Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

До нас также дошли сведения о ряде городских волнений этого времени; так, в 1549 г. «смутишася людие града Устюга». Волнение это было направлено в первую очередь против посадских богатеев: «восстали друг на друга и много домов [1336] разграбили, многих и человек смерти предали». Только после вмешательства центральной власти «все то междусобие» [1337] было прекращено [1338] .

В марте 1550 г. в связи с большим пожаром произошло новое волнение (« рагоза и нелюбовь») во Пскове. Здесь так же, как и на Устюге, «меншия люди начаша грабити богатых людей животы» [1339] . Обострение противоречий зашло к 50-м годам настолько далеко, что гнев посадской бедноты обратился уже на местных богатеев из среды тех же посадских людей.

1336

В Музейном списке далее — «гражданских» («Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Музейное собр., № 4165, л. 27 об; ср. Музейное собр., № 127, л. 25).

1337

В Музейном списке вместо последних трех слов «всех замешательство»; в Румянцевском — «все их замешательство» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Собр. Румянцева, № 32, л. 16; Музейное собр., № 4165, л. 27 об).

1338

А. А. Титов, Летопись Великоустюжская, стр. 47. Впервые на этот факт обратил внимание С. О. Шмидт (см. С. О. Шмидт, Правительственная деятельность А. Ф. Адашева, стр. 42).

1339

«Псковские летописи», вып. II, стр. 232.

Возможно, что с брожением в Новгороде связана попытка правительства Ивана IV разрушить его торгово-ремесленные корпорации и тем ослабить городское население, использовавшее, очевидно, имевшиеся в его распоряжении организационные формы для борьбы за свои интересы. В 1550 г. Иван IV «порушал ряды и грамоты рядовые собрал в казну» [1340] .

Нарастание классовой борьбы после московского восстания и прихода к власти феодальной аристократии показывало, что должны были произойти какие-то радикальные перемены в составе правительства, с тем чтобы оно могло подавить недовольство широких слоев крестьянства и посадских людей.

1340

«Новгородские летописи», стр. 128. В другой летописи говорится, что царские дьяки, «собрав грамоты рядовские всего Новагорода, да ряды отставили» (ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. ИТ, стр. 622).

Глава VII РЕФОРМЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА КОМПРОМИССА 1549–1552 гг

Как показали последующие события, успехи, одержанные представителями боярской группировки Шуйских, после московского восстания 1547 г. оказались кратковременными ввиду узости той социальной базы, на которую они опирались. Уже к началу 1549 г. окончательно формируется правительство компромисса, отражавшее интересы широких кругов феодалов. Фактическим главой нового правительства Ивана IV стал Алексей Федорович Адашев [1341] . Пользуясь большим влиянием на Ивана IV, Адашев уже в 1549 г. берет в свои руки важнейшую текущую правительственную работу. В то же время происходят серьезные изменения состава Боярской думы, показывающие постепенную потерю позиций феодальной аристократии в этом учреждении. Состав Думы резко увеличился: вместо 12 человек бояр, входивших в нее в 30-х годах XVI в., в Думе к концу 1549 г. насчитывалось 32 боярина, причем характерно, что десять бояр получили свои звания уже после февраля 1549 г. [1342] В их числе был ряд сподвижников главы правительства Алексея Адашева. О князе Дмитрии Ивановиче Курлятеве как о «единомысленнике» князя Курбского и его «приятелей» говорит сам Иван Грозный [1343] . Близок к Адашеву был и Иван Васильевич Шереметев [1344] , постриженный позднее в цитадели нестяжательства Кирилло-Белозерском монастыре, который поддерживал Сильвестра. Входил в Избранную раду Михаил Яковлевич Морозов [1345] . Всего боярами стали после московского восстания 1547 г. 18 человек, т. е. больше половины состава бояр Думы в конце 1549 г. получило свои Звания после восстания. Из числа бояр, вошедших в Думу в начале 1547 г. или в конце 1546 г., остались в живых к концу 1549 г. всего четверо [1346] . Остальные 10 бояр получили звание еще до этого [1347] .

