудили. Не исключено, что у них тоже кто-то кому-то изменил.
– Ты помнишь, какой сегодня день?
Влад стоял в дверях и держал в руках тарелку с виноградом и стакан клюквенного морса. Лана чуть приподнялась на подушках. Она знала только, что сегодня шёл десятый день её болезни. И, кажется, он был последним. Дальше следовала фаза выздоровления. Температура спала, новые пятна больше не выходили. Оставалось залечить старые. Влад говорил, что язвы скоро подсохнут, покроются корочкой и отпадут сами. Он клялся, что никаких шрамов не останется, но Лана не верила. Ей уже давно не двадцать. Метаболизм с каждым годом становится всё более медленным. Она замечала это по обычным порезам ножом во время готовки. Когда-то они заживали за один-два дня, а теперь могли болеть неделю. И кому она теперь такая нужна? Чистой воды крокодил.
– Нет. Я давно сбилась со счёта. Ни день недели, ни число, ничего не знаю.
– Сегодня семнадцатое ноября.
Лана присвистнула совсем, как Юлька. До неё не сразу дошло, чем это пахнет. Влад продолжал стоять в дверях. А потом её осенило... Семнадцатое ноября – день его рождения. Сегодня Владу стукнуло тридцать шесть.
– У меня нет для тебя подарка, – холодно произнесла она и закрылась пледом, словно щитом.
Он зашёл в комнату, сгрёб в кучу таблетки и поставил в центр табуретки тарелку с виноградом. Стакан клюквенного морса дал ей в руку.
– Мне нужно только одно. Чтобы ты была рядом.
Сделав крохотный глоток, Лана поспешила избавиться от стакана, примостив его рядом с виноградом. Сначала морс показался ей приторным, но уже через секунду она почувствовала горькое послевкусие.
– Не начинай. Я уже замучилась повторять тебе всё по триста раз. Сначала с тестом на ДНК, теперь с разводом.
– Ты никогда не простишь мне чёртов юбилей, да? – повысил голос Влад. С удивлением глядя на бывшего мужа, Лана истерично рассмеялась.