Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)
Шрифт:
Когда в 1553 г. в Боярской думе обсуждался вопрос о наследнике престола, противники кандидатуры сына Анастасии Романовой говорили лишь об опасности прихода к власти Захарьиных-Юрьевых. Усиление политической роли Захарьиных-Юрьевых относится к самому кануну опричнины, введение которой в какой-то мере связано с их инициативой.
Алексей Адашев, Сильвестр, Дмитрий Курлятев и другие деятели Избранной рады составляли тот правительственный кружок, который группировался вокруг молодого царя. Но какова же была роль самого Ивана Грозного в выработке и осуществлении программы реформ? Вопрос этот крайне запутан в историографии. Даже такой крупный исследователь, как И. И. Смирнов, в 1944 г. приписывавший Ивану IV инициативу в проведении важнейших правительственных мероприятий, в своей последней монографии вообще отказался от оценки значения деятельности Ивана Грозного в годы реформ середины XVI в.
Обратимся к показаниям источников. Сам Иван IV в послании Курбскому рисует дело так, что все государственные преобразования 50-х годов были проведены Адашевым и Сильвестром, а не им самим [1368] . Лукавый благовещенский поп якобы «подошел» простодушного царя, который позднее с горечью писал, что Сильвестр «ничто же от нас пытая, аки несть нас, вся строения и утверждения по своей воле и своих советников хотение творяще. Нам же еще что и благо советующу, сия вся непотребна изчиняху» [1369] . Тенденциозный характер этих высказываний царя очевиден: Иван IV хотел задним
1368
«Поп Селивестр и со Алексеем зружися и начата советовати отаи нас… и тако помалу всех бояр начата в самовольство приводить» («Послания Ивана Грозного», стр. 37).
1369
«Послания Ивана Грозного», стр.38
1370
В духе рассуждений Ивана Грозного и Царственная книга пишет о том, что Сильвестр «.. бысть яко всемогий, вся его послушаху и никто не смеяше ни в чем противитися» (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 524).
Как это ни парадоксально, идейный противник Ивана IV — князь Андрей Курбский дает сходную с ним характеристику роли царя в проведении реформ середины XVI в.: царь выступает лишь как простое орудие предначертаний Сильвестра и Адашева, которые окружают его советниками, причем он не мог «без их совету ничееоже устроити или мыслити», «и нарицались тогда оные советникы у него Избранная рада… понеже все избранное и нарочитое советы своими производили» [1374] .
1374
«Материалы по истории СССР», вып. II, стр. 56.
Курбский не менее субъективен, чем Грозный. Он также противопоставляет время Избранной рады годам опричнины, только в отличие от царя рисует последние мрачными красками. И у Курбского нет и намека на расхождение между царем и его советниками по внутриполитическим вопросам.
Свидетельства Грозного и Андрея Курбского можно подкрепить оценкой деятельности Адашева и Сильвестра, данной Пискаревским Летописцем [1375] .
В данном случае мы сталкиваемся с попыткой объяснить, почему при одном и том же царе столь различна была политика в разные периоды его правления. Ответ был один: «правили Русскую землю» в 50-е годы XVI в. временщики, а не сам царь.
1375
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 222–229.
Совсем другую картину рисуют официальные акты; в них творцом важнейших государственных преобразований везде называется царь. Иван IV открывает собор 1549 г. и обращается с речью к присутствующим. В царских вопросах 1550 г. изложена программа дальнейших реформ. Выступление на Стоглаве и царские вопросы к церковному собору 1551 г. как будто рисуют нам активную роль Ивана IV и в проведении церковных реформ. Конечно, этим источникам полностью доверять нельзя, ибо они не раскрывают самую процедуру подготовки государственных актов. Однако если сопоставить Эти материалы с публицистическими памятниками, то общий вывод можно сделать более или менее определенный. В конце 40-х — начале 50-х годов XVI в. представления Иванам о путях преобразования государственного аппарата совпадали с предложениями Адашева и Сильвестра. Избранная рада не противостояла царю, а проводила единую с ним политическую линию. В какой мере при этом Иван IV находился под влиянием временщиков, установить гораздо труднее, но вопрос этот имеет значение скорее для изучения характера царя Ивана, чем для исследования самой сущности реформ середины XVI в.
Перед новым правительством встал вопрос о путях преобразования государственного аппарата. Первый приступ к реформам выразился в созыве 27 февраля 1549 г. расширенного совещания, на котором присутствовали Боярская дума, освященный собор, воеводы, а также дети боярские и дворяне «большие» (очевидно, московские).
