Реквием
Шрифт:
8
СОРРЕЛЛ
Я подумала, что мне придется убедить директора Форд, что меня тошнит не из-за похмелья, но она просто махнула на меня рукой, когда я попыталась объясниться по дороге в свою комнату.
— Я знаю, что тебя не было на вечеринке, Соррелл. Все в порядке. Не волнуйся. У тебя нет никаких неприятностей. Я просто надеюсь, что это не пищевое отравление. Последнее, что мне нужно — это весь выпускной класс, прикованный к постелям, потому
Директор Форд знает, что меня не было на вечеринке? Откуда? Она говорит это так, словно это непреложный факт. Но я была на вечеринке. Не по собственной воле, но я пошла. И пробыла там по меньшей мере час. Просто чудо, что я добралась до школы до того, как туда спустилась охрана и всех разогнала.
Однако на данный момент я слишком устала, чтобы сильно беспокоиться о заявлении Форд. Я напрягала все мышцы своего желудка от сильной рвоты, и чувствую себя отвратительно.
— Уверена, что не хочешь посетить медсестру? Я была бы спокойна, если бы убедилась, что тебя проверили, — директор Форд маячит в дверях моей комнаты, каждые пару секунд оглядываясь в коридор.
Я знаю, почему она такая нервная. Тео перестал играть, когда я выбежала из зала, и с тех пор как она ушла со мной, бог знает, сколько студентов проигнорировали ее предупреждение и убрались оттуда, пока могли. Держу пари, Себастьян украл «Супер каб» Джереми и сейчас на полпути к Сиэтлу.
— Я в порядке, честно. Просто иногда у меня бывают очень сильные судороги во время месячных. Они могут вызвать рвоту, если я не приму что-нибудь достаточно быстро.
Директор Форд сочувственно смотрит на меня, кивая.
— Тогда ложись в постель и отдохни. Если завтра все еще будет плохо, первым делом зайди в кабинет медсестры. Уверена, что там найдется что-нибудь, чтобы облегчить судороги.
— Сначала я собираюсь быстро принять душ. Кажется, у меня блевотина в волосах, — смущенно говорю я.
— Звучит как хорошая идея. Хорошо, Соррелл. Мне придется оставить тебя. Если не вернусь к толпе, которую оставила в зале, это место погрузится в настоящий хаос.
Женщина уходит.
Пока моюсь в душе, до меня доносятся звуки из соседних комнат, когда другие девушки вернулись: открывающиеся и закрывающиеся двери; приглушенные разговоры; смех. Я не тороплюсь, заставляя себя стоять под струей мучительно горячей воды, ожидая, что наконец-то почувствую себя чистой, но это чувство не приходит. Я счищаю один слой кожи за другим, пока не становлюсь свекольно-красной, но приторное, отвратительное ощущение того, что я грязная, не проходит.
В конце концов вода становится холодной, и я выхожу.
Чищу зубы четыре раза, решив хотя бы избавиться от отвратительного привкуса во рту. Из коридора больше не доносится никаких звуков — должно быть, все девочки уже в своих кроватях. Открыв дверь в ванную, испуганно вскрикиваю, когда вижу, что у меня посетитель.
Тео Мерчант удобно устроился на моей кровати, прислонившись спиной к изголовью. По крайней мере, он снял обувь. Его ноги скрещены в лодыжках, руки сложены на животе. Когда парень видит меня, то хватает что-то, лежащее на кровати рядом с ним, и протягивает это мне: грелку.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
Парень пожимает плечами.
— Я слышал, что грелки хороши при менструальных спазмах, — Тео говорит это аргументированно, как будто думает, что я возражаю против дурацкой грелки, а не против
того факта, что он находится в моей гребаной спальне.— У тебя стальные нервы, — рычу я.
Невозмутимо он кладет грелку на стол и начинает ковырять ногти.
— Осторожно. Лучше положи эту одежду на пол. Выглядит так, словно ты вот-вот потеряешь полотенце.
Я разочарованно рычу, бросая свою одежду на стул за дверью. Убедившись, что мое полотенце не упадет, пересекаю комнату и шлепаю его по ногам, обнажая зубы.
— Ты не имеешь права находиться здесь. И должен уйти. Сейчас же.
Парень смотрит на меня с отсутствующим выражением лица, и я вижу все, что скрывали его волосы, пока он был там, наверху, играя на этой сцене: сложный золотисто-янтарно-шоколадный оттенок его глаз; высокие скулы; царственная линия его носа; острый изгиб лука купидона, и полнота его губ. В отличие от вчерашнего дня, парень не чисто выбрит. Его подбородок потемнел от начинающейся щетины.
— Уверена, что хочешь, чтобы я ушел? — категорично спрашивает он. — Разве это не то, чего ты хотела?
Жар поднимается к задней стенке моего горла.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Мы оба знаем, почему тебя послали сюда. Итак, разве то, что я здесь, один, в твоей комнате, не прекрасная возможность покончить со мной?
Так. Чертовски. Обыденно. Похоже, парня не смущает тот факт, что меня послали сюда, чтобы причинить ему вред.
— Знаешь. На самом деле это довольно оскорбительно, что ты пришел сюда, учитывая тот факт, что знаешь, что я хочу твоей смерти. Если не считаешь меня угрозой, тогда тебе действительно следует пересмотреть свою тактику, потому что…
— Ты вполне способна причинить мне боль. Бла-бла-бла. Я знаю, знаю, — закатывает глаза Тео. — А также знаю, что ты не собираешься причинять мне боль в своей собственной гребаной спальне. Это выглядело бы немного подозрительно, не так ли?
Он снова устраивается на моих подушках, немного поерзав, чтобы устроиться поудобнее.
— Чего. Ты. Хочешь? — Требуется колоссальное усилие, чтобы задать вопрос без крика.
— Я принес твое барахло, — указывает Тео мне за спину, где моя сумка и мой мобильный телефон лежат на столе.
Ах, черт. В спешке покидая актовый зал, я совсем забыла о своей сумке и телефоне. И даже не задумывалась об этом… до сих пор.
— Не за что, — говорит Тео.
— Я не благодарила тебя. Ты вернул мне мои вещи. Теперь можешь уходить. Как… — я недоверчиво смотрю на него. — Как ты вообще сюда попал?
Парень снова смотрит на свои руки, рассеянно ковыряя ноготь своего большого пальца.
— Они не запирают нас на ночь, Восс. Я вышел из своей комнаты, спустился по лестнице… — надувает губы Тео, как будто остальное очевидно.
— Отлично. Что ж… если не возражаешь, мне нужно переодеться ко сну. И нет, прежде чем ты даже подумаешь об этом, я не буду переодеваться у тебя на глазах.
Его глаза словно светятся янтарным светом, когда парень смотрит на меня.
— И почему я должен хотеть, чтобы ты переодевалась у меня на глазах?
У меня нет слов. Я оглядываю комнату, пытаясь найти что-нибудь, чтобы бросить в него, и хватаю первую вещь, которая может причинить боль — снежный шар, который Гейнор дала мне, чтобы дополнить мою предысторию. Внутри увесистого глобуса зимний пейзаж Нью-Йорка заслоняется крошечными белыми хлопьями, когда я хватаю его с комода и поднимаю над головой.