Реквием

Я помню, какое было лицо у Лины, когда он посту­чал в дверь: глаза круглые, перепуганные, тело напряже­но, — и как Алекс смотрел на нее, когда она, наконец, впу­стила его в кладовку. Я точно помню, во что он был одет, помню, в каком беспорядке находились его волосы, пом­ню теннисные туфли с синеватыми шнурками. На пра­вой туфле шнурок развязался. Алекс этого не заметил.

Он не замечал ничего, кроме Лины.

Я помню, как меня пронзила зависть.

Я берусь за ручку двери, набираю побольше возду­ха и тяну. Конечно же, дверь заперта. Не знаю, чего я ждала и почему так разочарована. Ясно же, что дверь и должна была быть запертой. За дверью пыль оседает на полках.

Это прошлое: оно рассыпается и собирается. Если не будешь осторожен, оно похоронит тебя. Это половина причины для исцеления: исцеление делает про­шлое и всю его боль отдаленными, словно едва замет­ный след на искрящемся стекле.

Но исцеление на всех действует по-разному. И ни у кого оно не срабатывает безукоризненно.

Я решила помочь семье Лины. У них отняли и ма­газин, и квартиру, и отчасти я в этом виновата. Это я в первый раз подбила Лину пойти на нелегальную ве­черинку. Это я все время подстрекала ее, расспрашива­ла про Дикие земли, рассуждала о том, чтобы уйти из Портленда.

И это я помогла Лине бежать. Я передала Алексу записку о том, что ее поймали и что дата ее процедуры перенесена. Если бы не я, Лину исцелили бы. Она сей­час сидела бы на занятиях в Портлендском универси­тете или бродила по улочкам Старого порта со своей парой. «Зайди и сэкономь» до сих пор был бы открыт, а дом на Камберленд-стрит не лишился бы жильцов.

Но вина даже глубже этого. Это тоже пыль: она ле­жит слоями.

Потому что, если бы не я, Лину с Алексом вообще не поймали бы.

Это я донесла на них.

Я позавидовала.

«Господи, прости меня, ибо я согрешила».

Лина

Меня будит движение и шум. Джулиана рядом нет.

Солнце стоит высоко, на небе ни облачка, ясный день. Я сбрасываю одеяло и сажусь, моргая. Во рту у меня пересохло, как в пустыне.

Неподалеку стоит на коленях Рэйвен, по одной скармливает веточки костру. Она поднимает взгляд на меня.

— Добро пожаловать в мир живых. Как спалось?

— Который час? — спрашиваю я.

— Да уже за полдень. — Рэйвен выпрямляется. — Мы собираемся к реке.

— Я с вами.

Вода! Вот что мне нужно! Я хочу вымыться и на­питься. У меня такое ощущение, будто все тело покры­то грязью.

— Ну, так пошли, — говорит Рэйвен.

Пиппа сидит на краю своего лагеря и разговарива­ет с какой-то женщиной.

— Из сопротивления, — объясняет Рэйвен, пере­хватив мой взгляд, и у меня екает сердце. Моя мать в сопротивлении. Возможно, эта незнакомая женщина знает ее. — Она опоздала на неделю. Шла из Нью-Хэйвена с припасами, но напоролась на патрули.

Я сглатываю. Я боюсь спрашивать незнакомку о новостях. Я боюсь однажды разочароваться снова.

— Как ты думаешь, Пиппа собирается уходить из Уотербери? — спрашиваю я.

Рэйвен пожимает плечами:

— Посмотрим.

— Куда мы пойдем? — уточняю я.

Рэйвен мимолетно улыбается мне и касается моего локтя.

— Эй, не беспокойся ты так, а? Это моя работа.

Меня переполняет приязнь к Рэйвен. Наши отно­шения изменились после того, как я обнаружила, что они с Тэком использовали меня — и Джулиана — для целей движения. Но без Рэйвен я погибла бы. Все мы без нее погибли бы.

Тэк, Хантер, Брэм и Джулиан стоят кучкой, с само­дельными ведрами и другими емкостями в руках. Они явно ждут Рэйвен. Где Корал и Алекс, я не знаю. Ла тоже не видать.

