Ребенок от подонка
Шрифт:
— Я перегибаю?
— Сонь, ты всегда перегибаешь, – усмехнулся я. — Либо жизнь, либо смерть. Либо черное, либо белое. У тебя по-другому не получается.
— Биполярочка, – улыбнулась она, и мы поехали в универ, а я все приглядывался к Соне, вспоминал, анализировал.
Если я не придумал себе подмену детей, то получается, что я… сволочь? Бросил Соню в трудный период, не поддержал, когда она родных хоронила, не утешал ее, не помогал с ребенком, не помогал искать нашего сына. Просто ушел. Соня вежлива, но она меня не простила, она и не скрывает разочарования, и если раньше я думал,
— Сонь, а ты вообще повитуху не помнишь?
— Не понимаю, почему она второй день тебе покоя не дает. Не помню, – вздохнула она. — Странно, что меня резать не пришлось, я почти в отключке была. Я помню, что мне говорили тужиться, и в полубреду вспоминала, как на курсах учили, а вот с дыханием не справлялась. Жарко было невыносимо. Голос помню чей-то, но в основном мамин. Очнулась, а Марик со мной, и мне уже не до акушерок было, главное что здоровенький малыш, – тепло улыбнулась она.
— Только твоя мама и акушерка были? А Дарина?
— Только они. Дарина вроде родила до меня. Вряд ли мама смогла бы оторвать акушерку от рожающей девушки, – нахмурилась Соня. — Говорила, что выбежала в подъезд, кричала, в двери звонила, и в тридцать второй нашла акушерку. Думаю, она грозу пережидала, такси-то не вызвать было, я тот день отлично помню.
— И я помню.
К Соне добирался, когда ураган с ливнем прошли, но на дорогах не лужи были, а реки. Всюду поваленные деревья, провода повреждены, аварийные службы перекрыли многие улицы. Пробок не было, машин было мало, но ехал я часа два из-за перекрытых улиц.
— Идем?
— Я прогуляю. Ты иди, учись. Я пацанов возьму, съездим по магазинам, – сказал я, и увидел, как в глазах Сони вспыхнула и погасла ревность.
— Развлекайтесь, – она захлопнула дверь, и пошла к зданию универа, а я помчался домой, забрал у няни мальчишек, и погнал в клинику.
Акушерку я найду, но пока есть время, сделаю тест с Лёвой. А вечером буду думать, как сделать так, чтобы и Соня, и мальчишки были рядом. Может, самому в тот дом въехать? А что, там постоянно квартиры сдаются. Так себе квартиры, конечно, но мне плевать на комфорт. Лишь бы не терять то, что обрел каким-то чудом – семью.
— Снова вы, – вздохнул врач, хотя я предупреждал звонком о визите, и предупредил, что доплачу мимо кассы. — Зря Софья Дмитриевна упрекала меня в проплаченности, но, если вы сомневаетесь в честности результатов, глупо делать повторный анализ в той же клинике. По телефону не стал говорить, но могу дать контакты своих коллег, сегодня же проведут тест, и результаты будут через три дня.
— Мне на другого ребенка, – я качнул правую руку, в которой зажат Лёва. Прямо ответил на удивленный, и несколько веселый взгляд врача. — Ведите в лабораторию, и делайте тест.
Я уже к ним привык. Надеюсь, Лёва мой, я чувствую это, и Соня не может не чувствовать, мы сразу к малышу прикипели. И если он наш, то через три дня, как бумага с результатом будет у меня на руках, мне придется сообщить ей правду. И выяснить, какого черта вообще произошло.
А еще вымолить прощение.
ГЛАВА 11
—
Можем сиделку нанять, – предложил Камиль, наблюдая за моими сборами. — Сама-то подумай – вариант отличный.— Вариант ужасный, – покачала я головой. — Не могу я так.
— Как? Нанять сиделку, которая будет ухаживать за пожилым человеком? Ты же не на улицу старика выгоняешь, не в жуткий дом престарелых. Хорошая сиделка будет присматривать, сама хоть каждый день навещай Павло Яковлевича. Сонь, это лучше, чем обременять его детьми, и…
— Обременять? – прервала я Камиля. — Ты сказал «обременять»?
— Ты поняла, что я хотел сказать. Не начинай, – поморщился он.
— Это ты не начинай. Смысл мне здесь оставаться, – пожала я плечами.
Да, мне было хорошо. Поверила, что мы семья, хотя это не так. Запуталась окончательно, и не знаю уже, как выпутаться.
Не понимаю уже, к чему все эти анализы, тесты, суд. Зачем, если все поломано?
Я ведь правда в глубине души надеялась, что у нас с Камилем все наладится, вот только… только это не так. Не наладится. Не семья у нас, а непонятно что. И как только дедушку выписали, я поняла – домой хочу! В спокойную, понятную жизнь, в привычные условия. Поменьше Камиля видеть, перестать травить душу.
Он мне не верит, а я устала твердить, что не изменяла. Лучше бы изменила, наверное. За дело бы огребала хоть. И разговоры эти бессмысленные, из-за которых я почему-то вину за собой начинаю чувствовать, будто и правда Марика нагуляла.
Трещину меж нами не срастить, нет доверия, нет отношений. А Камиль ходит, и твердит, чтобы я оставалась с ним под одной крышей.
— Сонь…
— Что ты хочешь? – всплеснула я руками. — Скажи уже прямо!
— Чтобы ты осталась со мной. Мы можем начать сначала, Сонь, – Камиль стоял, покачивая недовольно кряхтящего Марика, а сытый Лёва мирно спал в кроватке. — Нам же хорошо вместе. Мы… сейчас мы не вместе, но нам и так хорошо. Вспомни, как раньше было, мы ведь все вернуть можем! Только не говори, что не думала об этом.
— Не люблю врать. Думала, конечно, – ответила, и больно стало.
Наладить все. Разве не этого я хотела? Смотрела на Кама с Марком, а потом и с Лёвой, и больной радостью наполнялась. Рано или поздно все выяснится. Даже если и этот суд результатов не даст, то когда-нибудь Камиль поймет, что я не изменяла. Мы усыновим Лёву, постепенно наладим отношения.
Или не наладим? Ходить по клиникам, по судам, доказывая, что верна была – это унизительно. Пусть унижение я подавляла, говорила что так надо – и себе, и Камилю. Выслушивать упреки, терпеть отношение его семьи. Руслан этот чертов, которого я видела-то раза три всего!
— И?
— Я измотана, Кам, – села на кровать рядом с чемоданом. — Мама говорила, что не работая, устать нельзя, но я вымоталась. Не знаю я, чего хочу. Наверное, сейчас – ничего.
— Ты никогда не сможешь простить, что я тогда ушел? – тихо спросил Камиль.
— Простить можно все что угодно, – улыбнулась я. — Но дальше как? Ждать, что ты снова заподозришь измену, и уйдешь? Продолжить доказывать, что я была верна? Терпеть косые взгляды твоих родственников, и слышать упреки, что Марк не от тебя?