Ребёнок моего мужа

И тут в дверь снова позвонили. Обезумев от злости, Лана с силой толкнула её назад. Неужто старуха что-то забыла? Да пропади она пропадом со всеми потрохами! Но за дверьми оказался… Влад.

Сердце у Ланы упало. Весь пыл и вся злость разом рассеялись. Что-то было не так. Что-то случилось. Что-то очень и очень плохое. Влад качнулся и едва не упал. Схватившись за дверной косяк, он протянул руку вперёд, словно звал Иоланту к себе, словно хотел до неё дотронуться.

– Не убегай, пожалуйста. Я тебя прошу: не уходи.

Дрожь в Ланиных коленях усилилась. Грудь заполонил страх. Она больше не чувствовала себя свирепым дикобразом, готовым стрелять во всех острыми иглами. Она опять стала кроликом, пушистым и почти без оружия.

«Вот теперь точно всё, – пронеслось у неё в мыслях. – Сейчас он попросит у меня развод».

Но Влад сказал совершенно другое:

– Пришёл результат анализа. Это не мой ребёнок.

Глава 19

Влад сидел на кухне сгорбившись, точно семидесятилетний старик. Добрался он туда сам мелкими перебежками. Лана стояла, прижавшись спиной к подоконнику. Всё такая же: в потной мятой пижаме, с грязными спутанными волосами. Влад был ненамного лучше её. Всегда отглаженный и аккуратный, сегодня он сидел в джинсах от щиколотки до ягодиц, забрызганных грязью. Должно быть, окатила машина. Либо он упал, пока шёл.

– А она ведь знала, каким будет результат. Я видел это по её лицу. Даже удивлённой не выглядела. Даже бровей не подняла. А ведь могла сказать, что произошла какая-то ошибка, что в лаборатории всё перепутали. И мы бы сдали чёртов анализ снова.

Влад ударил кулаком по столу, Лана молчала. Её самое заветное желание осуществилось, но вкуса победы она не чувствовала. Только пустоту. Все силы ушли на Александру Фёдоровну. Кричать и выяснять отношения больше не хотелось.

– Зря я тебя не слушал. Зря…

Несколько раз он стукнул себя по голове. Глаза у него были красными, до краёв залитыми алкоголем. Лана смотрела на мужа и не ощущала ни любви, ни ненависти. Только жалость, которую испытывала обычно к нищим, стоящим на паперти.

– Если бы ты тогда не ушла… – пробормотал Влад и уронил голову на руки. – И если бы я тебя остановил, всё бы могло пойти по-другому.

Лана вздохнула и, подойдя к плите, поставила на конфорку металлическую турку. Засыпала в неё кофе и бросила сахар.

– Если бы да кабы. Только вот жизнь сослагательного наклонения не знает. Сейчас тебе надо выспаться, а утром позвонить на работу и сказать, что ты заболел.

– Не нужно мне никому звонить. Вчера я взял неделю отпуска.

– Неделю отпуска? Как славно! – Лана усмехнулась. Наверное, чтобы успеть всё купить: коляску, кроватку, пеленальный столик. Ну, и конечно, чтобы всё собрать… – Тогда отправляйся спать прямо сейчас. Сон – лучшее средство от похмелья.

Убрав турку, она выключила плиту и вновь повернулась к мужу. Влад не двигался, волосы у него стояли торчком. Особенно на висках. Складывалось впечатление, что это не волосы, а рога.

– В конце она сказала мне ждала от меня мужского поступка. Похоже, надеялась, что я не стану читать документы. Произнесла что-то вроде: «Ты ведь хотел усыновить ребёнка. А мой здоровый. И через год я могу родить ещё. И он будет тебе родным».

– Не исключено, что она уже сбежала и написала отказную.

– Мне всё равно.

Лана помолчала и провела рукой по слипшимся прядям. Ей всё равно не было. Её душа жаждала мести. Плюсики в карму больше не волновали.

– Пойдём, я тебя уложу.