1341

Биографию А. Ф. Адашева обстоятельно изучил С. О. Шмидт (С. О. Шмидт, Правительственная деятельность А. Ф. Адашева, стр. 25–54). Некоторое дополнения сделаны недавно И. И. Смирновым (Я. И. Смирнов, Очерки, стр. 212–231).

1342

В том числе 10. И. Темкин, Д. И. Курлятев, К. И. Курлятев, И. В. Шереметев-Большой, И. В. Пронский, В. С. Серебряный, М. Ф. Нагой и М. Я. Морозов, И. Ф. Мстиславский и В. М. Юрьев. Подсчеты состава Боярской думы середины XVI в., сделанные И. И. Смирновым (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 180 и след.), крайне неточны, ибо они основаны главным образом на позднейшем источнике Шереметевского списка (конец XVII в.). Наши наблюдения сделаны на основании всех доступных нам документов (см. А. А. Зимин, Состав Боярской думы в XV–XVI в., стр. 41–70).

1343

«Послания Ивана Грозного», стр. 38, ср. РИБ, т. XXXI, стб. 280.

1344

Н. М. Карамзин, История государства Российского, кн. 3, т. IX, прим. № 76; С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 336.

1345

РИБ, т. XXXI, стр. 309.

1346

М. В. Глинский (в опале), И. И. Пронский, Д. Д. Пронский и И. П. Федоров.

1347

Ю. М. Булгаков, Д. Ф. Бельский, И. Г. Морозов, А. Д. Ростовский, А. Б. Горбатый, И. С. Воронцов, И. М. Шуйский, Ф. И. Шуйский, В. Д. Шейн и М. В. Тучков.

Сходная картина наблюдается и при изучении состава окольничих. Из девяти человек шестеро получили свои звания в 1549 г., двое в 1547 г. (в годы боярского правления было всего 2–3 окольничих). Увеличение в три раза численного состава Думы свидетельствовало

о стремлении правительства ослабить политическое влияние нескольких аристократических фамилий, монопольно распоряжавшихся Думой в малолетство Ивана Грозного. Однако в силу существования системы местничества это мероприятие было половинчатым: в Думу попадали новые лица, но все же из знатнейших боярских и княжеских фамилий. Резкое увеличение состава окольничих особенно существенно: этот думный чин получали по преимуществу нетитулованные представители старо-московского боярства, поддерживавшие централизаторские устремления правительства. Отец Алексея Адашева Федор Адашев, М. Я. Морозов, В. М. Юрьев сделались окольничими именно в 1547–1550 гг.

Перемены произошли и в составе дворцовых учреждений [1348] . После января 1549 г. был отставлен от казначейства И. И. Третьяков, поддерживавший в годы боярского правления Шуйских. Не будучи формально казначеем, решающее влияние на дела государственной канцелярии приобрел А. Ф. Адашев [1349] . В литературе уже ставился вопрос о так называемой Избранной раде, которая, по словам Курбского, в 50-е годы XVI в. осуществляла правительственные мероприятия. С. В. Бахрушин показал, что это название было переводом термина «Ближняя дума» [1350] . С этим объяснением в целом следует согласиться. Выделение Ближней думы было одним из следствий расширения состава Боярской думы. Состав Этой думы для 1549 — начала 1550-х годов определить почти невозможно, да вряд ли он был постоянным.

1348

Как уже говорилось, большим дворецким стал Д. Р. Юрьев, а углицким — Ф. Г. Адашев. С февраля 1546 г. тверским дворецким был В. М. Юрьев (СГГиД, ч. 2, № 16; ДРК, стр. 123, 126).

1349

А. А. Зимин, О составе дворцовых учреждений, стр. 197. И. И. Смирнов ошибочно считает Ф. Г. Адашева дворецким Большого дворца, опровергая справедливое мнение В. И. Сергеевича, что с конца XV в. в Москве был всего один дворецкий (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 217).

1350

С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 336.

Во время мартовских событий 1553 г. ближними боярами были князья Иван Федорович Мстиславский и Владимир Иванович Воротынский, поддерживавшие кандидатуру сына Грозного, Дмитрия, на русский престол [1351] . С. В. Бахрушин включает в Ближнюю думу еще И. В. Шереметева Большого, князя Д. Ф. Палецкого, М. Я. Морозова и князя Д. И. Курлятева, приходивших к присяге первыми в марте 1553 г. и участвовавших в разборе дела князя Семена Васильевича Лобанова-Ростовского [1352] .

