Ремарк и миражи

— Пока не знаю, — вздохнул Роберт. — Просто…

— Что?

— Тихо здесь как-то. А каньоны, как известно, места достаточно-шумные: камнепады там всякие, водопады, шум ветра, чуткое горное эхо…. А это ещё что такое? Птицы тревожно зачирикали-затрещали впереди?

— Ага, лесные птички. Тревожно? Ну, не знаю. Скорее, уж, заинтересованно.

— Лесные птички заинтересованно чирикают — над широченным и глубоким каньоном? Зачем? И почему, кстати, их не видно?

— Я не знаю, милый, — непонимающе пожала «камуфляжными» плечами Инэс. — Что будем делать?

— Хватайся-ка своей ладошкой за мою ладонь, — велел Роберт. — Крепче. Ещё крепче. А теперь делаем три шага вперёд и останавливаемся…. Ну, что-нибудь изменилось?

— Вроде бы нет.

— Ещё три шага….

— Нет, ничего.

— Ещё три…. А теперь?

— Знаешь, э-э-э…. Дымка какая-то появилась над каньоном. Призрачная и едва уловимая.

— Ещё три…

— Что-то случилось с моим зрением, — пожаловалась Инни. — Подрагивает зрительная «картинка», и всё тут…. Над каньоном «мелькнула» ветка какого-то дерева. «Мелькнула» и вновь «спряталась» куда-то…. А ещё, такое впечатление, что воздух стал гораздо более плотным. Душновато слегка. Даже пот выступил на лбу и щеках. Очень холодный пот, почти ледяной. По спине мурашки колючие бегают…. Может, Робби, вернёмся?

— Вперёд, прекрасная сеньора. Только вперёд. Ещё три шага. Он уже «испаряется»…

Через пару минут мираж окончательно пропал.

«Всё, нет впереди больше никакого «километрового» каньона», — облегчённо выдохнул внутренний голос. — «Был, да весь вышел. Пропал, исчез, испарился…. А что — есть? Сейчас разберёмся…».

— Что это такое, Робби? — потерянно и бесконечно-удивлённо забормотала Инэс. — Лес какой-то впереди. Очень густой, влажный и достаточно высокий. А перед лесом — низкий и болотистый берег узенького ручейка, над поверхностью которого летают-кружат крохотные бабочки-мотыльки. Птички — всякие и разные — активно и заинтересованно перепархивают…

— Это — горная южноамериканская сельва, которая скрывалась от нас за стеной «стационарного» миража. А птички — туканы и гоацины.

— А почему все они такие беспокойные и шумные?

— Какие-то личинки поднимаются с речного дна, — пояснил Роберт. — Поднимаются, сбрасывают коконы, «становятся» мотыльками и отправляются в полёт. Ну, а голодные птицы на них, понятное дело, с удовольствием охотятся.

— А где же развалины древней крепости Кельчуа? Спрятаны в этой непролазной и бескрайней сельве? Как же мы их найдём?

— Найдём, не вопрос. Мы же, милая, сейчас находимся высоко в горах. Следовательно, данная сельва, расположенная перед нами, не может быть серьёзным лесным массивом. Так, локальная рощица, и не более того.

— Уже легче, — успокоилась Инни. — Прямо сейчас приступим к активным поискам?

— Полностью исключено.

— Почему?

— По целому комплексу объективных причин. Во-первых, надо обязательно позавтракать. Негоже приниматься за серьёзное дело на пустой желудок. Армейская аксиома, проверенная временем. Во-вторых, следует хорошенько подготовиться к переходу через сельву. В том плане, что стоит хотя бы мачете прихватить с собой. В-третьих, надо и миноискатель не забыть.

— Считаешь, что он может нам пригодиться?

— Кто знает? — нахмурился Роберт. — Минировать сельву, конечно же, глупо. По ней столько различных животных и пресмыкающихся шастает, что не успеешь оглянуться, как половина мин сработает…. Но что нас ждёт за сельвой? Вот, в чём вопрос. Всё, возвращаемся…

Они, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагали в сторону лагеря.

«А не стоит ли, братец, обернуться?», — метров через сто двадцать заговорщицки зашелестел в голове вкрадчивый внутренний голос. — «Ну, хотя бы из праздного и невинного любопытства? Не упрямься…. Ага, я так и думал: никакой горной сельвы больше не наблюдается, зато широченный каньон «вернулся» на прежнее место…».

