Ремарк и оригами

Габов повернул направо — к окружному полицейскому офису, а Роберт и Танго неторопливо зашагали прямо — в сторону южного мола Кругового причала.

Шагали и молчали, пока не дошли до каменной набережной — безлюдной по утреннему времени.

— Своеобразная погода сегодня, — остановившись возле тёмно-синей скамьи, отметил Роберт. — Очень тепло, безветренно, солнышко прячется в низких серых облаках, а над заливом парит рваная туманная дымка. Слегка сиреневая…. К чему бы это?

— Наверное, к тому, что австралийское лето перевалило через свой временной экватор, — предположила Танго. — Через месяц уже и осень пожалует в гости. Вот, вода, готовясь к этому знаковому событию, и начала отдавать накопленное тепло. Ничего хитрого.

— Пожалуй, ты права…. Присядем?

— Стоит ли? Вся скамейка облеплена крохотными капельками, это туман, конденсируясь, оседает на досках. Юбку жалко. Новая…

— Действительно, мокро, — согласился Роберт. — Тогда, конечно, постоим…. Значит, скоро отправишься домой, в Россию? Раз задание выполнено, я имею в виду?

— И ничего подобного, — коротко и печально улыбнулась Танго. — К выполнению полученного задания [4] я ещё даже и не приступала…. Освобождение «застекольного узника»? Это так, мимоходом. Просто попросили слегка помочь. Не более того…. Ты, Ремарк, только не думай — всякого и разного…

4

О задании, полученном Танго, рассказывается в романе — «Ночь богонгов и двадцать три пули».

— Чего, например?

— Ну, что все эти хладные трупы, окружённые японскими бумажными журавликами, организовали подлые российские спецслужбы. Мол, никак не могли найти подхода к клинике «Триест», вот, и придумали такую изощрённую схему, дабы произвести разведку на местности. А потом, уже в качестве финальной ноты, и доктора Висконти — как совсем ненужного и опасного свидетеля — ликвидировали.

— Я и не думаю.

— А, собственно, почему? Даже интересно…

— Потому, как уже говорилось ранее, что являюсь крутым профессионалом и маньяков чую за австралийскую милю. Опять же, богатый практический опыт…. Есть тонкие-тонкие моменты, которые невозможно сымитировать. Никогда. Сколько не старайся…. Значит, воспользовались ситуацией и успешно заскочили на подножку чужого поезда?

— Воспользовались и заскочили. Как и учили в своё время…. Да, успешно. Запланированный результат — сугубо положительный — достигнут…. К чему отрицать очевидные вещи?

— Спасибо за откровенность, — вежливо, стараясь внешне сохранять полную невозмутимость, поблагодарил Роберт. — Признателен, высоко ценю и всё такое прочее…. Самой-то удалось поучаствовать в славной операции, которая, безусловно, потом (лет так через двадцать пять), войдёт во все профильные учебники?

— Так, только самым краешком. С пистолетом в руках постояла — на речном берегу. Типа — на стрёме…. А акваланга так и не выдали, мол: — «Взрослеть, девочка, пора. Хватит уже играть в безбашенных казаков-разбойников. О стратегии думай, о стратегии. Стой здесь, страхуй и, не в ущерб безопасности, размышляй…». Ухмыляешься? Мол: — «От талантливого аналитика до судьбоносного стратега и организатора — всего-то один шаг?». Это да, не спорю…. Спасибо тебе, Ремарк.

— За что?

— За то, что не сдал, — по-дружески подмигнув, пояснила Танго. — А, ведь, мог. Причём, запросто…. Мол: — «В Сиднее всё спокойно. Прокурор штата, впав в детство голоштанное, сплошные анекдоты травит — про коварных шпионов и злонамеренных инопланетян. Не берите в голову, уважаемые соратники. Разбредайтесь-ка по рабочим местам…». А сам — шасть в австралийское Агентство национальной безопасности. И — «тук-тук-тук», мол: — «Я знаю, кто освободил капитана русской подлодки. Готов всё рассказать и показать. И даже — пальчиком — указать…»…. Почему не сдал-то, старший инспектор?

