Реконструкция парадигм

— Стоп… Ты считаешь, что открытая тобой «истина» — это смерть времени?

— Да. Что же ещё?

— Ты… Ты не он! Точно, ты не он! Ты другой… После того, как он поведал истину, я пытался её опровергнуть, ибо это невозможно с точки зрения фундаментальных законов, но так как этих законов не стало, то я пытался… представить хоть какую-то структуру всего этого, но… безуспешно. И да, я рассматривал вариант встречи с… другим. Структура! Да… я соберу её… И всё-ё-ё, всё-ё-ё будет понятнее!

— Я не он?.. Значит, ты видел другого меня… Неужели мы всё же во временной петле? — он знает нужные мне ответы, и они, без сомнений, приведут меня куда нужно! — И о какой же «истине» ты тогда говоришь?

— Временная петля уже подразумевает присутствие времени, но у нас его нет, ведь оно умерло! И ты… Нет! Я ничего тебе не скажу! Ничегошеньки! — весь его вид теперь походит на обезумевшего беднягу, потерявшего последнюю волю к сохранению своего «я». — Говорить опасно, как и видеть кого-то! Ты и так принёс лишь хаос нам, а я, сейчас промолчав, быть может, смогу… избежать? Да, нельзя с тобой говорить!

Бьйорк срывается с места и бежит по коридору, а я за ним. И вот за поворотом, почти догнав его, забегаю за угол и, к неожиданности, сталкиваюсь с кем-то. Только вот, к печали и удивлению, перед собой вижу держащегося за голову и лежащего на полу Фольта… Но раз это не временная петля, то что?.. Если Фольт улетел по словам Баринковича в космос, то почему он тут? Как я сумел увидеть встречу в зале?

В порядке ли мой разум?..

Кряхтя и причитая себе что-то под нос, он поднимается на ноги и смотрит на меня с негодованием. Трёт затылок и, еле шевеля губами, неразборчиво говорит о чём-то.

— Профессор Шальц! Вы, извините меня, конечно, за такие слова, уже давно не ребёнок, но ведёте себя словно всё ещё! — ах, так я ещё всё же профессор! — И… Вы же у нас по части физики? Верно?

Одно открытие за другим… Не знаю, что ему ответить и лишь киваю головой. Он подхватывает меня под локоть и тащит куда-то по коридору. Не думаю, что стоит сопротивляться и задавать глупые вопросы, ибо и так узнаю на них ответы.

Пока меня ведут по коридору чёрт знает куда и зачем, в промелькающих иллюминаторах я наблюдаю чёрный и холодный космос. Где-то там, возможно, ближе к нашему дому, к Марсу, есть ещё кто-нибудь, а быть может, и все, кто столкнулся с тем же, что и мы. Быть может, там, в глухом эхе космоса, услышать которое мы не способны, всё ещё кто-то да есть… Там, где-то за ширмой этой темноты и пустоты, должен же быть кто-то близкий мне… Должен же быть хоть кто-то… дома?.. Неужели я забыл, был ли хоть кто-то у меня?..

Мысли прервались, стоило в одном из иллюминаторов показаться чему-то бирюзовому. Свет, отражающийся от этого нечто, солнечным зайчиком ослепляет меня с каждым пролётом между смотровыми окнами. Движения этого неизвестного кажутся странными, оно словно… плывёт по ткани мироздания, преодолевая ухабы и возвышенности. Этот синий оттенок напоминает мне родину… Буйное течение рек с выпрыгивающими из него рыбами. Спокойные озёра с мирно плавающими птицами, которых подкармливают люди. И бескрайние океаны, которые… Да, безусловно! Это и есть океан, окутавший Хронос со всех сторон и плывущий в бескрайнее ничто, туда, где, возможно, нас не было и не будет, туда, где, возможно, есть хоть что-то…

Смотря на лицо Фольта, иногда поворачивающееся в сторону иллюминаторов, могу заключить — не видит. По какой-то причине эта красота проходит мимо него, и, возможно, это одна из ниточек…

В итоге точкой нашего назначения является ангар, в который мы вошли. Его, правда, судя по всему, использовали до всего этого в качестве хранилища: множество огромных ящиков, ещё больше маленьких. Тесно донельзя, но, видимо, это не важно.

— Фольт, соизволь наконец-то объясниться, — он не смотрит на меня, рыщет по всему ангару, осматривая каждый закуток.