— Действительно, вернулся, — подтвердила Инэс. — Натуральные чудеса в решете…

После завершения скромного завтрака Роберт объявил:

— Надо всё лишнее, что не возьмём с собой, сложить в палатку — на случай внезапного дождя.

— Мы не будем сворачивать лагерь? — удивилась Инни.

— А, собственно, зачем? Мулы останутся здесь, путешествовать с ними по сельве — без дорог и просек — удовольствие ниже среднего. А тащить на плечах лишний груз — лишать себя мобильности…. Итак, берём с собой: рюкзак с остатками продовольствия и картой, полевой планшет с биноклем и прочей мелочью, мобильники, фляги с водой, охотничий карабин, «усыпляющее» ружьишко, миноискатель и два мачете. Пожалуй, что и всё…. Мулы? Закрепим-привяжем их уздечки — с помощью надёжных верёвок — вон к тем толстым кустам.

— Зачем, милый? Пусть так погуляют, на воле…

— Привяжем, — нахмурился Роберт. — Я вчера заметил, какими глазами наши ушастые друзья посматривали в сторону чилийских травянистых льяносов.

— И какими же, если не секрет?

— Вожделеющими, вот какими. Видимо, находятся в курсе — относительно исключительных вкусовых качеств цветов и трав, растущих в той местности. Убегут — что будем делать? С продовольствием-то у нас не густо. Только на пару суток…. Всё, отставить разговоры. Рота, подъём. Стройся. Провожу полагающийся в таких случаях инструктаж…. Сельва, трепетная и нежная сеньора, это тебе не отдых на белоснежном карибском пляже — на кромке ласковых и тёплых лазурно-голубых вод. Сплошные москиты, жучки, паучки и прочие шустрые тараканы. Поэтому необходимо застегнуть на одежде все пуговицы, завязать все завязки, поднять воротники, а на головы надеть бейсболки или же повязать банданы. Ещё попрошу запомнить — крепко-накрепко — одно неприлежное правило: — «Мачете в сельве предназначены, в первую очередь, для уничтожения ядовитых змей, и только во вторую — для расчистки дороги от лиан, трав и кустарников…». Всё, надеюсь, ясно? Ладно, верю. Ты стаскивай вещи в палатку, а я займусь мулами. Через десять минут выступаем…

Небо по-прежнему было безоблачным, но, не смотря на это, с мохнатых веток деревьев бойко капала частая капель.

«Очень душно и мрачно здесь. Туманная бело-сиреневая дымка — узкими и широкими полосами — «плавает» повсюду. А ещё и тень сплошная висит, о существовании на Свете ласкового солнышка можно только догадываться. И влажность, наверное, на уровне ста процентов», — навязчиво ныл капризный внутренний голос. — «Сплошные гадкие испарения. Причём, вперемешку с тошнотворной гнилью и прочими неаппетитными миазмами. Занесла же нас нелёгкая…».

И всё бы ничего, но в густом подлеске очень здорово мешали передвигаться толстенные и на совесть переплетённые между собой лианы: их ведь не обойдёшь, не перелезешь, приходилось рубить мачете, размахиваясь от души и не жалея сил. Рубить и рубить. Рубить и рубить. Едкий пот застилал глаза, дыхание вырывалось из груди с надсадным хрипом, а сердце стучало в груди бешенным индейским тамтамом…

— Ой, падает! Падает с ветки! — запаниковала Инни. — Прямо тебе на голову!

Роберт резко взмахнул мачете и ловко отпрыгнул в сторону: тоненькая светло-зелёная змея, рассеченная острым лезвием пополам, упала ему под ноги — двумя безвольными проводками, дергавшимися в конвульсиях предсмертной агонии…

Через полчаса густой лес — очень резко — преобразовался в реденькое и низкое редколесье. Из-за верхушек деревьев выглянуло лукавое солнце, и всё вокруг изменилось самым волшебным образом: трава и мокрые листья ослепительно засверкали, переливаясь всеми оттенками изумрудно-зелёного, сиреневый туман, закручиваясь в крутые спирали, устремился вверх, прочь от влажной и чёрной земли…

— Опускаемся на корточки, — велел Роберт. — И дальше уже передвигаемся «гусиным шагом». Чисто на всякий пожарный случай. Лучше бы, конечно, ползти. Да больно уж тут грязно…