Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)
Шрифт:
Возражая С. В. Бахрушину, И. И. Смирнов считает, что нельзя рассматривать правление Бельских как некий прогресс, как попытку противостоять «развалу государства» [1061] . Однако анализ политики Бельского показывает, что в конце 1540 и в 1541 г. правительство снова (хотя и непоследовательно) взяло курс на осуществление централизаторских мероприятий, отвечавших интересам дворянства. С июля 1540 г. до января 1541 г. прекратилась выдача льготных жалованных грамот монастырям, широко практиковавшаяся Шуйскими ранее [1062] . К ноябрю 1541 г. комиссию бояр, «которым разбойные дела приказаны», возглавлял И. Г. Морозов — один из сподвижников Бельских [1063] . Кто из бояр стоял во главе комиссии до этого, сказать трудно, ибо в губных грамотах 1540 г. об этом нет никаких данных [1064] .
1061
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 86.
1062
С. М. Каштанов, Феодальный иммунитет в годы боярского правления 1538–1548 гг., стр. 249.
1063
ААЭ, т. I, № 194.
1064
Губные дела ведались боярской комиссией в августе 1540 г. (ААЭ, т. I, № 192).
После прихода к власти Бельских губная реформа по лучила широкое распространение. Зимою 1540/41 г. Иван IV, «нача жаловати, грамоты давати по всем градом большим и по пригородом и по волостем, лихих людей обыскивати самым крестьяном межь собя по крестномоу целованию, и их казнити их смертною казнию, а не водя к намесникам и к их тивуном лихих людей разбойников и татей» [1065] .
Внешняя политика правительства Бельских характеризуется обострением борьбы с Казанью и Крымом и попыткой налаживания
1065
«Псковские летописи», вып. I, стр. 110.
1066
М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 284.
1067
В 1541 г. в Литву было послано посольство во главе с В. Г. Морозовым и Д. Ф. Палецким (Сб. РИО, т. LIX, стр. 150).
1068
ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 89, 100–101; М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 284.
Уже в декабре 1535 — январе 1536 г., воспользовавшись обострением русско-литовских отношений, казанские отряды вторглись на Русь и опустошили окрестности Нижнего Новгорода, Мурома и Балахны [1069] . Летом 1536 г. «казанские люди» нанесли удар по русским войскам под Костромой, на реке Куси [1070] . В январе 1537 г. под Муромом появились отряды самого Сафа-Гирея. Однако приближение русских вооруженных сил заставило казанцев отказаться от задуманного ими удара на Кострому и Галич [1071] . Набеги казанского хана продолжались и в дальнейшем [1072] . Эти набеги приводили к разорению русских земель и тягостно отражались на положении крестьян [1073] . Многие тысячи русских людей уводились казанскими феодалами в полон и продавались в рабство на казанском и других рынках.
1069
ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 88–89, 106–107; С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г., стр. 286.
1070
ПСРЛ, т. VIII, стр. 291–292; т. XIII, ч. 1, стр. 114.
1071
ПСРЛ, т. XXVI, стр. 318; т. XIII, ч. 1, стр. 116; см. также А. С. Гацицкий, указ. соч., стр. 33.
1072
В 1537 г. татары приходили на Тульскую украину и под Одоев (М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 284), в декабре 1540 г. под Муром (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 135).
1073
Подробнее об этом см. С. О. Шмидт, Предпосылки и первые годы «Казанской войны» (1545–1549), стр. 229 и след.
Особенно опасным был поход крымского хана Сагиб-Гирея летом 1541 г. Поход Сагиб-Гирея был инспирирован турецким султаном, пославшим свои отряды и артиллерию в войско крымского хана («турского царя люди и с пушками и с пищалями»), К крымскому хану присоединился и изменник князь Семен Бельский. 30 июля Сагиб-Гирей после безуспешной осады г. Зарайска подошел к берегу р. Оки. Навстречу ему выступило войско князя Д. Ф. Бельского, принудившее крымских татар к поспешному отступлению [1074] .
1074
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 139; т. VIII, стр. 296–301. В Воскресенской летописи крымский хан ошибочно именуется Сафа-Гиреем («Псковские летописи», вып. I, стр. 111).
