Реквием

Глаза Тео округляются.

— Боже. Ты очень быстро выбираешь насилие, не так ли, Восс?

Стискиваю челюсть.

— Ты даже не представляешь.

— Значит, собираешься бросить в меня эту штуку? — Парень не двигается. Не вздрагивает. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы уже встал на ноги и был на полпути к двери.

— Да. Брошу. На счет «пять».

Ярость пробегает по моему позвоночнику, когда он снова смотрит на свой ноготь.

— Один…

— Переоденься в своей гардеробной, — командует он.

— Какого черта мне переодеваться в гардеробной? Я серьезно, Тео. Два!

Ублюдок ухмыляется.

— Три!

Ничего.

— Четыре! Клянусь Богом, Тео. Я швырну эту штуку прямо в тебя, и у меня отличный прицел. Хочешь заработать себе гребаную травму головы?

Кажется, это делает свое дело. Устало вздыхая, парень снова встречается со мной взглядом и медленно перемещается к краю кровати.

— Я определенно этого не хочу. Травма головы — это самое страшное.

Сердито смотрю на него, когда парень встает и пересекает комнату. Я, должно быть, выгляжу нелепо, цепляясь одной рукой за полотенце, а в другой держа снежный шар над головой, готовая запустить его. Впрочем, мне все равно, смеется он надо мной или нет; я буду готова причинить ему боль, если парень хотя бы косо посмотрит на меня.

Что он и делает.

Остановившись, тело повернуто к двери, голова опущена, Тео смотрит на меня краем глаза, и мне кажется, что чертов мир останавливается.

— Ты когда-нибудь была в Нью-Йорке? — спрашивает он, указывая подбородком на снежный шар.

— Что?

— Это простой вопрос. Ты когда-нибудь была в Нью-Йорке?

— Зачем мне снежный шар Нью-Йорка, если бы не была? — огрызаюсь я.

Уголки его губ опускаются вниз.

— Ну, не знаю. Люди коллекционируют такие вещи. Или дарят их в качестве подарков. Где твое любимое место в мире?

— Что? Совершенно неуместный вопрос прямо сейчас, учитывая положение, в котором мы оказались.

Его плечи сдвигаются, немного наклоняясь ко мне. Однако его голова все еще опущена, как будто парень не хочет повернуться и посмотреть мне в лицо должным образом.

— Да, мы могли бы занять более удобную позицию.

— Это что, намек? — усмехаюсь я. — Ты действительно думаешь, что это умно приходить сюда и пытаться флиртовать со мной после того, что произошло прошлой ночью?

Парень насмешливо хмурится.

— А что произошло прошлой ночью?

— Ты… ты собирался выбрать меня там, у костра!

На его лице играет неподдельное веселье.

— Я так не думаю.

Ярость бурлит в моей крови, заставляя ее приливом гнева бросаться мне в голову. В висках начинает пульсировать.

— Не разыгрывай со мной это дерьмо, Мерчант. Ты стоял передо мной и пил ту текилы из бутылки. Ты… ты издевался надо мной!

Выражение его лица теперь нечитаемое. Осторожными, размеренными движениями парень поднимает руку и дотрагивается кончиком указательного пальца до верхней части моего плеча. Я хочу увернуться от контакта, отвращение разрывает меня изнутри на части, но… Я не двигаюсь. Тео проводит кончиком пальца по моей коже — легким, как перышко, прикосновением, проводя пальцем по капелькам воды, которые все еще остаются на моей коже после душа.

— Может быть, тебе стоит разобраться с фактами, прежде чем обвинять людей в чем-то.

— О, замечательно. Теперь мы используем комментарии с подтекстом.

— Комментарий с подтекстом о чем? — Он такой чертовски самодовольный.

Я так зла, что мне трудно сдерживать водоворот чувств, бушующих в моей груди. Парень дразнит меня. Хочет, чтобы я сказала что-нибудь о Рейчел. Я чувствую это. Знаю это. Он хочет вытянуть из меня то, что я обвиняю его в смерти Рэйч или что-то в этом роде. Однако я не могу просто взять и сказать это прямо. Это положило бы конец этой уловке между нами. Моя цель здесь была бы официально раскрыта раз и навсегда.

