Реконструктор
Шрифт:
Немец сгибается от боли, но я вздергиваю его за воротник…
– Красовски?!
Здрасте… Лейтенант Морт? Мой взводный?
Был!
Да весь вышел!
– Да, герр лейтенант, это я!
Р-раз!
И он сгибается от боли, пытаясь ухватить воздух враз пересохшими губами. Штыком под ребро… верю, что плохо. Но сочувствия не будет – не заслужил!
Отталкиваю от себя обмякшее тело и оборачиваюсь – как там?
Нормально… ребята справились на пять.
– Фрицев осмотреть! Документы, карты, пистолеты –
Топот ног – Огородников вернулся. На мой вопросительный взгляд он коротко кивает – крандец связному.
Зуммер!
Стоящий в нише телефон требовательно сигналит.
Ага… герр гауптман?
– Старший стрелок Красовски у аппарата!
– Где лейтенант?
– Лейтенант Морт направился в окопы – русские перешли в контратаку! Мне поручено корректировать артогонь, герр гауптман!
– Даже так? Координаты!
– Герр гауптман, прошу огня – ориентир прежний, меньше два! Один снаряд!
– Хотите отметиться по разрыву, Красовски? Хорошо!
Бросаю трубку и поднимаю трофейный бинокль, еще хранящий тепло рук прежнего хозяина.
Ого! Вон где шарахнуло-то!
– Левее пять, ближе два!
Уже лучше…
– Правее один, ближе два!
Есть! Немецкие окопы окутались дымом и пылью.
– Так! Три снаряда!
На бруствере окопа поднялась фигура солдата, отчаянно взмахнула руками и исчезла, сметенная близким разрывом.
– Правее два – три снаряда!
А нехило немец лупит!
Ого, фрицам такие подарки не по душе – бегут!
– Ближе два!
И столбы разрывов встали на пути убегающих фрицев.
– Лево три, дальше один! Три снаряда!
– Красовски, передайте лейтенанту, что вы у меня не одни! Еще один залп – и дальше разбирайтесь сами!
– Слушаюсь, герр гауптман! Лево четыре, удаление прежнее!
И вновь пляшут на немецких позициях злые огоньки разрывов. Посмотрю я на вас, как вы опосля такого сюрприза атаковать станете… Бью прикладом телефон – не нужен больше!
– Парни! В прорыв – к своим! Патронов и гранат – не жалеть! Пока еще фрицы в себя придут…
Подхватываю с земли автомат лейтенанта, сдергиваю с его тела подсумок с магазинами.
Рядом лязгает затвором Рогов – у него в руках мой МГ.
– Все готовы? Пошли!!!
Первую сотню метров мы бежим молча: неохота раньше времени выдавать себя. Но, увидев слева в окопе торчащую минометную трубу, выпускаю туда очередь, сбивая с ног встающего минометчика. А кто-то из ребят запускает туда толкушку.
Ба-бах!
– Ходу! Твою ж мать!
Бьется в руках трофейный автомат, вспахивает свинцовым вихрем окоп. Справа гулко грохочет ДП, разбрасывая над полем веер трассирующих пуль.
– Ура! – кричит кто-то из бойцов.
– А-а-а! – И с этим воплем мы все дружно вваливаемся в траншею. Вхолостую лязгает затвор – магазин пуст! Следующий… вталкиваю его в горловину и, передернув затвор, пускаю очередь вдоль
окопа. Кто-то оседает на землю, хватаясь руками за стену.– Н-на! – И ручная граната исчезает за изгибом.
Бух!
Оттуда вылетает клуб дыма, сопровождаемый истошным криком.
– Товарищ сержант! – Это Крапивин. – Отходите, я прикрою!
В его руках трофейный МГ, такой же, как у Рогова.
А что? Может и прокатить…
– До моста добежим – прикроем тебя! Понял?! Не сиди, за нами беги!
– Понял я!
– Пошли!!! – И мой истошный крик, даже не крик – рев – поднимает бойцов наверх.
Тяжело бьет по спине винтовка, а проклятый автомат весит уже, наверное, целую тонну! Ноги… они еле-еле меня уже несут…
Но вот и мост!
Гудят под сапогами бревна настила – все! Мы на той стороне!
– Залечь! Прокрываем Крапивина!
Автомат – на фиг, он тут не пляшет. Винтовка в руках, и вот уже хлопает первый выстрел, сметая с бруствера вражеской траншеи какого-то очумелого фрица.
Грохочет пулемет Рогова, поливая пулями покинутые нами окопы.
А оттуда уже бежит Крапивин. Как-то боком, он уже без трофея, тащит свой пулемет.
– Огонь! Патронов не жалеть – с собой не унесем!
Ребята стараются изо всех сил, слышу хлопки их винтовок.
Ага!
«Максим» затараторил!
Это наши!
Прикрывают нас огнем!
Ну, теперь-то заживем, мы уже не одни!
– Крапивин! Слава! Давай…
И вылетевшая откуда-то из окутанных пылью немецких окопов строчка трассирующих пуль перечеркивает его пополам…
Вечером того же дня. Штаб батальона
– Ты пей, сержант! – пододвигает мне кружку капитан Нечаев. – Сам знаешь, чай не пьешь – откуда сила?
– Чай попил – совсем ослаб!
– То-то! – поднимает палец вверх комбат. – Знаешь ведь, чего ж не пьешь?
– Устал я…
– Понимаю… Звонили из штадива, вас уже там ждут. Никонов так все в своем донесении порасписал – закачаешься! Прямо тебе – прорыв Первой Конной! Молодцы вы! А бойца твоего мы похороним, не сомневайся, все честь по чести, как положено сделаем! За сведения о танках – отдельное спасибо! Уже от меня! На, держи! – И Нечаев протягивает мне сверток.
Разворачиваю.
Темно-коричневая кобура, матово-темный металл ствола…
– Парабеллум немецкий! Смотри, какой ствол длинный! Как у маузера почти! Подарок – носи!
– Так…
– Не тушуйся! Комполка правильный мужик, отметим в приказе, все правильно проведем! И в дивизию передадим. Комар носа не подточит!
– Спасибо, товарищ капитан! – встаю и убираю подарок в вещмешок. – Пора уже нам…
– Кто ж спорит-то? Но шарик круглый – свидимся! – И он протягивает мне руку.
Хрипит на столике радиостанция, и неожиданно ясный голос заполняет комнату.