Даже в тяжелые годы боярского правления Русское государство оказывалось достаточно сильным, чтобы наносить сокрушительные удары как по литовским феодалам, так и по крымско-казанским ордам. Однако хозяйничание в стране боярских временщиков затрудняло борьбу Русского государства с натиском с востока и запада. Политика правительства Бельских, стремившихся в какой-то мере продолжать политическую линию на укрепление Русского государства, вызвала недовольство реакционно-княжеской оппозиции. Был составлен заговор, возглавлявшийся князьями Шуйскими. В него вошли видные представители московского боярства [1075] и «новгородцы Великого Новагорода все городом» [1076] . Заговорщики вошли в переговоры с князем И. В. Шуйским, находившимся еще с лета 1541 г. на городовой службе во Владимире [1077] . Шуйский «многих детей боярьскых к целованию привел, что быти в их совете» [1078] . Тогда в ночь на 3 января 1542 г. бояре «поимали князя Ивана Вельского» и на следующее утро сослали «на Белоозеро в заточение» [1079] . В мае 1542 г. Бельский при невыясненных вполне обстоятельствах умер [1080] . Его «советники» были также сосланы: П. М. Щенятев — в Ярославль, И. Хабаров — в Тверь [1081] . «И бысть мятеж велик в то время на Москве» [1082] . Во время этих событий едва не был убит митрополит Иоасаф. Его спешно сослали в Кириллов монастырь. В марте того же года митрополитом был поставлен Макарий [1083] , который, несмотря на близость к осифлянам, сумел в бытность свою новгородским архиепископом заручиться покровительством Шуйских.
1075
Среди заговорщиков были И. В. и П. И. Шуйские, Михаил и Иван Кубенские, Д. Пронский, И. Третьяков, И. Шереметев и др. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141; ч. 2, стр. 439).
1076
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 146; ч. 2, стр. 439.
1077
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 101; ч. 2, стр. 433.
1078
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 140; ч. 2, стр. 439.
1079
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141; ч. 2, стр. 440.
1080
Летописец начала царства сообщает, что его убили «боярьскым самовольством» П. Зайцев, Митька Клобуков и Ивашка Сергеев (там же, ч. 1, стр. 141; см. ч. 2, стр. 440). Сходная версия и в других источниках (см. «Послания Ивана Грозного», стр. 34; РИБ, т. XXXI, стр. 167; С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г., стр. 289). Постниковский Летописец сообщает, что в мае 1542 г. «на Белеозере в поиманье не стало князя Ивана Бельского, уморен бысть гладом, И ден не ел, да на нем же чепей и желез, тягости, было пудов з десять. А иные люди говорили, что повелением князя Ивана Шуйского да князя Ондрея Шуйского князь Иван убьен бысть Гришею Ожеговым да Митькою Клобуковым да Петроком Зайцовым» (М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 285).
1081
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141; ч. 2, стр. 439.
1082
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141.
1083
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 142; ч. 2, стр. 440; «Псковские летописи», вып. I, стр. 111. На место Макария в июне 1542 г. в Новгород архиепископом поставлен осифлянин Феодосий, в прошлом «человек» Семена Воронцова (там же). Его поставление, возможно, является следствием победы Шуйских и близких к ним Воронцовых.
Таков ход событий дворцового переворота 1542 г. Автор одной из летописей, близкий к великокняжескому двору, писал, что князь И. Ф. Бельский «пойман» был «советом боярьским того ради, что его государь князь великий у себя в приближении дръжал и в первосъветникех да митрополита Иосафа» [1084] .
Переворот 1542 г. произошел сравнительно легко. Такая «легкость» переворотов была характерной чертой феодального общества. В. И. Ленин указывал, что «там перевороты были до смешного легки, пока речь шла о том, чтобы от одной кучки дворян или феодалов отнять власть и отдать другой» [1085] .
1084
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 140.
1085
В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 397.
Некоторые историки представляют переворот 1542 г. как победу дворянства над боярской аристократией.
И. И. Смирнов полагает, что в событиях 1542 г. «отряды служилых людей — дворян, пришедших из Владимира в Москву и поддержанных москвичами-горожанами, сыграли решающую роль» [1086] . Макария, на его взгляд, на митрополичий престол выдвинули служилые люди. Занятие им этого престола «означало определенную политическую программу, существо которой заключалось в ликвидации боярской реакции и восстановлении основ самодержавного
строя» [1087] . События 1542 г., по мнению Смирнова, открывают «период ликвидации господства княжеско-боярской реакции (1542–1547 гг.)» [1088] . Сходную оценку дает и Н. И. Шатагин, считающий переворот 1542 г. «началом конца временного торжества княжеско-боярской знати» [1089] . Такая оценка существа переворота 1542 г., совершенного Шуйским, не может быть принята [1090] .1086
И. И. Смирнов, Иван Грозный, стр. 24; в последней работе И. И. Смирнов также писал, касаясь переворота 1542 г., что «основной движущей силой его являлось и дворянство», и ниже: «по своим движущим силам движение 1542 г. было антибоярское» (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 93–95).