— Привет, спящая красавица, — произносит Хан­тер. Он явно выспался. Он выглядит в сто раз лучше, чем вчера, и больше не кашляет.

— Ну что, выступаем, — командует Рэйвен.

Мы покидаем относительную безопасность лагеря Пиппы и проталкиваемся через людскую толкотню, сквозь лабиринт сбившихся в кучки укрытий и само­дельных палаток. Я стараюсь не дышать глубоко. Здесь воняет немытыми телами и, того хуже, сорти­ром. Полно мух и мошки. Я жду не дождусь, когда же доберусь до воды и смою с себя все эти запахи и грязь. В отдалении я замечаю темную ленту реки, вьющуюся вдоль южного края лагеря. Уже немного осталось.

Мешанина палаток и укрытий внезапно обрывает­ся. Местность пересекают полосы старого дорожного покрытия, нынче растрескавшегося и сохранившегося лишь частично. Большие пятна бетона указывают на фундаменты старых домов.

Когда мы добираемся до реки, то видим на ее бере­гах толпу. Люди кричат, толкаются и прокладывают себе путь к воде.

— Ну а теперь-то в чем проблема? — бормочет Тэк.

Джулиан вскидывает ведра на плечи и хмурится, но молчит.

— Да нет никакой проблемы, — говорит Рэйвен. — Просто каждому неймется вымыться.

Но голос ее звучит натянуто.

Мы прокладываем себе путь через мешанину тел. Запах просто с ног сшибает. Я задыхаюсь, но здесь слишком тесно, даже руку ко рту не поднесешь. Уже не в первый раз я радуюсь тому, что во мне всего пять фу­тов два дюйма. По крайней мере, это позволяет мне протискиваться в малейшие щели между людьми, и я пробиваюсь к краю толпы первой, вырываюсь на крутой, каменистый берег реки, а толпа продолжает колы­хаться у меня за спиной, стремясь к реке.

Что-то не так. Вода стоит чрезвычайно низко — река превратилась в ручеек с фут шириной и, пожалуй, такой же глубины, и вода эта взбаламучена до состоя­ния жидкой грязи. И от города досюда по берегам реки люди, стремящиеся наполнить свои емкости.

Издалека эти человеческие фигурки кажутся насеко­мыми.

— Что за черт? — Рэйвен наконец-то проталкивает­ся к берегу и останавливается рядом со мной, ошелом­ленная.

— Вода уходит, — говорю я. При виде этого медли­тельного потока грязи я начинаю паниковать. Внезап­но меня охватывает такая жажда, какой я в жизни не испытывала.

— Этого не может быть, — говорит Рэйвен. — Пип­па сказала, что с рекой было все в порядке еще вчера.

— Лучше взять то, что можем, — отвечает Тэк. Они с Хантером и Брэмом наконец пробиваются к нам че­рез толпу. Секунду спустя появляется и Джулиан. Лицо у него красное и вспотевшее. Ко лбу прилипли волосы. На мгновение мне становится мучительно жаль его. Не надо было мне звать его за собой. Не надо было предлагать ему сменить сторону.

Все больше и больше людей стекаются к реке и де­рутся за остатки воды. Выбора нет: придется и нам вступить в эту драку. Я двигаюсь к воде, но кто-то от­брасывает меня в сторону, и я падаю навзничь и силь­но ушибаюсь о камни. Спину пронзает боль, и мне уда­ется встать лишь с третьей попытки. Слишком много людей проходят мимо и толкают меня. Через некото­рое время Джулиан пробивается обратно и помогает мне подняться на ноги.

В конце концов, нам удается добыть лишь малую долю той воды, что мы хотели принести, да и то часть мы теряем на обратном пути к лагерю Пиппы, когда какой-то тип наталкивается на Хантера и вода выплескивается из ведра. В ней полно ила, и ее станет еще меньше, когда мы ее прокипятим, чтобы избавиться от грязи. Я бы расплакалась, но нельзя терять жидкость.