Тео тихо хмыкает, рассматривая узор, который нарисовал на моем плече капельками воды.

— Ладно. Что ж, тогда я дам тебе подумать об этом, малышка. Поскольку ты, похоже, не можешь понять это прямо сейчас.

Моя реакция мгновенна.

— Не называй меня так. Я не ребенок. Убирайся отсюда к чертовой матери, Тео. Я, блять, буду кричать.

На его лице появляется холодное, бесчувственное выражение. Я смотрю на него снизу вверх, и выражение пустоты выглядит там настолько неуместно, что у меня почти перехватывает дыхание. Как будто парень превратился в совершенно другого человека.

— Полагаю, ты досчитала до пяти, не так ли? — Его тон полон холода и злобы.

— Да.

Тянется ужасный момент, когда парень пригвождает меня к земле свирепым, жестким взглядом. Постукивание в висках превращается в безжалостный стук; так быстро, что кажется, будто моя голова вот-вот расколется.

— Что не так? — Слова слетают с его губ отрывисто и резко.

— Твое присутствие вызывает у меня адскую мигрень, вот что не так. Теперь уби…

— Не волнуйся. Я, блять, ухожу.

Тео бросается к двери и распахивает ее с такой силой, что я подумываю, он собирается сорвать ее прямо с петель. Не говоря больше ни слова, парень исчезает в коридоре. Дверь с грохотом захлопывается за ним, дерево дребезжит в раме… И чувство пустоты, которую он оставляет после себя, бесконечно, как бездна.

9

СОРРЕЛЛ

Две недели спустя

Время в «Туссене» течет странно. День превращается в три, в неделю, в две. Я учусь. Курсирую туда-сюда со своих занятий, а затем возвращаюсь в свою комнату. Провожу все больше и больше времени с Ноэлани. Между нами завязывается своего рода робкая дружба, и я провожу с ней большую часть своих обеденных перерывов, фантазируя обо всех вещах, которые нам не терпится сделать, как только выберемся из этой адской дыры.

Без интернета и телевидения внешний мир для нас здесь не существует, мы подвешены в состоянии наказания; единственное, что удерживает большинство девушек на моем этаже в здравом уме — это мечты о той веселой хрени, которую они сделают, как только запрет Форд на выходные будет снят, но лично я начинаю думать, что на самом деле этого никогда не произойдет.

Я ничего не слышу от Рут.

Совсем ничего.

Никаких телефонных звонков. Никаких сообщений. Никаких проверок вообще, что поначалу очень беспокоило. Однако по мере того, как проходят дни, мое беспокойство превращается в гнев. Это Рут послала меня сюда. Она сказала мне встретиться с Тео лицом к лицу и заставить его страдать от последствий своих действий. Затем приказала ничего не делать, пока не даст мне зеленый свет. Теперь Рут бросила меня, без каких-либо указаний или заверений в том, что я должна делать? Во что, черт возьми, она играет?

На десятый день радиомолчания из «Фалькон-хаус» я принимаю решение. Если Рут не хочет брать трубку, когда я ей звоню, и у нее даже не хватает порядочности отправить мне короткое сообщение, тогда к черту все это. Я тоже не буду пытаться связаться с ней. Почему я должна это делать? Она хранит секреты. Она загнала меня в самую гущу всего этого, а теперь отказывается даже бросить мне спасательный круг?

Я должна ждать ее указаний, прежде чем что-то сделать с Тео, но ожидание сводит меня с ума. Как долго Рут ожидает, что я останусь здесь и просто буду болтаться, запертой в этом причудливом маленьком микрокосме человечества без какого-либо контакта с внешним миром? Я довольно терпеливый человек, но у терпения есть свои пределы. И необходимость видеть Тео каждый божий день, постоянно сталкиваться с ним в коридорах, сидеть в двух рядах от него в классе, смотреть, как он болтается с Себастьяном у главного входа… это больше, чем я могу вынести. Его вспышки гнева случайны и эффектны. Каждый день парень, кажется, ссорится с кем-то новым. Я ничего не могу поделать, но хочу ввязаться в эти бои. Застать его врасплох. Вставить заточенное лезвие в его трахею. Выпотрошить его на месте.