Реки не умирают. Возраст земли

И она опять задумалась о сыне. Когда уезжала в действующую армию, мальчику шел десятый год, и вот уже почти тринадцать. Вырос за войну, пишет умные письма. Недавно прислал фотографию. Она подивилась, как Марат все больше становится похожим на нее, особенно эти глаза, не по годам серьезные, и этот немальчишеский, строгий рисунок губ. До чего незаметно взрослеют дети без родителей. Марат мечтает строить электрические станции на белом угле. Ну, что ж, к тому времени, когда он станет инженером, на речных берегах осыплются глубокие траншеи, закурчавятся молодой травой бесчисленные воронки, изгладятся танковые рубчатые следы на косогорах. Раны на земле заживают куда быстрее, чем раны душевные. И начнет ее сын сооружать Замки Света там, где его мать спасала раненых от смерти. Таков ход жизни, ради которой и она, Полина, делает все возможное. Только бы увидеть, как пойдет жизнь дальше. Именно этим держатся люди на войне. Ну да, конечно, и прошлым. Прошлым и будущим. А настоящего тут нет. Фронт — железный мост из прошлого в будущее, мост, на котором ничего не растет и расти не может...

Полина сбилась, потеряла нить размышлений и уснула глухим поздним сном. Ее разбудили девчата, хотя обычно она сама подолгу будит их, точно школьниц, опаздывающих на уроки.

Весеннее утро выдалось погожим. С тревогой осмотрела Полина южное высокое небо. В такие дни, когда форсируются реки, лучше бы шел проливной дождь с грозой. Нелетная погода — благо не только для саперов, но и для пехоты, томящейся в ожидании переправы. Хорошо, если у немецкой авиации и без этого Бутора много забот. Не ровен час, налетят «юнкерсы» и смешают с землей все это село с его нарядными садами.

Бутор за ночь был до отказа переполнен войсками. Куда ни глянь, всюду толпились солдаты у дымящихся кухонь. Прямо на улице стояли «виллисы» с противотанковыми пушками на прицепе. Одолели-таки подсыхающие балки. Видно, скоро, может, сегодня к вечеру доберутся и машины медиков.

— Я пойду, поищу кого-нибудь из штаба дивизии, а то нас там совсем потеряли, — забеспокоилась Полина.

— Уже приходил посыльный, молоденький такой солдатик из новеньких, — сказала Ольга Садовская, младшая из медсестер.

— Что же вы молчали?

— А вы меня опередили, товарищ капитан, — степенно ответила Галина Мелешко, ладная, статная украинка.

— Как он мог найти нас, этот «молоденький солдатик из новеньких»?

Девушки переглянулись.

— Наверное, вчерашний майор сказал в. штабе, где мы находимся, — с плутовской улыбкой заметила Ольга.

— Может быть, — охотно согласилась Полина и подумала: «Теперь девчонки не оставят в покое с этим майором».

— Сколько я видела всяких квартирьеров, но такого не доводилось еще. Надо ведь: ждал нашу бричку на околице, точно генеральскую машину, лично проводил до самого дома. И хату облюбовал заранее. Нет, такой чести мы нигде не удостаивались, товарищи!

— Хватит тебе, — покосилась на Ольгу Галина.

И та умолкла, тайком поглядывая на Карташеву.

— Что сказал посыльный штаба? — спросила Полина.

— Можно пока устраиваться, — сказала Мелешко.

— Неплохо бы теперь помыться в баньке, — притворно вздохнула Ольга.

— Сегодня займитесь-ка лучше стиркой.

Ольга опять не удержалась:

— Верно, товарищ капитан, вымыться успеем в том же Днестре, в случае бомбежки.

Полина смолчала. Вообще-то ей нравилась эта бойкая на язык девушка. Всех растормошит, тем более, когда наволочь на душе, когда и говорить ни о чем не хочется.

Медсестры занялись хозяйственными делами. И Полина, оставшись одна в просторной молдавской горнице, села за письма. Давненько не писала тете Васе отдельно и вот сегодня решила написать — не слыхала ли та что-нибудь о некоем Родионове, судя по всему, участнике гражданской войны на Урале. Тетя Вася должна знать.

