Река голубого пламени

Дворец показался сразу за крутым поворотом реки, лес его башенок теснился в неярком солнечном свете. На лужайках над Темзой расположилось удручающе малое число людей, но когда Пол причалил и помог миссис Пэнки сойти на берег, сидящая в фургоне женщина сказала ему, что сам рынок находится на пустыре позади дворца.

— Потому как вон чего вышло, когда раньше мы были видны с реки, а один из ихних марсианских дредноутов прошел мимо, — пояснила она, указывая на «Большую сторожку», превращенную в почерневшие развалины. Даже на расстоянии нескольких ярдов от обрушившихся стен земля была гладкая, как покрытый глазурью горшок.

Миссис Пэнки поспешила вперед. Ее муж изо всех сил пытался не отстать. Она напоминала фигурой медведя и, подобно медведю, могла, как выяснилось, передвигаться весьма быстро. Однако Пол решил пройтись более неторопливым прогулочным шагом. Он миновал несколько десятков людей — некоторые из них, похоже, погрузили на телеги все свое семейство. Другие приехали в быстрых маленьких кабриолетах и двуколках, которые когда-то могли свидетельствовать о процветании, но теперь стали менее надежным транспортным средством, чем фермерские фургоны. В ответ на его приветствия никто не улыбнулся, разве что кивнул, но эти посетители рынка выглядели гораздо более обычными людьми, чем все те уцелевшие, которых он встречал раньше. Уже самого факта существования рынка, на который можно пойти — после стольких черных месяцев, — было достаточно, чтобы настроение поднялось. Марсиане вторглись на Землю, и человечество стало завоеванной расой, но жизнь продолжалась.

Когда Пол шел через вымощенную булыжником площадку для повозок по направлению к садам Тилт-ярд и толпе людей, которую там увидел, он подумал: то ли это место, о котором говорила женщина из сна, или нет, но здесь, по крайней мере, Англия, а я скучал по Англии. Ужасный рок по-прежнему висел над головами этих людей, и те, кто был здесь, уже страшно пострадали (всякий раз, когда Пол начинал забывать о ненормальности положения, ему попадался на глаза очередной посетитель рынка с отсутствующими конечностями или ужасными шрамами от ожогов), но восстановление жизни из руин, по крайней мере, имело цель. Чего Пол не мог сказать о своем путешествии к этому месту.

Он понял, что устал — от размышлений, от путешествий, почти от всего.

Оставив позади красную кирпичную стену и оказавшись среди зелени насаждений так называемого Пустыря (на самом деле это был аккуратный сад с живыми изгородями и тисовыми деревьями), Пол почувствовал, что настроение немного улучшилось, хотя даже и здесь проросли пятна чужеродной красной травы. Торговля была в разгаре. Задки фургонов оказались заполнены горами вещей, и обмен шел полным ходом. Куда ни кинь взгляд, повсюду кто-то энергично отрицал очевидную правду, которую пытался отстоять его оппонент. Если прищуриться, то все это походило на сельскую ярмарку со старой литографии. Пэнки нигде не было видно, и Пол не счел это трагедией.

Наблюдая за толпой, состоящей из двух, а то и трех сотен людей, он обратил внимание на темноволосого смуглого человека, который, как показалось Полу, тоже рассматривал его более чем с праздным интересом. Когда взгляды их встретились, незнакомец отвел глаза и отвернулся, но Пол не мог отделаться от мысли, что этот человек какое-то время за ним наблюдал. Смуглый прошагал мимо двух женщин, торгующихся из-за собаки в корзине (Пол не был уверен, для чего продавали животное, но у него имелись некоторые предположения на сей счет, и он понадеялся, что Ундина Пэнки этой сценки не увидит), и исчез в толпе.

Пол пожал плечами и двинулся дальше. Кроме азиатских черт лица, которые даже в эту эпоху не были какой-то невероятной редкостью, человек ничем не отличался от любого другого. И он, безусловно, не вызвал у Пола той реакции, которая привычно ассоциировалась у него с опасностью, исходящей от преследователей.

Мысли его оказались прерваны неожиданным появлением четы Пэнки. Миссис Пэнки заливалась слезами, а ее муж довольно безрезультатно пытался утешить толстушку. На мгновение Пол подумал, что она увидела, как продают собаку, и это напомнило бедной женщине несчастного поджаренного заживо Дэнди.

— О мистер Джонсон, это чересчур жестоко! — Она схватила Пола за рукав и с мольбой обратила к нему широкое лицо.

— Возможно, они просто хотят вырастить из нее сторожевую собаку… — начал он, но женщина не слушала.

— Я только что видела ее и она как раз того возраста, какой была бы наша Виола, если бы она не… О, это жестоко, как это жестоко!

— Ну же, миссис Пэнки, — Сефтон нервно огляделся вокруг. — Зачем устраивать сцену?

— Виола?..

— Наша маленькая девочка. То была просто вылитая Виола! Я хотела подойти и поговорить с ней, но мистер Пэнки не позволил. О моя бедная малышка!

Пол покачал головой:

— Бедная малышка? Но вы же сказали, что у вас не было…

— Выдуманная, — твердо произнес мистер Пэнки, но в его голосе Полу послышалась паника. — Шутка на самом деле. Мы придумали себе ребенка, понимаете? И назвали ее Виолой. Не так ли, миссис Пэнки?

Ундина шмыгала и вытирала нос рукавом.

— Моя дорогая Виола…

— …И та девочка, возле изгороди, словом, она была похожа на нашу… нашу вымышленную дочурку…. как она могла бы выглядеть. Понимаете? — Он улыбнулся так вымученно, что Полу захотелось отвернуться. Что бы то ни было, безумие или двуличие, но у него возникло ощущение, что он случайно заглянул туда, куда смотреть не следовало.

Миссис Пэнки перестала рыдать и, похоже, осознала, что несколько перегнула палку.

— Мне так неловко, мистер Джонсон. — Ее улыбка вселяла не больше уверенности, чем улыбка мужа. — Вы, наверное, считаете меня идиоткой. Так я и есть старая идиотка.

— Вовсе нет… — начал Пол, но Сефтон Пэнки уже суетливо уводил жену прочь.

— Ей просто нужно немного воздуха, — бросил он через плечо, игнорируя тот факт, что в открытом саду ничего, кроме воздуха, и не было. — Это оказалось для нее тяжким испытанием… ужасно тяжким.

Полу осталось лишь смотреть, как они пошатываясь бредут к толпе — большая фигура, опирающаяся на маленькую.

Он стоял у высокой живой изгороди — внешней стороны знаменитого Хэмптон-Кортского лабиринта, жуя насаженное на вертел мясо, которое, как клялся и божился продавец, было козлятиной. Торговец обменял эти яства и кружку пива на жилет Пола — цена, хотя и высокая, на данный момент не показалась ему чрезмерной. Пол осушил кружку за один присест. Маленькая радость именно сейчас была весьма кстати.

Мысли его бежали по кругу, и Пол никак не мог привести их хоть в какое-нибудь подобие порядка. Могло ли объяснение быть настолько простым, насколько казалось — Пэнки в своей изолированности придумали себе ребенка, чтобы заполнить этой сказкой годы бездетной жизни? Но что они имели в виду, когда сказали, что девочка была как раз того возраста, какого была бы Виола, если бы она не…Не что!Как можно потерять ребенка (предположительно он умер?) — ребенка, которого вы сами же и выдумали?