Рефлекс змеи

– Значит, вы знаете, кто это сделал? – решительно спросила Клэр.

Дана тревожно глянула на нее.

– Мне надо поговорить с ним. Наедине. Понимаете?

– Но он… – Клэр осеклась. – Филип?

– Все в порядке.

– Мы будем на кухне, – сказала Клэр. – Кричи, если что.

Дана подождала, пока она уйдет, а затем уселась рядом со мной на лестнице полулежа, чтобы быть поближе ко мне. Я смотрел на нее сквозь щелочку меж век одним глазом. Вид у нее был безумный и встревоженный, но я не понимал почему. Конечно, она волновалась не за мою жизнь, поскольку теперь она видела, что я жив. И не из-за моего молчания, поскольку самое ее присутствие было признанием, что дело могло обернуться для меня еще хуже. Золотистые волосы мягко падали вперед, словно готовы были коснуться меня. Аромат ее духов я ощущал даже своим разбитым носом. Шелк ее блузки щекотал мою руку. Этот голос с каким-то вселенским акцентом… он умолял.

– Пожалуйста, – сказала она, – прошу вас.

– Пожалуйста… что?

– Как мне упросить вас?

«Она, – подумал я, – невероятно привлекательна даже в таком волнении. Я только раз видел ее прежде, и не чувствовал этого, поскольку раньше она только мимоходом дарила меня пустой, ничего не значащей улыбкой, а теперь она со всей мощностью переключилась на меня». Я уж начал думать, что, если смогу, помогу ей.

– Пожалуйста, отдайте, – горячо просила она, – отдайте то… что я написала для Джорджа Миллеса.

Я лежал молча, закрыв подбитый глаз. Она неверно поняла мое бездействие и разразилась потоком пылких молений.

– Я знаю, что вы будете думать… как я смею просить вас, когда Ивор так обошелся с вами… как я могу ожидать малейшего одолжения… или милости… или доброты… – В голосе ее мешались стыд, гнев, отчаяние и вкрадчивость. Они накатывали волнами, сменяя друг друга. Просит милости для своего отца?.. мужа?.. любовника? Избить до полусмерти – не такое уж легкое дело, но она весьма успешно пользовалась этим в разговоре. – Пожалуйста, умоляю вас, отдайте!

– Он вам отец? – спросил я.

– Нет. – Вздох, шепот, вздох.

– Тогда кто?

– Мы… у нас была связь.

«Недоговариваешь», – холодно подумал я.

– Пожалуйста, отдайте мне те сигареты, – сказала она.

Что? Я не понимал, о чем она говорит.

Стараясь не мямлить, стараясь, чтобы моя медленная речь звучала ясно, я проговорил:

– Расскажите мне… о ваших отношениях… с ден Релганом… и… с лордом Уайтом.

– Если я вам расскажу, вы отдадите? Пожалуйста, пожалуйста, отдайте!

Мое молчание она растолковала по крайней мере как возможную надежду. И поспешила объяснить. Речь ее то и дело сбивалась, затем наступало неверное молчание. И во всей ее речи, покаянной и оправдательной, звучало одно – бедная я, маленькая, мной воспользовались, я ни в чем не виновата.

Я открыл распухший глаз и посмотрел на нее.

– Я жила с ним два года… мы не были женаты, все было не так… не как семья…

«Просто секс», – подумал я.

– Вы говорите как он, – сказал я.

– Я актриса. – Она слегка вызывающе помолчала, ожидая, что я буду спорить, но я не собирался. – Очень хорошая актриса, смею вам заметить.

«Он что, ее по каталогу „Эквити“ [8] искал?» – язвительно подумал я, но спросить не удосужился.

– Прошлым летом, – сказала она, – Ивор пришел прямо-таки сияя, его осенила блестящая идея. Он был так собой доволен… сказал, если бы я помогла ему, то он меня не обидел бы… в смысле, он хотел сказать…

Она осеклась, но было понятно, что он имел в виду. Не обидел бы в финансовом смысле. Эвфемизм для жирной взятки.