1087
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 97.
1088
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 19..
1089
Н. И. Шатагин, указ. соч., cтp. 77. Шатагин указал на «виднейшую роль в организации сил переворота», которую якобы играл митрополит Макарий, и на антибоярскую программу дворянства и новгородцев, участников переворота.
1090
Совершенно неясную оценку событий дает Н. Е. Носов, который пишет, что «события 1542 г., хотя, казалось бы, и возвратили власть Шуйским, в то же время способствовали поражению реакционного боярства в целом» (А. И. Копанев, А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ. соч., стр. 66). Читателю остается неясным, во-первых, возвратили ли события 1542 г. власть Шуйским (что значат слова «казалось бы»), во-вторых, какова была классовая и политическая направленность политической деятельности Шуйских: были ли они выразителями интересов «реакционного боярства» или содействовали его поражению.
Приход к власти Шуйских означал не начало ликвидации боярской реакции, а как раз наоборот — наступление ее кульминационного пункта. Именно так оценивал события Иван Грозный, когда писал, что Шуйские и их советники «боляр наших и угодных нам супротивно нашему повелеиию переимали и побили» [1091] . Земельная и иммунитетная политика правительства, как показывают наблюдения С. М. Каштанова, именно с 1542 г. резко изменяется: вместо линии на сокращение привилегий крупных духовных феодалов торжествует политика раздачи самых щедрых льгот, что противоречило политической линии, направленной на централизацию Русского государства, проводившейся ранее [1092] . Приостанавливается даже строительство городов, производившееся в 30-х годах XVI в. С 1543 по 1549 г. прекращается выдача губных и даже наместничьих грамот, ограничивавших права и привилегии наместников и волостелей [1093] . Тяжело отразилось хозяйничанье бояр и на положении народных масс. Согласно выводу А. Г. Манькова, именно к началу 40-х годов XVI в. относится резкий подъем хлебных цен, во всяком случае в Новгороде и Пскове [1094] .
1091
«Послания Ивана Грозного», стр. 35.
1092
«Памятники русского права», вып. IV, стр. 146, 198 и след.
1093
Единственная известная за это время уставная наместничья грамота 20 апреля 1544 г. дана крестьянам дворцового села и то вместо сгоревшей у них грамоты князя Юрия Ивановича (ААЭ, т. I, № 201). Грамотой 18 октября 1543 г. ограничивались права губных старост новгородских волостей (Акты Юшкова, № 142).
1094
А. Г. Маньков, Цены и их движение в Русском государстве XVI в., стр. 39, 40, 114, 118.
Таким образом, политическая платформа Шуйских отвечала интересам княжеско-боярской аристократии. Нельзя говорить и о том, что основной движущей силой переворота 1542 г. было дворянство, которое лишь использовалось для реализации планов заговорщиков. Заговор вынашивался в княжеско-боярской среде, которая и являлась его основной движущей силой.
Легенду о Макарии как о «последовательном защитнике самодержавия» [1095] , о том, что он возглавлял pi вдохновлял борьбу за ликвидацию боярского правительства [1096] , также следует отбросить. Являясь идеологом воинствующей церкви и защитником крупного монастырского землевладения, Макарий отстаивал прежде всего интересы господствующей церкви [1097] . Великокняжескую власть он считал только союзником церкви в борьбе с ее противниками.
1095
Н. И. Шатагин даже пишет, что «именно Макарий начиная с 1542 года становится центральной фигурой, организующей все значительные общественные силы возле личности великого князя против бунтующих вассалов» (Я. И. Шатагин, указ. соч., стр. 80).
1096
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 113.
1097
См. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современники, стр. 71–91.
