Реквием патриотам

– Скорее всего, Зэген тоже был замком, - пожал плечами Кэнсин, - и город вырос вокруг него, потому что он ближе к морю. Ритэн-Ке - вотчина рыбаков и очень удобен для торговцев для того, чтобы закупать пищу и воду для дальнейшего путешествия.

– Это не столь важно, - отмахнулся Делакруа.
– В этом замке затевается нечто весьма неприятное и связанное с тем, что на материке зовут магией.

– Черное дзюцу, хочешь сказать, - поправил его я.
– Опять же, что до этого нам? Наше дело - Перри и его эскадра.

– Меня весьма интересует все, что связано с этим твоим черным дзюцу, - заявил Делакруа, - и я намерен потратить тот месяц, что мы просидим здесь в ожидании эскадры Перри, чтобы разобраться с ним. Вам в это влезать необязательно.

– Ну да, ну да, - усмехнулся я, - не влезем мы, как же. Меня от здешних порядков уже тошнит и уже руки чешутся придушить парочку бандитов.

– Честно скажу, у меня тоже, - добавил Кэнсин, - но ведь мы не для того сюда приехали. Дело - всегда важнее.

– Ты не хуже меня понимаешь, что за первой схваткой с местными бандитами последует еще одна и еще, и еще.
– Я поглядел прямо в глаза юноше.
– И тогда на нас обратит внимание это самое Злодейское трио, стоящее за ними. Можно сказать, мы уже влезли в это дело.

Не смотря ни на что, Кэнсин взгляда не отвел.

Убийца крался по улицам ночного Зэгена. Он не первый раз приходил в город, чтобы вершить свой суд над всем и всяческим уродством, которое переполняет мир. Как могут жить сирые и убогие, жадные и уродливые твари, именующие себя людьми. Насколько далеки они от совершенства и всего прекрасного, как мало его, и значит он, Мугендзи, должен (даже обязан!) уничтожать уродство, чем он займется сейчас.

Нищий воровато оглянулся и поднялся на ноги, хотя минуту назад казалось, что у него их нет. Обманщик и плут и не знал, насколько близко к смерти был, изображая инвалидность. Мугендзи убивал только неполноценных людей, которых считал уродами, недостойными жизни. Убийца прошел мимо враз чудом "исцелившегося" нищего, не бросив на него более и взгляда, и двинулся дальше по грязной улице.

– Эй ты!
– окликнул его хриплый голос.
– Ты кто такой?!

Мугендзи обернулся и увидел троих разбойников (скорее всего, ронинов) в грязных кимоно и с дурными мечами в руках. Лица и части тел их, проглядывающие через многочисленные прорехи в одежде, были покрыты шрамами (старыми и свежими), язвами и ссадинами, - эти трое были явно не дураки подраться. Именно такие отвечали почти всем требованиям Мугендзи и были первыми кандидатами в жертвы беспощадного ревнителя красоты.

Они вошли в город почти как завоеватели, свысока глядя на его обывателей. Два десятка самураев со знаками различия клана Токугава на кимоно. От них казалось исходила аура значительности и спокойной уверенности в себе, заставляющая всех вокруг уступать им дорогу и жаться к стенам, лишь бы быть подальше от этих страшных людей. Это чем-то напомнило Сейсиро те времена, когда он служил у Ёсино Рана в провинции Ога. Впрочем, Сейсиро предпочитал не вспоминать о тех временах, он решительно отмел эти воспоминания к обернулся к одному из своих самураев.

– Дзин-Эмон, где ерики? Я, вообще, не вижу слуг закона в этом городе.

Немолодой самурай, вполне оправдывавший оба своих прозвища, покинул третий отряд Синсэнгуми после того как его командир спасовал перед Самураем-с-крестом, и ушел из столицы в провинциальный отряд самураев, оставив службу в Волках Мибу. Теперь Деревянная башка был вторым самураем в отряде после Сейсиро, который иногда был готов придушить старого буси своими руками, однако молодой командир понимал, что опыт Дзин-Эмона был жизненно необходим Сейсиро.

– Беззаконье правит нынче на Ритэн-Ке, - бросил Дзин-Эмон, перекладывая свое кама-яри с одного плеча на другое.
– Прислушайтесь к тому, что говорят хэймины м вы все поймете.

Каким образом старому Дзин-Эмону удавалось почти мгновенно собирать информацию просто гуляя по улицам города для Сейсиро оставалось загадкой.

