Ребус Галла
Шрифт:
И услышал взволнованный женский голос:
— Барон Мечеслав?
— Он самый.
— Слушайте и не перебивайте, у меня мало времени. — Голос срывался. — И не называйте вслух мое имя!
— Я его не знаю…
— Помолчите! Меня зовут фата Давора, я служу в дружине Дочерей Журавля, в прямом подчинении у Миланы. Я входила в группу по расследованию смерти барона Берислава. Мы должны встретиться и поговорить.
— Почему со мной?
— Я не смогу добраться до королевы. Меня не пустят. Если я появлюсь во дворце, меня убьют. Как Верею.
— Что?
— Вы еще не знаете? Барон, все слишком далеко зашло.
— Да что, черт возьми, происходит?!
— Запомните адрес…
— «Ишо тва виски мля», — прочитал Расций и присоединил грязную бумажонку к пачке остальных, что держал в левой руке. Затем помахал перед носом надушенным платочком и вновь посмотрел на Копыто: — Ты писал?
— Не помню. — Уйбуй умильно улыбнулся. — Ваще не помню, в натуре.
— Есть свидетели.
— Если есть, то я.
— А если нет?
— Если нет, то не я, в натуре.
— Пытаешься меня надуть?
Копыто тщательно осмыслил происходящее, после чего выдал неутешительное:
— Дык, вроде бесполезняк, кажися.
— В натуре, бесполезняк, — подтвердил Расций и тут же, опомнившись, поправился: — Меня не обманешь!
Расций управлял самым грязным (в буквальном смысле слова) заведением Тайного Города — родовым кабаком Красных Шапок «Средство от перхоти», что располагался непосредственно в Южном Форте. В Бутово Расций наведывался нечасто, здоровье берег, однако, когда появлялся, не забывал устроить показательную порку наиболее злостным неплательщикам. Сегодня под раздачу попал Копыто. И вовсе не потому, что задолжал больше других сородичей, — Расций мог учинить расправу над любым дикарем, поскольку все обитатели Южного Форта были должны «Средству от перхоти», — а в силу лени. Вчерашняя вечерняя пирушка плавно перетекла в ночную, затем в раннеутреннюю, после чего сомлевший Копыто не обнаружил в себе сил оставить кабак и завалился спать под стол, где уже храпели Контейнер и еще несколько бойцов. А утром уйбуя повязали. Тепленьким и дурно пахнущим.
— Тридцать расписок за две недели!
Копыто шмыгнул носом.
— У тебя что, денег не было?
— Деньги я тоже приносил.
— А почему расписки не оплачивал?
— Кто же долги возвращать станет, пока наливают? — удивился уйбуй. — Что я, больной, что ли?
— А какой ты? — осведомился Расций, повторяя операцию с надушенным платочком.
Копыто подвигал плечами и сообщил:
— Связанный.
И в этом была правда.
Нанятые Расцием Гниличи вытащили уйбуя из-под стола, обыскали, отобрали оружие, связали и поставили к стенке, как раз напротив главной кучи мусора Южного Форта, аккурат под великофюрерским портретом. Сами теперь толкались позади Расция, многозначительно потряхивая дробовиками.
Что настораживало.
Вообще-то в Южном Форте предпочитали вешать, а не расстреливать, однако сейчас готовилась не государственная экзекуция,
а частная, можно даже сказать — коммерческая, что допускало отступление от общепринятых правил.— Ты знаешь, сколько должен?
Копыто посопел, после чего осторожно осведомился:
— Много?
— Кучу, — подтвердил Расций.
— У него еще машина есть, — услужливо сообщил кто-то из Гниличей. — Вон стоит, квадратная.
Конец покосился на заляпанный грязью «Мерседес», подумал и приказал:
— Ключи!
Гниличи, которые уже мысленно унаследовали машину неудачливого уйбуя, приуныли. Длинноязыкий боец получил несколько злых тычков в зубы, потом по лежащему телу прошлись ногами, потом… но и затягивать с выполнением приказа Гниличи не стали, беспрекословно отдали связку ключей. Управляющий «Средством от перхоти» считался в Южном Форте фигурой почти божественной, практически равной по положению великому фюреру, ведь именно от Расция зависел идущий к дикарям поток виски.
— Машину я конфискую, — решительно заявил конец.
— Совсем?! — ахнул Копыто, напрочь позабыв о том, что стоит у стенки.
— Пока не расплатишься.
— А если не расплачусь?
— Тогда совсем. И… — Расций почесал лысый затылок. — Не появляйся в Форте, пока денег не принесешь! Гоните его!
И Гниличи, немного разочарованные тем, что им не разрешили пристрелить Копыто, послушно вытолкали уйбуя за ворота.
— Песец, мля, пушной и страшный, — вздохнул Контейнер, потирая наливающийся на скуле синяк.
— Это, в натуре, кризис, — философски отозвался Копыто, разминая освобожденные от веревок члены.
Выгнанные дикари пристроились отдохнуть на скамье автобусной остановки, примерно в полумиле от Форта, и теперь, вдоволь обругав ублюдков Гниличей, приступали к самому печальному этапу разговора: обсуждению дальнейших действий.
— Значит, у нас постоянно кризис, — заметил боец.
— Постоянно у нас есть у кого деньжат перехватить, а теперя нету. — Уйбуй принялся ощупывать карманы в поисках чего-нибудь не замеченного Гниличами. — Вот и получился кризис ликвидности. Как это происходит у челов, мля.
— Вот я и говорю: постоянно, — уныло подытожил Контейнер.
Сразу после триумфального возвращения Кувалды в великофюрерское кресло вышедший из тюрьмы Копыто стал героем и знаменитостью. Все хотели с ним дружить, чтобы не повесил, все давали деньги или наливали. Опять же — транш от благодарного великого фюрера. Десятка уйбуя каталась как сыр в масле. Однако вскоре все закончилось: головы дикарей не были приспособлены к длительному хранению информации, и повседневные дела вытеснили из них воспоминания о героизме Копыто. А хуже всего было то, что задолжал уйбуй не только «Средству от перхоти».
— Я же говорил: бери деньги так, а ты: взаймы, взаймы, — с укором произнес Контейнер.
— Когда давали так, я брал так, потому что не дурак, — неожиданно срифмовал Копыто. — А потом они перестали давать так, и я стал взаймы. Типа, кредит.
Уйбуй и сам понимал, что увлекся, что Расций — лишь первая «ласточка»: корявых расписок выдано столько, что можно летопись сочинить. «Деяния десятки Копыто в единицах выпитого». Вот-вот опомнятся остальные кредиторы, если уже не опомнились, узрев конфискованный «Мерседес», и начнется украшенная пушными песецами веселая жизнь.