— Не захотел — предавать идеалы юношеские, — нахохлился Роберт. — Солдат солдату, как известно, друг, товарищ и брат…. Я — солдат. Алексей Тихонов — солдат…

— Я тоже — солдат, — сообщила Танго.

— Верю. Охотно — верю…. Я уже два раза спасал Тихона от верной смерти. Вот, и в третий раз — пусть и нечаянно — приложил руку. Судьба, не иначе. А с Судьбой, как известно, только законченные дураки спорят. Или же — законченные подлецы, мечтающие о бесконтрольном и единоличном владычестве над этим доверчивым Миром…

Со стороны правой боковой аллеи раздался собачий лай — громкий, звонкий и заинтересованный.

— Санти с Роем на поводке нас обходят стороной, — обернувшись, прокомментировал Роберт. — Не хотят мешать разговору. Обходительные…. Хороший, всё же, человек — Санти Гонсалес.

— Что же в нём — хорошего? — засомневалась Танго. — Как фигурант в «журавлином» деле он полностью бесперспективен. Санти — пожилая католическая монашка, умеющая летать на гидромотодельтаплане, стрелять из арбалета и расставлять капканы на гигантских крыс? Позвольте, господа и дамы, не поверить…. А про меткую стрельбу из пистолета с глушителем я промолчу. Это мог сделать и ребёнок…

— Хороший, это в том плане, что душевный, мягкий и сентиментальный. Идёт себе и о чём-то Рою рассказывает. А тот, такое впечатление, его внимательно слушает.

— Ну, да. Вроде, как слушает…

— О чём-то задумалась, шпионка? — спросил Роберт. — Или же ближайшие планы пересматриваешь?

— Это точно. Переиначиваю и перекраиваю, — согласилась Танго. — Планировала, вообще-то, послезавтра перебраться в Канберру, мол, там нужная вакансия уже открылась. А теперь, знаешь, передумала. Из-за тебя, романтика белобрысого, понятное дело…. Останусь, пожалуй, в Сиднее ещё на пару неделек. Долг, как известно, он платежом красен. Помогу — чем смогу. Как солдат — солдату…

Глава четырнадцатая Похороны доктора

С того памятного и откровенного разговора прошло почти двое суток. Наступил четверг. Вернее, только его утро.

Зазвенел дверной звонок.

— Значит, кто-то из наших припёрся, — направляясь в прихожую, предположила Инни. — Раз дежурный консьерж предварительно не перезванивал по домофону…

— Наверное, Габов, — попробовал угадать Роберт.

— Гав! — возразил из своего кресла-качалки Рой. — Гав!

— Считаешь, что Танго? Железобетонно уверен? Ну-ну…. А с чего, братишка, ты так решил?

— Гав-в-в.

— Мол, характерная женская манера звонка? Сейчас проверим, хвостатый знаток привычек и особенностей человеческих…. Да, ты прав. Прими мои искренние поздравления…

В столовую-гостиную — в сопровождении Танго — вернулась Инэс.

— Гав? — бесконечно удивлённо выдохнул Рой, мол: — «Что это ещё такое? Удивлён беспредельно. Ошарашен, сбит с толка и поражён. Так его и растак…».

Танго была вся в чёрном: чёрное облегающее платье до колен, чёрная кардиган-накидка, чёрные колготки, чёрные туфли, чёрная бандана — на чёрных же волосах. Это уже не говоря об очках с затемнёнными стёклами на курносом носу.

— Действительно, необычный образ, — согласился с псом Роберт. — Мрачновато слегка. То бишь, демонстративно мрачновато и подчёркнуто-демонично. С откровенным шпионским перебором…. Правда, Инни?

— Не скажи, любимый, — возразила Инэс, которая, естественно, была просвещена во все обстоятельства возникшей ситуации. — Шпионы, они, наоборот, стараются быть неприметными. Их любимый цвет — серый, а совсем и не чёрный.

— Гав! — поддержал Рой, мол: — «Какая из неё — российская шпионка? Вот, если бы к угольно-чёрной бандане была бы пришпилена ярко-красная звезда, тогда-то оно — да. Без сомнений…».