– И что же услышал ты?
– спросил молодой командир старого самурая.

– Злодейское трио, покончить с которым мы приехали сюда, - начал свой рассказ Дзин-Эмон, - уже несколько месяцев правит на острове. Мати-буге и мэцукэ покинули его, гарнизон, стоявший в городе вырезал некий Аоки Тоума, предводительствующий воинами этого самого трио. О нем чаще говорят, как о Воине-Демоне и Чудовище с красным мечом. Кроме того, на стороне трио сражались женщины - жрицы или хранительницы некой древней гробницы, находящейся в старом замке Тенгэн.

– К какому культу они принадлежат?
– несколько рассеяно поинтересовался Сейсиро, в мозгу которого пульсировали лишь два слова "Аоки Тоума".

– О нем позабыли давным-давно, - пожал плечами Дзин-Эмон, отчего его кама-яри слегка подпрыгнуло, - помнят лишь, что это всегда были женщины. К ним часто уходили нелюбимые жены или дочери, которых не устраивала доля, отпущенная богами. И что самое интересное, все находили у них приют, и власти ничего не могли поделать. Ведь в Тенгэн приходили не только отчаявшиеся женщины, но другие люди со своими заботами и проблемами, жрицы помогали им во всем не прося платы.

– И теперь эти же женщины сражались на стороне Злодейского трио, - мало слушавший старого самурая Сейсиро не очень разобрался в чем дело.

– Это и удивительно, - согласился Дзин-Эмон.

– Разберемся со всем, - кивнул ему Сейсиро, продолжая рефлекторно шагать по улице, погрузившись в воспоминания, от которых хотел избавиться еще сильней нежели от памяти о службе в отряде бесчестного (с точки зрения молодого идеалиста) Ёсино Рана.

– Я пришел за мечом, учитель, - голос Аоки как обычно холоден и жесток, - отдай мне его. Я имею право на него.

– Нет, - спокойно ответил отец Сейсиро, полируя новый меч - их совместный с Аоки шедевр, еще не получивший имени.
– Тебе нельзя доверять оружие, подобное этому мечу. Твои помыслы не были чисты, когда мы вместе работали над его созданием, и это опечаталось на его клинке.

Сейсиро, притаившийся за занавеской, отделавшей мастерскую отца от жилых помещений дома, присмотрелся и понял, что отец прав. Клинок катаны отдавал фиолетовым. Такие клинки еще не разу не выходили из-под руки отца.

– Я делал этот меч для себя и никому другому он не достанется!
– вскричал Аоки.
– В моих руках клинок его покраснеет и обретет подлинную силу. Ту силу, что нужна мне!

– Именно поэтому ты его никогда не получишь, Аоки, - отрезал отец Сейсиро, убирая меч в специально для него предназначенные ножны, изготовленные буквально сегодня давним другом отца Сейсиро.

– Я заберу его с твоего трупа!
– рявкнул Аоки, выхватывая свой меч.

Отец Сейсиро и не пошевелился, когда остро отточенный клинок катаны рассек его едва ли не надвое. И сам Сейсиро не мог шевельнуть и пальцем, скорчившись за занавеской. Он смотрел как Аоки поднимает меч и обнажает его, небрежно бросив свой на тело его отца. Освобождаясь от ножен клинок медленно менял цвет с фиолетового на темно-багровый, как и предсказывал Аоки. Полностью вынув клинок тот рассмеялся и спрятал его, после чего покинул мастерскую через второй выход, не проходя жилые помещения на счастье Сейсиро.

Мальчик не мог после точно вспомнить сколько времени простоял за той злополучной занавеской, но когда он пришел в себя, то первым делом бросился к телу отца. Конечно же, тот был мертв. Тогда Сейсиро подобрал катану, принадлежавшую Аоки, и молча, про себя поклялся, что когда-нибудь она отведает крови убийцы.

"Теперь пришло время держать эту клятву", - подумал Сейсиро, крепче стискивая рукоять того самого меча.

***

Дзюбей замер. Здесь, на полном всяческих опасностей Ритэн-Ке, наемнику было довольно и тени звука, чтобы насторожиться. Тем более, если этот звук очень напоминал выстрел тандзю. Следом до слуха наемника донеслись более характерные для островов Такамо звуки - звон стали и воинственные выкрики.