– Он сказал, что на скачках есть человек, с которым надо пофлиртовать. До тех пор он обычно не брал меня на скачки. Но он сказал, чтобы я пошла с ним и назвалась его дочерью, чтобы посмотреть, может ли этот человек клюнуть на меня. Понимаете ли, это было как бы в шутку. Он сказал, что у него репутация холодного, как снег, человека и что он хочет подшутить над ним… Вот так он сказал. Он сказал, что этот человек всем видом показывает, что готов на сексуальные приключения… по-особому поглядывает на хорошеньких девушек, похлопывает их по руке… вы понимаете.

8

«Эквити» – профсоюз актеров Великобритании.

Я подумал, как это, должно быть, странно быть хорошенькой девушкой, если считаешь, что для человека в годах вполне нормально искать себе сексуального партнера, и ждешь, что тебя похлопают по ручке.

– И вы пошли, – сказал я.

Она кивнула.

– Он такой лапочка… этот Джон Уайт. Это оказалось просто. В смысле… он нравился мне. Я просто улыбнулась… и он мне тут же понравился… и я ему… словом, Ивор сказал правду, он действительно подыскивал девушку. И вот я подвернулась.

«Вот она и подвернулась, – подумал я, – красивая и не слишком глупая, и попыталась поймать его». Бедняга лорд Уайт заглотил крючок потому, что сам этого хотел. Его года и ностальгия по юности обманули его.

– Конечно же, Ивор намеревался использовать Джона. Я видела это… это было так ясно, но я в этом не видела никакого вреда. В смысле… почему бы и нет? Все было прекрасно, пока мы с Ивором не отправились на неделю в Сен-Тропез. – Прелестное личико затуманилось гневом воспоминаний. – И этот чертов фотограф написал Ивору… сказал оставить в покое лорда Уайта, или иначе он покажет ему те наши снимки… меня с Ивором… Ивор просто побагровел, я никогда не видела его в такой ярости… только на этой неделе.

Как я понял, нам одновременно пришла в голову мысль, что на этой неделе мы оба стали свидетелями того, как взбеленился ден Релган.

– Он знает, что вы здесь? – спросил я.

– Господи, нет! – Вид у нее был перепуганный. – Он не знает… он ненавидит наркотики… мы только об этом и скандалили… Джордж Миллес заставил меня написать этот список… сказал, что покажет снимки Джону, если я откажусь… я ненавидела Джорджа Миллеса… Но вы… вы же отдадите их мне, правда? Пожалуйста… пожалуйста… вы же должны понять… это же уничтожит и меня, и всех, кто замешан… Я заплачу вам… если вы отдадите его мне.

«Решающий момент», – подумал я.

– Что я должен… отдать вам? – спросил я.

– Да ту обертку от сигарет, конечно же. С записями.

– Да… почему же вы писали на сигаретной обертке?

– Я написала на обертке красным фломастером… Джордж Миллес велел мне написать список, и я сказала – ни за что, а он велел написать список красным фломастером на целлофановой сигаретной обертке, и что я могу после этого говорить, что это не я сделала, – кто воспримет всерьез какие-то каракули на обертке… – Внезапно она замолчала и с проснувшимся подозрением спросила: – Ведь она у вас, да? Джордж Миллес отдал ее вам… вместе со снимками… разве не так?

– Что вы написали… в этом списке?

– Господи! – сказала она. – У вас его нет! А я-то пришла… все вам рассказала… и все зря! У вас его нет… – Она резко встала. Бешенство стерло красоту с ее лица. – Ты, дерьмо! Жаль, что Ивор не пристрелил тебя. Надо было добить наверняка. Надеюсь, что тебе больно!

«Ну и надейся себе, – спокойно подумал я. Меня на удивление мало заботила Релганова расплата. Я поломал ему жизнь, он переломал мне кости. – В целом переживу, – подумал я. – Мои-то беды пройдут».