Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Н. Кононов не согласен с датировкой И. Жданова. Он обратил внимание, что в проекте ставился вопрос о монастырских слободах, тогда как он был решен в сентябрьском приговоре 1550 г.; таким образом, проект, по его мнению, мог быть составлен только до сентября 1550 г. [1411] С. О. Шмидт относит составление проекта реформы к июню — июлю 1550 г., основываясь на отсутствии в нем упоминания об июльском приговоре 1550 г. относительно отмены местничества (решения о местничестве конца 1549 — начала 1550 г. там отмечаются). С. О. Шмидт связал проект с предполагаемыми им заседаниями Земского собора, который могли иметь место в июне — июле 1550 г. [1412]

1411

Н. Кононов, Разбор некоторых вопросов, касающихся Стоглава («Богословский вестник», 1904, № 4, стр. 696–699). И. И. Смирнов считает, что сентябрьский приговор не разрешил вопроса о монастырских слободах и вопрос этот вновь обсуждался на Стоглавом соборе, а этот факт якобы сближает во времени «вопросы» с временем подготовки Стоглавого собора (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 486). Но умолчание о сентябрьском приговоре 1550 г. при одновременной ссылке на «дедовы и батьковы» уставные книги может быть объяснено только тем, что «вопросы» составлялись еще до сентября 1550 г

1412

С. О. Шмидт, диссертация, стр. 73–75.

Однако есть основания для более точной датировки памятника. Проект реформ во всяком случае составлен до издания Судебника Ивана IV в июне 1550 г., ибо в нем имеются ссылки на «уставные книги» Ивана III и Василия III и ни слова нет о Судебнике Ивана IV, хотя поднимаются вопросы, так или иначе нашедшие отражение в Этом законодательном своде (например, о боярском землевладении). Тот факт, что Судебник до Стоглавого собора, возможно, не был еще действующим кодексом, отнюдь не уменьшает убедительности этого аргумента, ведь как раз в «вопросах» царя и представлялся случай, ставя перед митрополитом и боярами некоторые положения Этого кодекса, сослаться на составленный в июне 1550 г. текст законодательного кодекса или хотя бы как-то его использовать. Однако никаких следов влияния Судебника «в вопросах» не обнаруживается.

Проект не мог быть составлен ранее похода на Казань, т. е. ранее ноября 1549 — марта 1550 г. Но вероятнее всего, что царь отдал распоряжение о составлении проекта еще под Казанью. Проект, составленный в виде царских предложений, обращенных к церковному собору, князьям и боярам, начинается с упоминания об ограничении местничества, которое было проведено во время этого похода. По тексту получается, что во время написания проекта царь находился под Казанью: «И как приехалих Казани, и с кем кого ни пошлютна которое дело, что всякая розместничается… бывает дело не крепко; и отселе куды кого с кем посылаюбез мест… всякому делу помешька бывает» [1413] (Курсив наш. — А. 3.).

1413

По И. И. Смирнову, в «вопросах» говорится о пребывании царя под Казанью в прошедшем времени (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 487). В тексте в прошедшем времени сообщается лишь о самом факте прибытия под Казань («приехали»), а не о посылках воевод из-под Казани («пошлют»). Да и фраза о посылке «без мест» имеет в виду то же местопребывание царя, что и предшествующий текст (иначе теряет смысл выражение «отселе»); первый случай говорит о местничестве воевод, а второй — о ссорах воевод тогда, когда приговор о местничестве формально соблюдался.

Царь отправился под Казань из Нижнего Новгорода 23 января 1550 г., а вернулся в Москву в марте 1550 г. Таким образом, разбираемый проект был написан около февраля 1550 г. [1414] Если поводом для его составления было местничество воевод под Казанью, то причины Этого лежали глубже; они коренились в необходимости серьезных преобразований государственного аппарата, к которым было приступлено еще в феврале 1549 г. [1415]

1414

ДРК, стр. 137; ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 160. Примечательно, что соборные заседания с рассмотрением проектов государственных преобразований происходили в феврале и 1549 и 1551 гг. Интересна статья проекта о том, чтобы над ногайскими послами «наши никоторого лиха не чинили». В начале февраля 1549 г. в ответ на ногайское посольство, просившее помощи для борьбы с Турцией и Крымским ханством, отправлено было первое русское посольство после пятилетнего перерыва (Е.Н. Кушева, указ. соч., стр. 242–243). 12 апреля 1550 г. получили «отпуск» ногайские послы, зимовавшие в Москве (Продолжение ДРВ, ч. 8, стр. 218). Возможно, что статья о «нагаях» составлена в связи с пребыванием ногайского посольства в Москве.

1415

Проект этот удивительным образом перекликается с предложениями Ермолая-Еразма, высказанными в его сочинении «Благохотящим царям правительница и землемерие»; в проекте затронут и вопрос о мыте, корчмах, о переписи и о поместьях в связи с военной службой, т. е. все те вопросы, которые волновали Ермолая-Еразма. Очевидно, этот публицист писал тогда же, когда и составлялся проект реформ.

Уже в преамбуле царских вопросов ставилась задача издания законов, которые должны были восстановить порядок, существовавший при Иване III и Василии III [1416] . Ссылка на «отца» и «деда», встречающаяся позднее в законодательстве середины XVI в. [1417] , означала, что реформам старались придать вид мероприятий, направленных против тех злоупотреблений властью боярами, которыми были наполнены «несовершенные годы» самого Ивана IV. Тот же мотив мы встречаем и в речах Ивана IV на февральском соборе 1549 г. и в Стоглаве и в его письмах к Курбскому.

