Реинкарнация

Адил в раздумьях перевёл взгляд с одного на другого.

— Я слышал, что среди вашего народа есть искусные заклинатели и чародеи, — визирь сидел положив руку на подлокотник трона и подперев подбородок, — И думаю, капитан уже объяснил, для чего вас привели сюда. Мне нужно узнать, что или кого видел Солтан перед смертью. Мне нужны его воспоминания.

Молодой раб тут же перевёл речи визиря, шаман внимательно слушал не выражая каких либо эмоций. Затем сухо ответил короткими фразами активно при этом жестикулируя.

— Нганга, говорит, — бегло затараторил раб, — это можно. Вы слушать его, — прошептал он опасаясь своих слов и добавил чуть поувереннее, — Надо чёрный бык, жертва для дух.

— Хорошо. Скажи ему, что может просить всё, что ему нужно для дела.

Адил не собирался отступать, и если даже шаман попросит крокодила из реки, он собственноручно готов притащить его сюда, лишь бы разобраться кто виновен в кончине правителя.

Шаман выслушал с довольным видом, затем выдал ещё порцию столь же щелкающих и цокающих фраз на неизвестном Адилу языке.

— Нганга, просит. Вы не есть сегодня, вы не пить сегодня. Вы слушать его, он вас привязать стул, вы говорить с мертвец. Если вы хотеть слышать, вы верить ему.

Как бы странно это не звучало, ну да ладно, в конце концов телохранитель Адила будет у дверей. И если у этого шамана что-то на уме, всё равно он не сможет уйти живым, Ари’с быстро открутит ему голову как цыплёнку.

— Скажи ему, я согласен, — затем Адил повернулся к капитану, — Найдите чёрного быка и приведите в купальню к покойнику.

Глава 6 В сладком плену суккуба

Вечером, когда я вновь засыпал среди верблюдов, кажется мне слышалось женское пение — приятный, нежный молодой голос звал к себе песней без слов. Странно, что-то я не замечал среди караванщиков женщин, может это поёт дочь какого-нибудь купца. Зачем он взял её с собой в столь трудный поход, пусть даже для таких закаленных мужчин пустыни. Голос убаюкивал и манил, словно звал к чему-то очень приятному, лишая каких-либо сил сопротивляться. И я не заметил как провалился в сон.

На следующее утро в лагере нашли труп. Молодой погонщик из каравана, помер в полном расцвете сил. На его теле не нашли никаких признаков насильственных действий, ни ранки ни царапины. Только тонкая струйка крови из уха, протянулась вниз по голове, пропитав песок тёмным пятном.

Все стали перешептываться и кто-то пустил слух, мол, это злая демоница Лилли и она высосала из него жизнь. На лице парня застыла улыбка, возможно он умер во сне не просыпаясь. По крайней мере, судя по всему, его последние мгновенья жизни казались счастливыми.

Я же в свою очередь с подозрением смотрел на Хэиба и его людей, но никто не выдавал себя, какой-либо причастностью к данному событию. Может быть они нашли того, кто сигналил бандитам и без лишнего шума разобрались с ним. Ведь у него всё ещё могли оставаться сообщники, и раскрываться раньше времени было не разумно.

Парня закопали под песком, больше для защиты от птиц и диких животных, чем от более опасных падальщиков. Он принадлежал к бедному роду и вряд ли у его семьи нашлись бы деньги, для покупки земли на кладбище. А везти его тело с собой означало лишний риск для всего каравана. Ведь все жители племён знали — на трупный запах непременно явятся мерзкие пустынные трупоеды ай-гхули и тогда пострадавших будет гораздо больше.

Быстро покончив с захоронением караванщики поспешно тронулись в путь. Весь день люди хранили молчание и каждый лично гадал, как ему быть и что предпринять для своей безопасности.

Вечером, подкрепившись орешками, которыми Хэиб угостил меня перед сном, я пошёл спать на свое привычное место. В эту ночь мне долго не удавалось заснуть, как и все жители племен я жил суевериями и боялся, что следующим в списке непременно буду я. И если действительно демоница Лилли напала на наш след, будет весьма не просто отвадить её от такой легкой добычи. Всё же прошлой ночью мне тоже слышался прекрасный и манящий женский голос, тогда мне стоило быть начеку как никогда.

Вспоминая события вчерашнего дня я подумал, что может зря так подшутил над Алифом. Всё таки он мой друг и всегда делится со мной едой. А может мне просто стало завидно, что у него кто-то есть и ждёт его, а у меня никого нет.

«Что в этой реальности, что в той — посмеялся я над собой, на мгновение припомнив свою прошлую жизнь школьника.»

Как бы не боролся со сном, я всё-таки провалился в блаженную негу и опять услышал едва уловимое женское пение. Будто бы исчезающий и снова появляющийся голос, словно его и нет на самом деле. А всё больше похоже на игру моего собственного воображения, накрученного волнением и страхом на протяжении дня.

Голос все усиливался, а я всё глубже проваливался в сон. Вот уже ничего не стало существовать для меня кроме прекрасного пения. Возникло ощущение, будто бы я проснулся и открыл глаза, всё вокруг залито ровным мягким светом. Неизвестно откуда исходил этот свет — как если бы он светил отовсюду и со всех сторон. Но самое неожиданное, от чего у меня перехватило дыхание — метрах в десяти от меня стояла женская фигура. Её белая одежда колышущаяся неслышным ветром, являлась настолько прозрачной, что просвечивались все её женские прелести.

Пение же прекратилось одновременно с её появлением. Звенящая тишина и никаких больше звуков. Несколько секунд или минут ничего не происходило. Жуткие мгновения ожиданий вдруг прервались, когда она начала танцевать. Движения сначала мягкие и плавные, начали всё быстрее ускоряться наращивая свою амплитуду. Она вся превратилась в одно движение, я не мог оторвать от неё глаз, настолько завораживающим оказался танец и её пристальный взгляд. Одновременно во мне нарастала к ней непреодолимая тяга и влечение. Мне хотелось слиться с ней воедино не смотря ни на что.

Мне померещилось, что с каждым её периодическим вращением, совершаемых ей время от времени — мои силы начинают покидать меня. Внутри своим естеством я понимал — её танец губителен и пытался оказать сопротивление демоническому наваждению. Но это казалось невозможным, моя животная страсть и стремление овладеть ею, непреодолимо затмевало здравый рассудок.

Нежданно-негаданно я ощутил резкий удар по затылку, всё поплыло перед глазами искрами белого света. В до того звенящей тишине, мой слух прорезал оглушительный, пронзающий до глубины души крик. Крик той самой девушки. В этом вопле угадывалось столько злобы и ненависти, что кровь моя застыла в жилах, а душа ушла в пятки.