Ректор по семейным обстоятельствам

— Если стены целы, остальное — ерунда.

— Наверное. Мне даже понравилось.

— Ты о чем вообще, мелочь? — машинально поинтересовалась я, отдавая духам приказ приготовить ванну.

— Про картинку. Красивая.

— И где ты нашла красивые картинки? В библиотеке?

— Да нет же! — она закатала рукав, и я чуть не села прямо на пол.

На предплечье у приблуды красовался грифон — символ правящего рода.

— Откуда это у тебя?! — мой вопль, наверное, был слышен и на улице.

— Не знаю! — перепугалась мелкая. — Я ничего не делала! Оно само!

Смутные подозрения шевельнули волосы на затылке, и мое перепуганное высочество, забыв про ванну и зелье от синяков, галопом поскакало в библиотеку.

«Все не так плохо, — уговаривала я себя, переходя от одного стеллажа к другому в поисках нужной книги. — Все не так плохо…» Старинный талмуд «О связях родственных, любовных и магических» нашелся в самом темном и пыльном углу после того, как я вспомнила, что как-никак магичка, и активировала поисковое плетение. Пять минут спустя у меня появился десяток причин обозвать свое неразумное высочество глупой курицей.

Правильно говорят: сам себе не подгадишь, никто с тобой не справится. В отношении моего тупоголового высочества этот принцип срабатывает всегда.

Во-первых, я умудрилась заключить с мелкой бессрочный договор на ученичество и даже не заметить. Мне ли не знать, что самые древние и мощные обряды до смешного просты в исполнении? Что, обладая Силой, надо следить за своим языком? Но нет… Я дала мелкой одежду, накормила ее за своим столом, а потом добровольно согласилась взять ее в ученицы. Все! Никакой «защиты от дурака» для одной слабоумной принцессы обряд не предусматривал.

Во-вторых, в ознаменование сделки у девчонки появилась татуировка грифона, а у меня какой-то непонятный орнамент, будто нарисованный пьяным наемником на столе в паршивой таверне. Не дай Создатели, Па увидит эту «красоту». Он же ни в жизнь не поверит, что сие — символ ученичества.

В-третьих, ученика полагалось везде таскать с собой, не оставлять надолго в одиночестве, оберегать и защищать. Особенно защищать, проклятый договор связывал жизни: расквасит Оли себе нос — плеваться кровью будем вместе, свернет шею — я тоже отправлюсь в Бездну.

Конечно, были и некоторые плюсы, вроде увеличивающегося магического резерва и обязанности ученика так же холить и лелеять учителя, как и он его. Но до чего же ничтожными выглядели подобные бонусы… На резерв мое высочество и так никогда не жаловалось, а для того, чтобы «холить и лелеять», буде у меня возникнет такая дикая потребность, в доме два десятка домашних духов имеются. Да и армию слуг в папочкином дворце никто не отменял. Им только волю дай: насмерть «залелеют».

Нервно хмыкая, я перечитала список обязанностей ученика:

— «Учиться со всем старанием». Еще бы, раз уж удалось найти идиота, вроде меня, подписавшегося на эту каторгу! «Готовить из того, что даст учитель, убирать и в прочих потребностях всяко обслуживать учителя». Можно подумать, духи плохо справляются. А уж свои способности уборщицы мелкая продемонстрировала еще в первые дни…

Я содрогнулась, припомнив «уборочку» в лаборатории, затеянную приблудой.

Запищавший в кармане кристалл связи заставил меня подскочить.

— Что?! — рявкнула я еще более злобно, чем в первый раз.

— Ох, какие мы сердитые, — рассмеялся Макса.

— Еще какие, — буркнула я. — Чего желаете, государь-наследник?

— Всего лишь напомнить дорогой сестричке, что торжественный ужин, на котором она обещалась присутствовать со своей ученицей, через час.

Насмешливый голос братца оказал на меня обычное действие: бешенство, волнами омывавшее мозг последние несколько часов, улеглось. Но, получив обратно способность трезво мыслить, я насторожилась: с чего это Макса решил напомнить об ужине? Можно подумать, без напоминаний мне могло прийти в голову проигнорировать недвусмысленное приглашение царственного Па.

— Всего лишь напомнить? — недоверчиво уточнила я.

— Не совсем, — хмыкнул он, подтверждая мои самые неприятные подозрения. — Еще предупредить дорогую сестричку, чтоб не вздумала юлить с ученичеством. Па серьезно поругался с дядюшкой по этому поводу.

— Не поняла. А им-то чего ругаться?

— Дядюшка считает, что ты устроила какую-то аферу, чтобы избавиться от ректорской мантии. И на самом деле никакой ученицы у тебя нет, — ухмыльнулся Макса. — В общем, если это так — советую обзавестись в ближайший час. Я давно Па в таком бешенстве не видел. По-моему, даже когда ты разворотила левое крыло дворца, он так не бесился.

— Странно все это. Я думала, дядюшка спит и видит, как я его драгоценное креслице освобождаю.

— Видеть-то он видит, — братец понизил голос. — Но, похоже, ему почему-то очень хочется, чтоб ты, сестренка, облажалась по полной.

— Это еще почему? — опешила я.

— За что купил, за то и продаю. Просто имей это в виду, когда снова надумаешь вляпаться в какую-нибудь глупость. Найдется, кому раздуть ошибку до масштабов государственной измены.

— Макса! Хватит говорить загадками!

— Да не знаю я больше ничего. И это-то краем уха случайно услышал. Все, сестренка. Чем мог, как говорится. До вечера.

Кристалл, пискнув напоследок особенно противно, затих, а мое весьма ошарашенное новостями высочество крепко призадумалось. То, что дядюшка особой любви ко мне не питает, я знала и без братца. Он в принципе ни к кому любви не питал. Странная черначка из моей спальни — лишь исключение, подтвердившее это правило. За скандал в парке девица огребла полный комплекс проблем, но, насколько мне известно, бывший ректор и пальцем не пошевелил, чтобы помочь «невестушке».

Сообразив, что от бессмысленных предположений скорее заполучу очередной приступ мигрени, чем ответы на свои вопросы, я поднялась. Правила каторги, на которую мое легкомысленное высочество случайно подписалось, можно почитать и позже. А сейчас принцессу с ученицей ждут во дворце правителя. Плохо это или хорошо, но она у меня имеется, и самая настоящая. А уж возможность натянуть нос заносчивому родственничку я никогда не упускала.

— Оли!

Приблуда материализовалась на пороге, словно ждала под дверью.