Ребро Адама

(i)- Ура! У министра меньше, чем у папы! (/i)

(i)Пьяный Дедушка весело снимает со своего кителя новенькую медаль и прикалывает ее к портрету. И получилось смешно! Бабушка хохочет, целует Дедушку, пряча глаза от Друга. Все веселятся, кричат, чокаются с портретом, пьют за здоровье маршала…(/i)

(i)А Друг с ласковой улыбкой смотрит то на пьяного дедушку, то на развеселую Бабушку, то на проколотый портрет члена правительства.(/i)

Когда уже все, кажется, спят мертвым сном, возвращается Лида. Как только раздается осторожный поворот ключа в двери, Нина Елизаровна тут же открывает глаза. Она слышит, как Лида почти бесшумно входит в квартиру, как проскакивает в ванную, как течет вода из душа.

Полежав еще несколько секунд, Нина Елизаровна приподнимается на локте, убеждается в том, что Настя на своей раскладушке дрыхнет без задних ног, и встает.

Бабушка в своей комнате лежит с открытыми глазами, скошенными в темноту куда-то в коридор, ванную, откуда доносятся неясные приглушенные голоса дочери и старшей внучки. Ей кажется, что там кто-то всхлипывает, и правая полуживая сторона лица Бабушки принимает тревожное, испуганное выражение…

В тесной ванной зеркало висит над умывальником. Для того чтобы увидеть себя в полный рост, Лида стоит на шаткой табуретке, одетая лишь в яркие купальные трусики и узенький лифчик гонконгского производства.

В руке она держит пестрый пакет из-под купальника и, не без изящества и грациозности, изображает на своем неверном пьедестальчике позы записной манекенщицы.

Нина Елизаровна, в одной пижаме, всплескивает руками:

–  Как тебе идет, Лидка! Фантастика! Мужики должны просто дохнуть, как мухи! Сколько?

–  Ну какая тебе разница, мамочка! Важно, чтобы было в чем раздеться! Вернусь из отпуска, возьму халтурку и рассчитаюсь. Наш бюджет - неприкосновенен.

–  Потрясающе, Лидуня… Я так за тебя рада!

А Бабушка все вслушивается и вслушивается в веселое курлыканье из ванной. В ночной тишине оно так похоже на плач и стенания. В какую-то секунду она уже протягивает руку к веревке от рынды, как вдруг явственно раздается счастливый смех ее дочери. Бабушка сразу теряет интерес к происходящему. Рука ее бессильно падает на постель, глаза тоскливо упираются в потолок, на котором покачивается свет уличного фонаря.

Теперь на табуретке перед зеркалом стоит Нина Елизаровна. Она умудрилась сохранить в своем возрасте хорошую фигуру, и этот заморский купальник оказывается и ей впору.

–  Мамуля, ты неотразима! Возвращаюсь - сразу беру две халтуры и достаем тебе точно такой же!

–  Не очень откровенно, а?
– тревожно спрашивает Нина Елизаровна.

–  Блеск, мамуль! Фантастик, се манифик, формидабль, елки-палки!

Открывается дверь, и появляется Настя в коротенькой, еле доходящей до бедер ночной рубашонке с глубоким вырезом на груди: - Вы что, ребята, офонарели? Первый час ночи.

–  А ну, иди отсюда, - строго говорит ей Нина Елизаровна с табуретки.
– Марш в постель. Завтра не добудишься.

Но Настя даже ухом не ведет. Она критически осматривает мать в ярком купальнике, с видом знатока щупает материал на трусиках и презрительно говорит:

–  Гонконг. Дешевка. Красная цена - полтинник в базарный день.

–  Сколько?!
– в ужасе переспрашивает Нина Елизаровна.

–  Пятьдесят рэ, - поясняет Настя.

–  Это правда?
– Нина Елизаровна растерянно смотрит на Лиду.

Лида виновато кивает головой.

–  Чего ты пугаешься?
– ухмыляется Настя.
– Хороший фирмовый купальник тянет на двести пятьдесят.

–  Чем же он должен быть еще лучше?!
– плачуще восклицает Нина Елизаровна и неловко слезает с табуретки.

–  Гораздо более открытый, - объясняет Настя.

–  Кошмар! Ты-то откуда все это знаешь?

–  Я что, на облаке живу, что ли?
– невозмутимо говорит Настя.

Бом-м-м!!!
– раздается первый утренний удар корабельной рынды.

–  Настюша, я мою посуду! Вынеси скорее судно из-под бабушки!
– кричит из кухни Нина Елизаровна.

–  Я ничего не знаю - я убираю раскладушку!

–  Ну что за паршивая девка, - чуть не плачет Лида.

Уже готовая к выходу из дому, она бросается в комнату Бабушки, осторожно выпрастывает из-под нее судно и мчится с ним в ванную.

Нина Елизаровна всего этого не видит и поэтому снова кричит:

–  Кому я говорю, Настя! Не тебе - мне потом белье застирывать!

–  Лидка уже выносит! Чего вы на меня с утра, как два Полкана?

Дверь в ванную открыта. Видно, как Лидка второпях споласкивает судно, спускает воду.

–  Мамочка, ты не брала мой проездной?

–  Нет.

–  Зачем тебе проездной?
– спрашивает Настя.
– Тебя на машине возят.

–  Дура! Пока меня возят только в одну сторону. Мамуля! Ну посмотри, где мой проездной!
– Лида пробегает с судном через комнату.

–  Лидочка, ищи там, куда ты его положила.
– Нина Елизаровна появляется в полном макияже, с тщательно сработанной прической.

Настя даже присвистнула:

–  Ты кого-нибудь ждешь?
– В ожидании ответа она бросает в рот несколько таблеток и запивает их водой.

–  Что за таблетки ты жрешь?
– Нина Елизаровна испуганно хватает Настю за руку.
– Покажи сейчас же!

–  Да смотри, смотри. Аскорбинка с витамином «С».

–  Боже мой, где мой проездной билет?
– мечется Лида.
– Ты не брала, Настя?

–  Да подавись ты своим проездным!
– Настя вытаскивает из заднего кармана джинсов проездной билет и бросает его на стол.
– Когда у меня будет мужик с тачкой, он меня будет возить и туда, и обратно.

Лида в отчаянии подхватывает сумку, проездной билет и мчится к дверям:

–  Мамулечка, умоляю, дай ей по шее! Целую!

И Лида выскакивает из дому, хлопнув дверью.

Настя тут же садится на подоконник и наблюдает утренний ритуал.

Вот из парадной выскакивает Лида, вот она подбегает к машине, вот Андрей Павлович, недовольно глядя на часы, целует ее в щеку, и они укатывают.

–  Знаешь, ма… - задумчиво говорит Настя.- Мне кажется, что этот Андрей Павлович со своим односторонним движением все-таки жлоб.

–  Чего это ты вдруг взялась лопать аскорбинку?
– подозрительно оглядывает Настю Нина Елизаровна.