— Профессор, знаете, после сообщения Хиггсона и множества проведённых тестов многие поверили в правдивость этих слов. Ну как ещё можно объяснить восстановившуюся чашку после того, как её превратили в пыль ультразвуковой установкой? Или же спокойное нахождение органической жизни в чёртовом, извините меня за словцо, работающем плазмореакторе?! — Фольт смотрит на меня через плечо, задумавшись о чём-то, судя по его лицу. — Вы, к слову, профессор, тоже «поплавайте» в нём! Небывалые зрелище и ощущения! Мне, по крайней мере, понравилось, — он вновь вернулся к своему делу. — Ну так вот, возвращаясь к нашим баранам. Поверили все, кроме меня и доктора Баринковича. Правда, у нас разные с ним мнения на этот счёт, но не об этом сейчас. Я считаю, что, возможно, мы попали в некое поле неизвестного нам происхождения, вызванное кем-то или чем-то. Если кем-то, то нами, а точнее нашими разработками. Если же чем-то… То тут уже сложнее. Мы не знаем точки начала нашего положения и интервал между нею и моментом открытия самого этого… положения. Рассмотрев проблему со стороны нашей вины, я так и не сумел найти ни одно из устройств, способных такое провернуть. Я изучил абсолютно каждую миллисекунду всех проводимых экспериментов с разработками, в прямом смысле. Затем принялся искать что-то не являющееся произведённым нашими руками!

— Удалось что-то найти? — сдаётся мне, что раз он тут — не нашёл.

— Выделялся только один элемент, привезённый Кэтрин на шаттле с Эдема. К сожалению, никакие приборы не показали ничего необыкновенного или странного. Ну и я предположил, что раз уж это поле, то оно имеет определённый размер. Следовательно, за его пределами эффект сходит на нет! Всё просто!

— Тогда что мы тут делаем?

— Хиггсон не разрешил использовать шаттл, сетуя на то, что в случае его утраты мы совсем останемся без рук. Поэтому придётся использовать другой путь!

— Какой? — это начинает нравиться мне всё меньше и меньше…

— Я сам полечу! Гениально же! Ваши-то знания мне тут и нужны, профессор Кристоф Шальц! Пока я ищу нужные мне компоненты и детали, вы рассчитаете мой полёт на той консоли, — Фольт указал пальцем в угол комнаты, где неприметно стояла выключенная консоль. — Большинство нужных данных я вам озвучу, конечно же, но вот другие… уже, к сожалению, не моя область. Сразу же могу сказать вес «объекта»: семьдесят пять кило — я; ещё сотня — костюм; двадцать — баллоны с кислородом; восемь — удалённая консоль. Вроде всё. И того двести три килограмма. По моей задумке используем разгерметизацию шлюза для придания начальной скорости. Своего рода выйдет пушка! Нужно пролететь максимально близко к сети связи. Если поле кончается раньше первого ретранслятора — повезло. Свяжусь со штабом и запрошу подмогу. В случае неудачи — полечу к следующему по инерции. В поле мы бессмертны, так что и кислород не потратится. Могу так лететь хоть до родимого Марса! — он захохотал, но резко остановился. — Но надеюсь, что этого не произойдёт…

— Фольт, если следовать твоему… предположению, то ты считаешь, что если мы окружены полем, то за ним всё нормально, но…

— Что?

— Что, если вне поля произошёл коллапс, и, лишь находясь в поле, мы в целости? Если мы и вправду находимся внутри какого-то поля, то откуда ты знаешь, что происходит снаружи? Стоит ли делать столь опрометчивые и необдуманные действия? — И я на самом деле не считаю, что всё именно так, но как учёный… Я обязан рассматривать все варианты и ситуации!

— А что нам остаётся? Я не могу поверить в то, что время умерло. Это невозможно! Пускай тут всё и работает странно, пускай мы и не можем определить время, но мы же движемся вперёд?! А раз есть движение, то есть и время! В это я верю! Именно за это и буду держаться, именно это моя парадигма, моя почва под ногами! Ведь иначе… за что держаться?.. Вот ты за что держишься?..

Не знаю, что ему ответить… Ни одно слово не выходит из меня, из моей головы и мыслей. Пустота… И ведь вправду, за что я держусь? Что является тем маяком, что не даёт мне сбиться с пути? Иду же я куда-то… Но куда?