Ребро Адама
Шрифт:
Нина Елизаровна вынимает Лидины вещи из шкафа, стопкой складывает их на диван:
– Лидочка! Паспорт, билет на самолет и деньги будут лежать вот здесь. Да! Бабушка подарила тебе к отпуску пятьдесят рублей!
– Бабуленька, спасибо, родненькая… Господи, ну где же перчатки?!
Настя в одних трусиках и короткой ночной рубашке убирает свою раскладушку.
– Ты эту кофточку берешь с собой?
– спрашивает Нина Елизаровна.
– Мама, успеется с кофточкой! Я на работу опаздываю! Где мои перчатки?
– Завтра в шесть утра тебе
– Боже мой, еще вчера перчатки лежали перед зеркалом в прихожей! Настя, где мои перчатки?
– В машине - не можешь без перчаток?
– спрашивает Настя.
– Какая машина?!
– орет Лида.
– Он еще позавчера вечером улетел! Ну где же мои перчатки?
– Слушай, ты с этими перчатками уже всех в доме заколебала!
– Настя проходит в прихожую, вынимает Лидины перчатки из своей куртки.
– На, подавись своими перчатками!
– Мама, ты видишь?! Ты видишь, что это такое растет?!
– кричит Лида, но в это время из бабушкиной комнаты раздается сильный удар корабельной рынды.
Бом-м-м!!!
– несется по всей квартире.
– Судно! Судно забыли вынуть из-под бабушки!
– кричит Лида.
– Иди, иди уже со своими перчатками, - говорит ей Настя и проходит в комнату Бабушки: - Привет, бабуля! Ну что там у нас?
Она довольно ловко вытаскивает судно из-под Бабушки, морщит нос и вопит на всю квартиру:
– Ура! Бабушка покакала!
На вытянутых руках, отвернув голову в сторону, она проносит судно мимо сестры и матери в ванную:
– Милости прошу! Вуаля! Какой цвет! А запах! Кристиан Диор!
Она сливает судно и начинает его мыть щеткой.
– Что ни говори, а в жизни всегда есть место подвигу! Да, Лида?
– Дура малолетняя! Раз в жизни… И то умудрилась спектакль устроить!
– почему-то обижается Лида и выскакивает за дверь.
Настя выходит с чистым судном из ванной и уже без ерничества, спокойно просит мать:
– Мамуль, подмой бабушку сама. Мне, наверное, с этим не справиться.
Нина Елизаровна берет Настю за уши, притягивает к себе и целует ее в нос…
В теплой курточке, в джинсах, заправленных в резиновые сапожки, и в спортивной шапочке Настя стоит в кухне и записывает все, что говорит Нина Елизаровна:
– Черный хлеб - целый. И два батона белого по двадцать две. Виктор Витальевич любит по двадцать две. И обязательно смотайся в «Прагу»! Там могут быть крутоны из ветчины. Помнишь, я к Новому году покупала? Так… Нас - трое, Виктор Витальевич - четыре, папа - пять, Евгений Анатольевич - шесть.
– Что еще за Евгений Анатольевич?
– Я тебе уже говорила. Возьмешь шесть штук. Ясно?
– Да. А бабушка будет опять овсянку жрать?
– Настя!.. А бабушке там же купишь две куриные котлетки.
– Нина Елизаровна лезет в шкафчик за деньгами и видит несколько трешек, лежащих отдельно.
– А это что за деньги?
– Степуху вчера получила.
– Очень кстати. А почему так мало?
– Елки-моталки!
–
– Я же к сегодняшнему дню языки достала! Шесть сорок за них отдала! Мамуля, их же нужно срочно разморозить!
– Языки? Настя! Немедленно признавайся, где ты достала языки?
– Мам, знаешь, есть такой анекдот: что такое «коммунизм?» Это когда у каждого советского человека будет свой знакомый мясник в магазине. Вот мы сегодня и заглянем в наше светлое будущее…
– Это безнравственно, Настя! И отвратительно!
– Зато вкусно! Давай деньги, я пошла, - Настя вынимает из рук матери деньги, берет сумку и уже в дверях говорит: - Ма, я заскочу на рынок? Папа очень любит киндзу. Куплю ему пучок?
– Купи… - растерянно говорит Нина Елизаровна.
Троллейбусная остановка точно напротив Лидиной работы.
Лида выскакивает из троллейбуса, перебегает тротуар и плечом толкает старинную роскошную стеклянную дверь своего учреждения.
И тут же, в тамбуре, перед второй, тоже прозрачной дверью, Лиду останавливает молодая печальная женщина с пятилетним мальчиком.
– Простите, пожалуйста. Вы - Лида?
– Да. А собственно…
– Я - Надя. Жена Андрея Павловича.
Лида зажмуривается, нервно трет руками лицо.
– Простите меня, Лидочка, - с трудом говорит Надя.
– Но мне сейчас просто не к кому…
– Что вы, что вы… Это вы меня простите… Это я… - сгорая от стыда, бормочет Лида.
– Вы уже знаете?
– горестно спрашивает Надя.
– Что-нибудь с Андреем Павловичем?!
– пугается Лида.
Маленький мальчик крепко берет Лиду за руку, поджимает ноги и пробует качаться, держась одной рукой за руку матери, а второй - за руку Лиды.
– Они уехали вместе на юг. С вашей подругой. С Мариной…
– Нет! Нет! Нет!
– в отчаянии кричит Лида.
– Это ошибка! Этого не может быть!
Все сильнее раскачивается мальчик.
– Она вылетела вчера. Вслед за ним.
– В Адлер?
– зачем-то спрашивает Лида.
– В Ялту. Он в последний момент поменял билет на Симферополь.
Мальчик раскачивается все сильнее и сильнее. Обе женщины уже еле стоят на ногах…
– Лидочка… Вы не могли бы как-нибудь с ней связаться? Попросите ее не делать этого! Двое детей… Второму - десять месяцев. Он с моей мамой сейчас… Костя! Отпусти тетину руку! Ты же видишь, как ей тяжело!
– Ничего, ничего… Он легкий, - говорит Лида.
– Если он от нас уйдет… У меня даже специальности никакой. Помогите мне, Лидочка! Умоляю вас… - плачет Надя.
За внутренней стеклянной дверью военизированная охранница с булыжным рылом проверяет пропуска у служебного люда… А за внешней - бежит, торопится, плетется, едет, мчится, тормозит и снова срывается с места осенняя утренняя Москва…
После курсов Евгений Анатольевич прибегает в свой гостиничный номер переодеться. В руках у него уже поздравительный тортик.