Полина увлеклась, просидела за письмами до обеда. Тетя Вася будет довольна: она любит всякие подробности и не терпит общих слов.

2

Весенний рай на Днестре кончился на третий день.

Целых двое суток за рекой продолжалась вялая орудийная перестрелка. Это было непривычно, особенно после Днепра и Буга, и люди уже скучали на берегу в ожидании самодельного парома, как в мирное славное время. Ошеломленный дерзостью передовых батальонов, которые с ходу и среди бела дня форсировали Днестр, противник не удержался в пойменном лесу и отошел к ближним бессарабским селам на западных высотах.

Командир 68-го стрелкового корпуса генерал-майор Шкодунович понимал, что вот-вот подойдут свежие немецкие резервы, и всячески торопил свои части. Однако на этих подручных средствах две стрелковые дивизии не скоро переправишь, а наплавной мост только наводился. Не имея подводного кабеля, связисты протянули через реку воздушную линию, соединив плацдарм с НП комкора, что был оборудован в саду на окраине Бутора. Отсюда Шкодунович и руководил действиями головных частей, которые так удачно зацепились, за тот берег. Лиха беда — начало! Но радость свою генерал обычно не выказывал раньше времени. Он любил говорить в подобных случаях: «Это цветики, а ягодки впереди». (Кто мог знать в те дни, что жесткая оборона на Днестре, начавшись именно в пору буйного цветения садов, затянется до исхода лета, когда яблони грузно поникнут от обилия плодов.)

Моторизованная артиллерия уже подтягивалась к мосту — он завтра будет полностью готов. Скорей бы. Немцы кое-где начинают переходить в контратаки, пытаясь задержать усиленные батальоны на подступах к правобережным селам...

Полина вернулась от начсандива, который привел наконец в Бутор последние машины, и объявила девчатам:

— После обеда всем мыться в бане:

— Да, пожалуй, не стоит ждать, когда немцы искупают нас в Днестре! — с готовностью подхватила Ольга.

Ее никто не поддержал в этом игривом настроении.

Баня стояла на отшибе, на лужайке, где расположились крытые грузовики медиков, чья-то полевая кухня и старенький автобус дивизионной многотиражки. Рядом с баней был колодец, около него сидели и лежали на траве шоферы. Они встретили девушек солеными шутками-прибаутками, но, увидев капитана Карташеву, тут же приумолкли. Лишь один из них задиристо спросил Ольгу:

— Может, водички подать, сержант?

Она не удостоила его ответом.

Полина сказала шоферам:

— Вам тоже бы надо привести себя в порядок. Сейчас мы помоемся, и баня в вашем распоряжении.

— Спасибочки, товарищ капитан, — отозвался словоохотливый парень.

Другой, постарше, заметил:

— Пока женщины плескаются, мы уже будем в Бессарабии.

Если и бывают на фронте житейские удовольствия, то превыше всех деревенская баня. Она — предел солдатских желаний, особо после долгих, затяжных боев или после долгого, изнурительного марша. Не часто война балует солдат. Все больше приходится кое-как, на скорую руку мыться под открытым небом, в какой-нибудь балке, где трофейные бочки заменяют и парную, и душ, и прачечную. Сколько этих походных банек оставлено на плацдармах, начиная с Терека!..

Полина тщательно вымыла голову, густые волосы, наверное, унаследованные от матери, доставляли ей немало забот. Но мать так и не рассталась со своими косами в гражданскую войну, а Полине пришлось волей-неволей остричься. «Не горюй, до Берлина новые косы вырастут!» — шутили ее подруги по батальону, когда заходил разговор о молодости, которую война разом отодвинула в далекое прошлое.

«А они совсем подростки, — с умилением думала Полина, глядя на своих помощниц. — Разве одна Галя выделяется осанкой взрослой девушки, остальные же ну просто еще пигалицы, особенно Ольга, хотя и вынесла с поля боя десятки раненых».