Иван IV объявил боярам и дворцовым чинам, что «до его царьскаго возраста от них и от их людей [д]етем боярским и христианом [ч]инилися силы и продажи и обиды великие в землях и в холопех и в иных во многих делех и они бы вперед так не чинили» под угрозой опалы. В свою очередь и бояре били челом царю, чтобы он «опали им не учинил некоторые». Если же «дети боярьские и христьяне на них и на их людей учнут бити челом о каких делех ни буди, государь бы их пожаловал, давал им и их людем с теми детми боярьскими и со христьяны суд». Царь пожаловал как бояр, которым он заявил, что «сердца на вас в тех делех не держу и опалы на вас ни на кого не положу», так и воевод и детей боярских, которых «наказал всех с благочестием умилне».
28 февраля парь вместе с митрополитом Макарием и боярами «уложил, что во всех городех Московьские земли наместником детей боярьских не судити [н]и в чем, опричь душегубства и тать[бы] и розбоя с поличным; да и грамоты свои жаловальные о том во все городы детем боярьским послал» [1371] .
Февральское совещание 1549 г. («Собор примирения») было фактически первым Земским собором. Его созыв знаменовал превращение Русского государства в сословно-представительную монархию, создание центрального сословно-представительного учреждения [1372] . Правда, совещание 1549 г. не обладало всеми чертами позднейших соборов: на нем не участвовали представители городского торгово-ремесленного населения (они впервые были участниками Земского собора только в 1566 г.), совещание, вероятно, не носило выборного характера. Но чрезвычайно важно было то, что важнейшие государственные мероприятия начинают приниматься с санкции представителей господствующего класса, в числе которых значительную роль играли дворяне.
1371
С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г., стр. 296.
1372
См. С. В. Юшков, К вопросу о сословно-представительной монархии в России, стр. 43–44; М. Н. Тихомиров, Сословно-представительные учреждения (земские соборы) в России XVI века, стр. 4–9.
Решение Собора 1549 г. показывало, что правительство собиралось в дальнейшем использовать поддержку как боярства, так и дворян. Оно недвусмысленно намекало, что феодальная аристократия должна поступиться рядом своих привилегий в пользу основной массы служилого люда.
Отмена подсудности дворян наместнической власти (в дальнейшем санкционированное статьей 64 Судебника 1550 г.) означала постепенное оформление сословных привилегий дворянства.
В связи с тем, что в феврале 1549 г. решено было «давать суд», если «дети боярские и христиане» обратятся с челобитием («учнут бити челом») на бояр, казначеев и дворецких, как установил С. О. Шмидт, создается особая Челобитная
изба, которой ведал Алексей Адашев и, возможно, Сильвестр [1373] . Автор Пискаревского Летописца так описывает деятельность Адашева как главы Челобитной избы: «А кому откажет, тот вдругорядь не бей челом; а кой боярин челобитной волочит, и тому боярину не пробудет без кручины от государя; а кому молвит хомутовкою (т. е. уличит в плутовстве. — А. 3.), тот болыни того не бей челом, то бысть в тюрьме, или сослану. Да в ту же пору был поп Силивестр и правил Рускую землю с ним заодин, и сидели вместе в ызбе у Благовещения» [1374]1373
С. О. Шмидт, Челобитенный приказ в середине XVI столетия, стр. 447.
1374
«Материалы по истории СССР», вып. II, стр. 56.
Ряд возражений С. О. Шмидту сделал И. И. Смирнов. Он обратил внимание на то, что местоположение Челобитенного приказа по Штадену иное (юго-восточный угол Кремля), чем место избы у Благовещения. Ему кажется также сомнительным, чтоб Адашев сидел в одной канцелярии вместе с попом Сильвестром. Наконец, статьи 7–8 Судебника говорят о подаче челобитных не в Челобитную избу, а вообще боярам и приказным людям [1375] . Действительно, местоположение Челобитной избы в середине XVI в. не вполне ясно: у Благовещения находилось помещение казны, о которой и мог упоминать автор Пискаревского Летописца. Не будучи формально казначеем, Адашев в 50-х годах XVI в. фактически возглавлял деятельность государевой казны [1376] . Но во всяком случае связь возникновения Челобитной избы с реформами середины века несомненна. К 1562 г. ее существование документально засвидетельствовано описью Царского архива [1377] .
1375
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 222–229.
1376
В. А. Кучкин, Жалованная грамота тверскому Афанасьевскому монастырю 1555 г. («Исторический архив», 1960, № 1, стр. 220–221).