В конкретной обстановке 1542 г. Макарий являлся прямым ставленником Шуйских [1098] , а не дворянства, как то стремится изобразить И. И. Смирнов. Конечно, кандидатура Макария была выбрана Шуйским неудачно, если иметь в виду далеко идущие планы реакционного боярства. Близость к Шуйским не исключала для осифлянина Макария ненависти к реакционному боярству в той же мере, как выступление Шуйских против митрополита Иоасафа не означало их отказа от поддержки «нестяжателей» [1099] , верных союзников княжеско-боярской аристократии. Шуйские выступали против Иоасафа, как лица, пользовавшегося покровительством Ивана Грозного [1100] .
1098
С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 266. См. послание А. М. Шуйского Макарию с просьбою ходатайствовать за него перед Еленой Глинской (ДАИ, т. I, № 27). А. М. Шуйский, как известно, был близок к князю Юрию Дмитровскому, находившемуся в переписке с Иосифом Волоцким. В 1539/40 г. Макарий уже вел какие-то переговоры с А. М. Шуйским, бывшим в то время псковским наместником; см. неопубликованную запись «речей» Шуйского, обращенную к Макарию (Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, QXVII, № 50, л. 13). Еще в сентябре 1539 г. Шуйские выдали щедрую тарханную грамоту Иосифо-Волоколамскому монастырю (АФЗиХ, ч. 2, № 149), что могло означать первые попытки установления контакта с осифлянами (С. М. Каштанов, Феодальный иммунитет в годы боярского правления 1538–1548 гг., стр. 246).
1099
Шуйские состояли в переписке с Максимом Греком, одним из виднейших идеологов нестяжательства. См. его послание П. И. Шуйскому (Максим Грек, Сочинения, ч. 2, стр. 415 и след.).
1100
В период Стоглава решения церковного собора были посланы для просмотра именно Иоасафу.
Приход к власти Шуйских сопровождался раздачей думных званий их сторонникам: в июне 1542 г. боярином уже был князь А. Д. Ростовский [1101] и, очевидно, тогда же Ф. И. Шуйский [1102] . Возглавлял эту группировку княжат по смерти И. В. Шуйского (май 1542 г.) [1103] князь Андрей Шуйский. Снова, как и в начале 1540 г., была ликвидирована комиссия бояр, «которым разбойные дела приказаны», а губные дела (к началу 1542 г.) [1104] переданы близкому к Шуйским дворецкому — И. И. Кубенскому [1105] .
1101
ДРК, стр. 115.
1102
Летопись упоминает его как боярина в сентябре 1543 г, (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 443). Возможно, он получил боярское звание раньше.
1103
М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 285.
1104
«Труды Вятской ученой архивной комиссии», 1905, вып. III, отд. 3, стр. 84. В Вятской губной грамоте С. Шумаков вместо даты «7040 десятого» — ср. аналогичные датировки «девять-десять десятого» для 1491/92 г. (АСЭИ, т. I, № 566, 567) — предлагает читать «7040 девятого» (С. А. Шумаков, Новые губные и земские грамоты — ЖМНПр., 1909, № 10, стр. 340). Это исправление делает непонятным передачу губных функций ог И. В. Шуйского Кубенскому в момент, когда положение Шуйских уже пошатнулось. В конце 1541 г. губными делами ведал близкий к Бельским И. Г. Морозов. После январского переворота 1542 г. совершенно естественно видеть И. И. Кубенского (близкого к Воронцовым и Шуйским) как лицо, возглавлявшее надзор над губными делами.
1105
Н. Е. Носов считает, что Кубенский выдавал губные грамоты одновременно с боярской комиссией, но лишь для райо нов, непосредственно подведомственных Большому дворцу (Н. Е. Носов, Очерки, стр. 305). Однако в период деятельности Этой комиссии мы ничего не знаем о губных распоряжениях дворецкого, а когда разбойными делами ведал последний, источники молчат о «боярах, которым разбойные дела приказаны». Поручение В. Г. Морозову в апреле 1542 г. расследовать дело об ограблении польских послов (Сб. РИО, т. LIX, стр. 169) может говорить просто об обращении к нему как к лицу, сведующему в «разбойных делах», а не обязательно как к главе боярской комиссии. Ведь еще 20 февраля грамоту, касающуюся «разбойных дел», выдал казначей И. И. Третьяков (ААЭ, т. I, № 196/II). Очевидно, в это время боярской комиссии не существовало и губными делами ведал аппарат дворецкого. Этого мало. Нельзя провести и территориального разграничения между районами, подведомственными комиссии и дворецкому: на те территории, которыми распоряжался дворецкий, выдавали грамоты и московский наместник (Вятка) и боярская комиссия (Каргополь и Белоозеро).