1416

«Как было… при деде, и при отце моем, при великом князе Василье Ивановиче, всякие законы, тако бы и ныне устроити» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 576–577).

1417

См., например, ссылки на уложения Ивана III и Василия III по земельному вопросу в приговоре 11 мая 1551 г. (Там же, стр. 524).

Но, конечно, это была лишь та идеологическая форма, в которую облекались новые правовые установления.

После постановки вопроса об отмене местничества в проекте излагался ряд соображений о необходимости навести порядок в вотчинном и поместном праве. По мнению автора проекта, необходимо было провести проверку земельных владений (вотчин, поместий) и кормлений с целью выяснения размеров владений и исполнения воинских обязанностей служилыми людьми. В результате Этого пересмотра можно было перераспределить имеющийся в распоряжении служилых людей земельный фонд, чтобы обеспечить малоземельных и безземельных феодалов. Дворянский смысл земельного проекта бесспорен. Несмотря на то, что хотели перераспределение провести «по достоиньству» (т. е. с учетом служебной и родовой иерархии), оно нарушало исконные вотчинные права феодальной аристократии.

В этом, очевидно, заключалась причина того, что проект осуществления не получил.

Для контроля над вотчинным землевладением предлагалось завести специальные книги, куда записывались бы все сделки на землю светских феодалов с целью контролировать, «за кем сколько прибудет и убудет» земли. «И по вотчине и служба знать», — прибавляет автор «вопросов».

Таким образом предполагалось ввести строгое соответствие служилых обязанностей и вотчинного землевладения. Частично эти предложения были осуществлены в Уложении о службе 1556 г. и в указе 11 января 1558 г.

Строгий контроль предлагалось ввести и над порядком верстания земли в поместье; тем, кто запустошит свою землю, грозила царская опала.

Согласно сложившемуся в середине XVI в. обычному праву поместная земля не должна была выходить из службы. Поэтому в «вопросах» говорилось, что молодая вдова служилого феодала должна была обязательно выйти вторично замуж за сына боярского, который и выполнял служилые обязанности с земли, переходившей к нему вместе с этой вдовой. Если боярыня была стара, ей следовало выдать замуж свою дочь. В случае отсутствия у нее дочери земля этой боярыни должна была перейти к ее племяннику или (при отсутствии такового) отписывалась государю, а сама вдова постригалась в монахини.

В «вопросах» говорилось о необходимости ликвидации податных привилегий светских и духовных владельцев слобод, ибо от нарушения законодательства Ивана III и Василия III «государьская подать и земская тягль изгибла» [1418] .

Для осуществления земельной реформы и упорядочения финансов необходимо было привести в известность наличный земельный фонд. В середине 40-х годов правительству Воронцовых не удалось завершить проведение переписи земель; теперь этот вопрос снова встал на повестку дня. Царь сообщал в «вопросах», что «приговорил есми писцов послати во всю свою землю писать и сметити… земли всякие, чьи ни буди». Если в дальнейшем «утяжют кого черес писмо лишьком, и то имати на меня, царя и великого князя» [1419] .

1418

В приговоре, принятом, очевидно, незадолго до 15 сентября 1550 г., вопрос о слободах духовных феодалов получил частичное разрешение (об этом см. ниже, стр. 376). О судьбе слобод, принадлежавших светским землевладельцам, законодательство середины XVI в. молчит.

1419

«Памятники русского права», вып. IV, стр. 579–580.

Это начинание, как будет показано далее, было осуществлено в 50-е годы XVI в.

К числу финансовых реформ относился проект ликвидации проездных пошлин (мыта) внутри страны за счет увеличения тамги. Мыт на порубежных заставах должен был взиматься по-прежнему. Таможенные перегородки между отдельными землями Русского государства, отражавшие незавершенность процесса изживания экономической раздробленности, препятствовали дальнейшему развитию товарно-денежных отношений.

Правительство Ивана Грозного в своем проекте ликвидации мыта хотело в какой-то мере удовлетворить требования торгово-ремесленного населения. Однако в середине XVI в. не сложились еще экономические предпосылки для осуществления намеченной реформы и только торговым уставом 1653 г., принятым в условиях складывания всероссийского рынка, проездные пошлины были ликвидированы [1420] .

1420

СГГиД, ч. 3, стр. 490–493. Подробнее см. Ю. А. Тихонов, указ. соч., стр. 258–290.

В связи со стремлением упрочить отношения с Ногайской ордой, союзником Русского государства в борьбе с Казанью, в «вопросах» предполагалось обеспечить безопасность проезда ногайских послов и купцов на Русь и обратно под угрозой суровых санкций. Наконец, особым пунктом в «вопросах» выдвигалось пожелание ликвидировать корчмы, которые в годы обострения классовой борьбы представляли особую опасность, как место скопления элементов, недовольных существовавшим строем. Еще 28 декабря 1547 г. корчмы были уничтожены в Новгороде. В 1549 г. резко выступал против корчем в Пскове Ермолай-Еразм. Однако окончательно провести в жизнь ликвидацию корчем не удалось: слишком была велика заинтересованность в денежных поступлениях с продажи «пития». Дело ограничилось строгим наказом, чтобы корчмы держали специальные «излюбленные головы», и установлением высоких «заповедей» (штрафов) с тех крестьян, которые будут сами незаконно «питье держать на продажу», да и с самих «питухов» [1421] .

1421

Грамота 1552 г. См. А. И. Копанев. Уставная земская грамота крестьянам трех волостей Двинского уезда («Исторический архив», т. VIII, 1953, стр. 7—20).