Ребенок от подонка

— Кам? – всхлипнула я, глядя на парня.

Боже мой, он же твердолобый, как и все мужчины. Сейчас скажет, что это не наши проблемы. Да и ничего страшного по сути-то не произошло: поругались, устроили скандал, но мать за ребенком пришла. С иглой в вене мы ее не ловили, мало ли, что можно сказать про человека, и это ложью окажется.

А если правдой?

Дарина вручила малыша незнакомке, устроила гадкую сцену, а теперь… а что теперь?!

— Ей нельзя ребенка отдавать, – спокойно сказал Камиль. — Можем вызвать социальную службу, или полицию.

— И ребенка заберут в детский дом, – мрачно парировала я. — И не факт, что вернут потом.

— Наркоманке нельзя возвращать ребенка, Сонь. Она сейчас на взводе, может на нем злость сорвать.

— Синяков на малыше нет.

— А что ты предлагаешь, Сонь? Отдавать нельзя, в социальные службы ты не хочешь обращаться. Себе заберем? – удивился Камиль. – Так ребенок – не игрушка. И даже дерьмовая мать выберет звонок в опеку, а не кому попало малыша отдавать. Или вы хорошо знакомы с ней?

Мы вообще не знакомы, в том-то и дело. Имя знаю, а вот возраст, фамилию, адрес, место работы… в общем, все остальное для меня тайна.

Но я твердо поняла, что этого теплого, трогательного малыша я сейчас не отдам. Просто не смогу. Это как Марика вручить в руки какой-то маргиналке, то есть абсолютно невозможно!

— Либо мы его заберем… на время, – добавила я, заметив, что Камиль готовится сказать что-то. Наверное, нечто логичное, вроде того, что я сбрендила. — Если откажется, то звоним в опеку.

— Соня, очнись. Даже если она позволит непонятно кому взять ее ребенка, пусть и на время, то это ЧУЖОЙ РЕБЕНОК! Ты понимаешь? Чужой! Он может чем-то болеть, а мы не окажем ему помощь вовремя. С ним может что-то случиться, и мы виноватыми окажемся!

— Вот именно, – взвилась я. — Если с Лёвой что-то случится, то виноватыми окажемся МЫ!

Я вручила малыша Камилю, и пошла к двери. Как-то неприятно резануло то, что Кам сказал «чужой ребенок». Для него все дети чужие! А я не могу мимо пройти. Просто знаю, что если сейчас отдам Лёву в руки Дарине, случится нечто непоправимое. Это как кусок сердца вырвать, и вручить кому попало.

— Дарина, – решительно сказала я, открыв дверь, — прости, но ребенка ты сейчас не получишь.

— Что-о-о? – возмутилась она. — Ты ох…

— Я увидела достаточно, – перебила я. — И услышала тоже. Про наркотики, например. Мы можем поступить следующим образом: я вызываю полицию, настаиваю на том, чтобы тебя на алкоголь и вещества проверили, рассказываю, как ты мне своего ребенка всучила, хотя мы не знакомы, и у тебя Лёву отнимут. Вероятно, навсегда.

Я говорила это, и чувствовала себя лютой сволочью.

— Ты офигела? Что ты лезешь? Мой ребенок! – взвизгнула Дарина, и попыталась силой ворваться в квартиру, но Камиль подошел ко мне, и встал рядом, мешая ей. — Это я сейчас полицию вызову, и психушку, ясно?

— Есть второй вариант. Мы даем тебе свои контакты и адрес, забираем ребенка к себе. На время, – через силу добавила я. — Ты записываешься на амбулаторное лечение, бросаешь свои привычки, и как только анализы будут чистые – Лёву мы тебе вернем.

— Психичка гребаная! – заорала Дарина. — Ты кто такая вообще?

Сама задаюсь этим вопросом. Не люблю, когда посторонние грубо вмешиваются в мою жизнь, и сама старалась этого не делать. Но не в этом случае. Наверное, на месте Дарины я бы также бесилась, отбери у меня непонятно кто, даже не государство, ребенка. Но я бы вызвала полицию, я бы кричала громче, чтобы соседи вышли, и помогли. А эта лишь истерит, что ее права нарушены.

— Выбирай, Дарина. Я просто не могу ребенка в руки наркоманки отдать.

— Да с чего ты взяла, что я наркоша? – прошипела она.

— Так давай вызовем полицию, – хмыкнул Камиль. — Сдашь анализы, они будут чистыми, и мы извинимся. Может, нам даже по пятнадцать суток с Соней дадут за хулиганство, или даже больше, за удержание ребенка.

— Или, – я увидела, как сдулась девушка. Значит, не в бровь, а в глаз эти подозрения, — мы даем свои контакты, пару раз в день скидываем видео с Лёвой, или по связи показываем, что он жив-здоров. А ты предпринимаешь хоть какие-то шаги к лечению, и малыша мы тебе сразу возвращаем. И не привлекаем опеку к этому, чтобы права не отняли.

Я говорила мягко, мне важно было, чтобы она отдала мне Лёву. Но в душе я понимала, что только дура на такое согласится. Если бы я попала в такую ситуацию, если бы я была наркоманкой, то я бы позвонила знакомым, и попросила их забрать ребенка. Или согласилась бы на опеку. Но незнакомцам, которые могут быть извращенцами и маньяками, я бы никогда не вручила своего малыша.

— Ладно, блин, сестра и брат милосердия, – закатила Дарина глаза. — Охота вам ерундой страдать? Да пожалуйста! Если со Львом что-то сделаете – сядете. Адрес скиньте смской на этот номер, и свои номера мобилок. И пару тысяч подкиньте!

Камиль достал из куртки портмоне, и несмотря на мои протесты, вручил Дарине пару пятитысячных купюр.

— А вдруг она наркотики купит? – прошипела я.

— Думаю, она их в любом случае купит. На скулы ее посмотри, – Кам говорил, не скрываясь, даже не думая понижать голос. — Сведенные скулы, а зрачки какие… пусть делает, что хочет. Не у нас деньги возьмет, так у кого-нибудь другого.

— Я на еду вообще-то! И на ремонт коляски! – возмутилась Дарина.

— Давай, на камеру скажи, что доверяешь нам ребенка на поруки, так как оказалась в тяжелой жизненной ситуации, и что малышу с тобой опасно, – жестко сказал Кам, передал мне заснувшего Лёву, и достал мобильный телефон. — Мне сюрпризы не нужны, пусть будет запись.

Дарина не стала спорить, бодро отрапортовала нужные слова. А я почувствовала себя как в дурном сне. Что это за мать такая?

И как мне потом вернуть ей этого малыша, даже если она бросит свои вредные привычки? Суть ее ведь не изменится!

— Я пошла. Наберу вас. Мой козел в суд подает на отцовство, сами слышали. И это, не обижайте мне сына, а то я вас обоих посажу! – Дарина погрозила нам пальцем, а затем развернулась, и сбежала по ступенькам.

… А сломанную коляску она и не подумала забрать. Значит, соврала насчет ремонта.