Река, что нас несет

— Это и мы можем, — засмеялся Маркос. — А что там еще делать, если не затеять драку? Бабы там — одно название!

Забойщики медленно карабкались по выступам. Один из них, соскользнув, скатился вниз на несколько метров и встал на четвереньки. Мужчины расхохотались.

— Ну и малютка! Смех на тебя смотреть, — крикнул Маркос.

Упавший встал. Он был узкогрудый, с ввалившимися щеками. Угрюмо взглянув на бригадира и ничего не ответив, он стал снова карабкаться вверх.

— Вот это новость! — опять крикнул Маркос, взглянув через старую плотину на реку. — Посмотрите-ка!

Из-за излучины выплывали стволы. Их становилось все больше и больше. Это не были вырванные с корнем деревья, которые иногда сносит течением.

— Сплавной лес, — сказал кто-то.

— Неужели до сих пор сплавляют по реке? — презрительно спросил Маркос. — Столько отличных грузовиков… Вот отсталость-то. Я думал, такое увидишь только в кино.

— Да что ты! По Тахо до войны каждый год сплавляли… И, как видишь, по сей день сплавляют… Но, надо полагать, это уже в последний раз, из-за плотины, — заключил самый пожилой из забойщиков.

— И находятся дураки на такую работу? Наверное, совсем неграмотные…

Сплавщики с удивлением разглядывали стройку. Но она мало беспокоила их. На пути им нередко встречались мельницы и плотины, и они обходили их стороной по спокойным водам маленьких оросительных каналов или же больших, таких, как Боларке. По ним даже легче сплавлять, чем по старому руслу реки. Стоило только сделать запруду перед входом в капал. Но эта плотина будет самой большой из всех. И какая высокая!

Первые стволы еще только подплывали к шлюзу по медленным спокойным водам, а Сухопарый, Американец и еще два сплавщика уже приготовились направлять бревна к маленькому каналу, но вход туда оказался завален строительным мусором — щебнем и камнями.

— Черт бы их побрал! — выругался Сухопарый.

Мимо них рабочие шли на обед к большому бараку.

Остановившись, они с презрительным любопытством разглядывали сплавщиков. Американец подошел к ним.

— Добрый день, — сказал он, — Где мне найти инженера?

— Инженера? А кто вы такой?

— Инженер в Мадриде, приятель. Он вас сегодня не ждал.

— Ну, тогда кого-нибудь из начальства, хоть управляющего, — продолжал Американец, делая вид, что не замечает их иронии.

— Что ж! — ответил здоровенный детина в кожаной шапке. — Раз надо, уважим друга!

— Маркос вылез, — шепнул кто-то. — Вот будет потеха, посмеемся мы над этой деревенщиной.

Американец не сводил глаз с мужчины в кожаной шапке. Верхняя его губа едва заметно дрогнула; сверкнул золотой зуб.

— И я тебе не друг, и ты мне не начальник.

— Вот смех-то! А ты почем знаешь?

— Начальник должен разбираться в людях. Как я.

Бригадир не знал, что ответить, и обозлившись, закричал:

— Это еще посмотрим! И все-таки тебе придется сказать мне, чего ты хочешь!

— Не возражаю. Я хочу, чтобы вы очистили этот капал.

— Слышали, ребятки? А ну-ка, бросайте стройку и повинуйтесь начальнику. Ему, видите ли, надо, чтобы этот канал был чист!

— Вот именно, приятель, — ответил Американец, и в голосе его еще сильнее зазвучал чужеземный акцент. — Капал судоходный, и тот, кто ведет на реке работу, обязан позаботиться о том, чтобы он был в полном порядке.

— Да ну! Выходит, компания каждый день должна расчищать его специально для тебя?

— Конечно.

— Слыхали? — повторил детина, и вдруг его зубы ощерились в усмешке. Ему в голову пришла идея, показавшаяся очень смешной, и он не замедлил высказать ее Американцу: — Чтобы вы могли туда мочиться?

Но смех его сразу же оборвался. Американец схватил его за куртку, и бригадир взмыл вверх, подхваченный баграми трех сплавщиков.

— Всыпь ему как следует! Мы здесь! — заорал Сухопарый так громко, что на минуту все застыли.

Но тут раздался другой голос, который мигом охладил разгоревшиеся страсти.

— Мир вам, братья!

То был голос монаха. Неужели эти тихие, смиренные слова услышали люди, охваченные яростью? Как этот голос проник в человеческие души? Было удивительно, просто невероятно, что призыв к миру прозвучал в самый разгар ссоры, которая могла кончиться дракой! Но как бы то ни было, голос этот остановил насилие. Уже потом, гораздо позже, Американец, вспоминая этот случай, думал: «Странно было не то, что мы его услышали. Странно было бы не услышать его». Откуда вдруг взялся этот монах, выросший словно из-под земли, — тщедушный, с тонзурой, в буром одеянии францисканцев, в сандалиях на босу ногу? Засунув руки в рукава, он стоял, словно статуя святого, у парапета старой плотины, у самого входа в канал, забитый стволами, а рядом с ним другой монах с дорожным посохом в одной руке и небольшой сумой для подаяния в другой. Монахи совсем не походили друг на друга: тот, что говорил столь проникновенно, был как-то четче, рельефнее, весомей, несмотря на свою хрупкость. В сравнении с ним его спутник выглядел тусклым, словно все видели его сквозь кисею. Несмотря на то что он был гораздо дороднее, лицо его и одеяние казались бесцветными и невыразительными. На самом деле было не так, но у Американца почему-то сложилось именно такое впечатление.

— Мир вам, братья… — снова повторил монах.

Американец выпустил из рук детину, позволившего себе нанести ему оскорбление. Маркос готов был снова полезть на рожон, но монах подошел к нему. Спустился он или спрыгнул? Американец не мог этого сказать.

— Подайте, Христа ради! Мы монахи из Пастраны, у нас ничего нет.

— А что вы здесь делаете? — язвительно спросил Маркос, словно желая отделаться от странного чувства, Охватившего его.

Монах отвечал все с той же невозмутимой кротостью:

— Готовимся в мир иной…

— Ого! В мир иной… А может, его и нет?

— Если нет мира иного, то нет ничего. Разве на земле жизнь? Разве мы не идем к смерти? — улыбнулся монах.

— Святая правда, — пробормотал Кривой.

— Братья, — сказал артельный, — если вы пойдете вверх по реке, мои люди дадут вам что-нибудь, хоть мы и бедны. Идите туда, здесь вам небезопасно оставаться.

— Все мы бедны в этом мире, и нет такого места на земле, где бы человек был в безопасности, — ответил ему монах. — На всем око божье. Неужели вы станете обрекать себя на вечные муки из-за нескольких камней? Камни тоже благи! Они творенье божье, агнцы божьи.

Монах взглянул на небо и направился к заслонке водоспуска. Его товарищ безмолвно последовал за ним; остальные, словно зачарованные, провожали их взглядом. Что он мог сделать один, если ржавый железный механизм приводили в движение два здоровенных мужика? Да и камни, завалившие канал… Но монах схватил правой рукой колесо и стал крутить его, все так же улыбаясь. Толстая заслонка медленно поднялась, а затем стремительно отскочила. Вода хлынула, увлекая за собой камни и очищая русло. Путь стволам был свободен.