1351

ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 524.

1352

ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 523–524, 238.

В состав Близкней думы, на его взгляд, входили также думные дворяне А. Ф. Адашев, И. Вешняков, дьяк И. Висковатый, печатник Никита Афанасьевич Фуников [1353] .

Возможно, позднее в Ближнюю думу входили бояре Ю. М. Булгаков, Д. И. Курлятев, В. М. Юрьев, И. И. Пронский, В. С. Серебряный, И. В. Шереметев, И. М. Воронцов, окольничий А. Ф. Адашев и постельничий И. М. Вешняков, подписавшие в январе 1555 г. приговор о разбойных делах [1354] . К правительству Адашева был близок протопоп придворного Благовещенского собора Сильвестр, пользовавшийся после восстания 1547 г. огромным влиянием на молодого царя. В своей деятельности и идеологии Сильвестр выражал интересы дальновидных кругов боярства и нестяжательского духовенства [1355] .

1353

С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 336.

1354

«Памятники русского права», вып. IV, стр. 360. Нельзя согласиться с И. И. Смирновым, который определяет состав Боярской думы в феврале 1549 г. на основании Продолжения Хронографа 1512 г. (С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г., стр. 295). В этом памятнике упоминаются Д. Ф. Бельский, Ю. М. и Ф. А. Булгаковы, П. М. Щенятев, Д. Ф. Палецкий, В. Д. Шеин, Д. Д. Пронский, А. Б. Горбатый (Я. И. Смирнов, Иван Грозный и боярский «мятеж» 1553 г., стр. 156). Летописец перечисляет поименно только некоторых из бояр, прибавив, что царь говорил «и иным своим боярам и окольничим». Нельзя согласиться с И. И. Смирновым, что в Ближнюю думу в 1553 г. входили Д. Р. и В. М. Юрьевы (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 192). Соображения на этот счет, высказанные С. В. Бахрушиным, нам кажутся вполне убедительными: Юрьевы упоминаются в летописи отдельно от ближних бояр.

1355

«Послания Ивана Грозного», стр. 36–37. См. также у Курбского (РИБ, т. XXXI, стб. 169–170). Известный уже нам Федор Бармин сложил звание протопопа благовещенского 6 января 1548 г. и поступил в монахи (ПСРЛ, т, ХШ, ч. 2, стр. 458). Следовательно, о возвышении Сильвестра можно говорить уже к этому периоду. (Ср. Д. Н. Альшиц, Источники и характер редакционной работы Ивана Грозного над историей своего царствования, стр. 139). Сближение Адашева с Сильвестром Грозный относит ко времени после февральского собора 1549 г. («Послания Ивана Грозного», стр. 37).

Состав правительства Ивана IV 50-х годов XVI в. явился предметом специального исследования И. И. Смирнова, который дал обстоятельные очерки, посвященные участию в правительственной деятельности митрополита Макария, Захарьиных, Адашева, Сильвестра и дьяка Висковатого [1356] . Эти лица, по его мнению, играли наиболее крупную роль в политике Русского государства в середине XVI в. [1357] . Действительно, и Макарий, и Сильвестр, и другие названные И. И. Смирновым лица были видными политическими деятелями. Однако с оценкой характера их деятельности, данной автором, на наш взгляд, согласиться в ряде случаев трудно. Так, митрополит Макарий содействовал оформлению идеологии русского самодержавия, сыграл заметную роль в деле венчания Ивана IV, в идеологическом обосновании борьбы за Казань и т. п. [1358] Но вместе с тем Макарий активно боролся против царской программы секуляризации церковных земель, защищая своекорыстные интересы духовных феодалов. Выпустив из поля зрения церковную реформу середины XVI в. (Стоглав), И. И. Смирнов дал идеализированную картину деятельности такого яркого представителя воинствующей церкви, каким был Макарий [1359] . Реформы конца 40-х — начала 50-х годов XVI в. проводились в известной мере за счет ущемления интересов церкви и были враждебно ею встречены.