1377
ААЭ, т. I, № 189, стр. 349; «Описи царского архива…», стр. 37.
В Челобитную избу поступали челобитные на имя государя, здесь же по ним принимались решения. Челобитная изба была своего рода высшим апелляционным ведомством и контрольным органом, надзиравшим над другими правительственными учреждениями [1378] .
Одновременно с «Собором примирения» происходили заседания и церковного собора, который в дополнение к канонизированным в 1547 г. 23-м русским «святым» установил церковное празднование еще 16 «святых» и рассмотрел жития этих «чудотворцев» [1379] . В числе канонизированных были виднейшие церковные иерархи (архиепископы новгородские Нифонт и Евфимий, епископ Стефан Пермский), русские князья (князь Всеволод-Гавриил Псковский, князь Михаил Ярославич Тверской) и ряд основателей монастырей (Савва Вишерский, Ефросин Псковский, Григорий Пельшемский) [1380] В условиях роста реформационного движения церковь канонизацией своих видных деятелей стремилась укрепить свой падающий авторитет.
1378
С. О. Шмидт, Челобитенный приказ в середине XVI столетия, стр. 450–451.
1379
Время заседания собора устанавливается по речи Грозного на Стоглаве, где царь говорит, что в «19-е лето возраста моего, по нашему наказу… каноны новых чудотворцов, жития их и чудеса на соборе полагают и свидетельствуют» («Стоглав», СПб., 1863, стр. 37). Иван Грозный родился 25 августа 1530 г., т. е. в 7038 г. Отсюда собор следует датировать 7057 г., т. е. сентябрем 1548 — августом 1549 г. И действительно, Петр, царевич Ордынский, был канонизирован в 7057 г. (В. О. Ключевский, Древнерусские жития святых… стр. 40). В середине XVI в. церковные соборы обычно заседали в ноябре — феврале. Например, в феврале 1547 г. — собор о канонизации русских святых, в феврале 1551 г. — Стоглав, в декабре 1553 — январе 1554 г. — собор на Матвея Башкина и Артемия. Скорее всего около февраля происходили заседания церковного собора и в 1549 г., ибо в это время члены освященного собора находились в Москве, принимая участие в заседаниях «Собора примирения». (См. также Е. Максимович, Церковно-земский собор 1549 г. — «Записки Русского научного института в Белграде», вып. 9, Белград, 1933, стр. 5—14). К февралю — марту 1549 г. относит церковный собор С. О. Шмидт, указавший, в частности, на то, что 10 марта состоялось поставление суздальским епископом Трифона, а 17 марта — ростовским архиепископом Ни-кандра (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 157; С. О. Шмидт, Правительственная деятельность А. Ф. Адашева, стр. 85).
1380
Подробнее см. Е. Е. Голубинский, История канонизации святых в русской церкви, стр. 103–104.
После февральских соборов правительственная деятельность в 1549 г. развернулась в различных областях.
Рост народных движений в городе и деревне заставил возобновить проведение губной реформы, замедленное после торжества Шуйских в 1542 г. 27 сентября 1549 г. был выдан губной наказ крестьянам Кириллова монастыря [1381] . Этот наказ свидетельствовал о росте влияния дворянства: так, если по грамотам 1541 г., которые получил Троице-Сергиев монастырь, разбойные дела должны были ведать выбранные из крестьян десятские, пятидесятские и сотские [1382] , то теперь губные дела передавались в ведение выборных губных старост из числа детей боярских. Восстанавливалось полностью в своих правах центральное ведомство по разбойным делам — комиссия бояр, «которым разбойные дела приказаны» [1383] . Кирилловскую грамоту скрепил своею подписью дьяк Борис Щекин, которого в 1555 г. мы находим сидящим в Разбойной избе [1384] . Так постепенно зарождался будущий Разбойный приказ.
1381
ААЭ, т. I, № 224. Сохранились глухие сведения о губном наказе 9 октября 1549 г., выданном крестьянам Судекой волости, Белозерского уезда, и о сентябрьском наказе 1550 г. крестьянам Кириллова монастыря того же уезда (Н. Е. Носов, Губной наказ Новгородской земле 1559 г. — «Исторический архив», 1959, № 4, стр. 212).
1382
ААЭ, т. I, № 194.
1383
До этого даже в конце 1548 г. верховный контроль над губными делами, во всяком случае касающихся иммунитета, осуществлял дворецкий Большого дворца (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, Приложения, стр. 460).
1384
А. А. Зимин, Губные грамоты XVI века из Музейного собрания, стр. 225; «Памятники русского права», вып. IV, стр. 359.