Она помогла ему подняться и неторопливо повела в спальню. Влад был тяжёлым, и шли они долго, а, когда, наконец, добрались, Облонский упал на кровать, как мешок с картошкой.

– А теперь спи. Утро вечера мудренее.

Она хотела уйти, но Влад схватил её за руку и приблизил к себе. Поднёс пальцы к губам, а затем приложил к щеке.

– Останься со мной. Пожалуйста…

Останься. Не уходи… В голове у Лана замелькали обрывки воспоминаний почти недельной давности. Влад в куртке и в капюшоне, она в белом шёлковом платье. На улице. Перед входом в ресторан «Хуторок». Ветер треплет её волосы, а Влад спешит в роддом. К «своему» сыну. Тогда она шептала ему также: «Не уходи, не оставляй меня». Но он всё равно уехал.

– Я приберу на кухне и вернусь. Хорошо?

– Только не задерживайся.

– Ладно.

Но Лана не вернулась. Она ушла к себе на диван, а Влад захрапел, как только за ней закрылась дверь.

Глава 20

Когда Лана ушла из дома, Влад ещё спал. Она отпросилась с работы, сказав, что идёт к врачу, и прямиком направилась в родильное отделение. Правда, без особой надежды. Лана была уверена, что Вика уже сбежала, а дорогой Серёженька перекочевал в отсек для отказников. Однако мечтам её сбыться суждено не было. Виктория Ковалёва никуда не делась. Она по-прежнему занимала палату в самом конце коридора. Платную и отдельную.

Как и в прошлый свой приход, Лана назвалась её сестрой, сунула в паспорт деньги, нацепила белый халат и без лишних телодвижений отыскала нужную дверь. Та, увы, оказалась зазывно приоткрытой. Вика сидела на кровати и качала младенца, завёрнутого в белые пелёнки. Качала и чуть слышно напевала песенку про глазки-бусинки. Сама она была одета не то в пижаму, не то в домашний костюм, состоящий из просторной коричневой футболки и узких бриджей, тоже коричневых, но на тон светлее. Лана бы и не обратила на этот костюм внимания, если бы футболка и бриджи не были усыпаны серыми мишками Тедди. Мишки у Вики были везде: на груди, на рукавах и даже на коленях.

– Пришла превратить мою жизнь в ад? – проговорила она полушёпотом, укладывая сына в больничную кроватку. Остановившись у порога, Лана быстрым взглядом оглядела палату. Для государственной больницы вполне неплохо, местами даже шикарно. Есть телевизор и холодильник, за отдельной дверью, похоже, собственные туалет и душ. А на столе у стенки букет роз. Большой. Штук пятнадцать, не меньше. Ярко-жёлтых, как подсолнухи. – Громко только не ори. Не надо Борю пугать.

– Борю?! – Чтобы не засмеяться, Лана прикрыла рот ладонью, но слабое хихиканье на волю всё же выбралось. Вика посмотрела на неё зверем. Так, будто Лана в колокола била. – А я думала, у тебя Сергей.

– Сергеем его хотел Влад назвать, а я – Борисом, в честь своего дедушки.

– В честь дедушки, значит. – Лана прислонилась к косяку и со злостью посмотрела на бывшую соперницу. Вика закрыла собой кроватку.

– Хочешь спросить: стыдно ли мне? Нет. Не стыдно. И да, я знала. С самого начала. Но не я такая, а жизнь.

– Жизнь… – буркнула Лана и сжала правую руку в кулак. Сжала настолько сильно, что ногти впились в кожу и причинили боль. Она сама не понимала, как сдерживается. Ей хотелось вцепиться Вике в волосы и рвать их, покуда голова этой девки не станет гладкой, точно яйцо. Рвать и кричать, а потом снова рвать. И останавливал Лану, пожалуй, только спящий Борис. Он действительно ни в чём виноват не был. – Ты ради своей жизни мою на три месяца в кошмар превратила. В фильм ужасов.