1356

И. И. Смирнов, Очерки, стр. 194–263.

1357

И. И. Смирнов, Очерки, стр. 194.

1358

Очень интересные данные об участии Макария во внешнеполитических делах, приведенные И. И. Смирновым, относятся ко времени начиная с 1552 г., т. е. характеризуют постепенное усиление роли осифлян в политической жизни, и не могут быть безоговорочно перенесены на конец 40-х — начало 50-х годов XVI в.

1359

Подробнее об оценке деятельности Макария см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов ы его современники, стр, 71—101.

Как «о доверенном лице митрополита Макария» говорит И. И. Смирнов о Сильвестре [1360] . Но это превращение идейного противника осифлян в их соратника достигается путем отрицания единодушных показаний большинства сохранившихся источников о деятельности Сильвестра (Послания Ивана Грозного, сочинения Курбского, Царственная книга) [1361] . Вопреки им И. И. Смирнов считает, что Сильвестр скорее был доверенным исполнителем, чем руководителем и вдохновителем правительства [1362] .

1360

И. И. Смирнов, Очерки, стр. 253.

1361

И. И. Смирнов отрицает также принадлежность Сильвестру послания Ивана IV из «Сильвестровского сборника», приписывая его Макарию. Критику его соображений на этот счет см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современники, стр. 52–53.

1362

И. И. Смирнов, Очерки, стр. 250.

Достаточно вспомнить рассказ Пискаревского Летописца, чтобы усомниться в правильности подобного пересмотра всех показаний источников. В Пискаревском Летописце прямо указывается, что Сильвестр «правил Рускую Землю» вместе («заодин») с Адашевым и что они сидели «в ызбе у Благовещения» [1363] . Совокупность всех сохранившихся источников позволяет считать Сильвестра представителем определенной части духовенства нестяжательского толка [1364] . Не входя формально в состав правительства (из-за своего духовного сана), Сильвестр оказывал большое влияние на всю правительственную деятельность конца 40-х — начала 50-х годов XVI в. и явился инициатором секуляризационных проектов и других важных государственных мероприятий.

1363

«Материалы по истории СССР», вып. II, стр. 56.

1364

Подробнее об этом см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современники, стр. 41 и след.

Если И. И. Смирнов стремится преуменьшить роль Сильвестра в правительственном кружке 50-х годов XVI в., то Захарьины-Юрьевы у него незаслуженно попадают в число деятелей, определявших политическую линию Русского государства того времени [1365] , Д. Р. и В. М. Юрьевы (а о них и идет речь в данном случае), будучи свойственниками молодого царя, занимали видное место в дворцовом аппарате. Но функции дворцовых управителей нельзя преувеличивать. Так, И. И. Смирнов пишет, что Д. Р. Юрьев, как дворецкий, «возглавлял то ведомство, через посредство которого правительство Ивана IV осуществляло политику борьбы против иммунитета» [1366] Но ведомство дьяка Ю. Сидорова, проводившего в мае 1551 г. пересмотр иммунитетных грамот, находилось под непосредственным руководством казначеев, а не дворецкого [1367] . Из факта наличия среди многочисленных жалованных грамот, подтвержденных в 1551 г., некоторых документов, выданных в 1547–1549 гг. «по приказу» дворецких, отнюдь не следует непосредственная связь майского пересмотра 1551 г. с Большим дворцом и Д. Р. Юрьевым как его главою.

1365

И. И. Смирнов, Очерки, стр. 202–211. Отмечая бедность сведений в источниках о роли Д. Р. и В. М. Юрьевых, И. И. Смирнов объясняет это тем, что они были «практическими политиками по преимуществу» (там же, стр. 202). Довод мало убедителен уже потому, что о практической деятельности Алексея Адашева сохранилось сравнительно много материалов; поэтому если бы Юрьевы были столь значительными политическими фигурами, как представляется И. И. Смирнову, то мы могли бы рассчитывать на большее разнообразие источников об их деятельности. Кстати, И. И. Смирнов ошибается, относя управление Казанским дворцом к числу функций Д. Р. Юрьева (И. И. Смирнову Очерки, стр. 207).

1366

И. И. Смирнов, Очерки, стр. 210

1367

П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 261–266.