Реплика в зал. Записки действующего лица

Над сценарием мы начали работать сразу, как только поселились в 9-этажном мотеле, в номере, состоящем из спальни на двоих, гостиной, кухни с посудой и прихожей с просторными полатями для чемоданов.

Геннадий наотрез отказался занимать место на спаренной кровати, заявив, что спать будет именно на вышеупомянутых полатях. Почему, я так и не понял: то ли не хотел мешать соседу храпом, то ли не был уверен в его сексуальной ориентации. Однажды, тем не менее, география размещения наших тел в пространстве изменилась, но об этом тоже позже...

Наша творческая команда теперь выглядела так: мы с Геннадием - это понятно. Затем - новозеландский продюсер, глава кинокомпании "Пасифик-фильм" Джон О? Шея, человек лет пятидесяти, худой и тихий, со странно синим носом, который он гримировал тоном и запудривал. Затем - молодой человек по имени Майкл Николаиди, в майке с иностранными текстами, мой соавтор по будущему сценарию. Другой молодой человек - Крэйг Уолтерс, младший сотрудник нашего продюсера. Он тогда на работе напился первым и пел народные новозеландские, наверное, песни. Еще он уверял, что любит заснеженную Россию. А наше общее взаимопонимание обеспечивал громогласный, растрепанный, большетелый, мгновенно переводящий "туда" и "обратно" корреспондент АПН в Новой Зеландии Олег Бенюх. Сегодня вряд ли надо объяснять, что такое корреспондент Агентства печати "Новости" в стране. В этом деле кадры решают все!

Двенадцать страниц моего либретто он прочитал сразу вслух и сразу по-английски, переводя с листа и, видимо, переводя блестяще, ибо наши партнеры, в тот момент еще трезвые, пришли в восторг, тут же сообщив, что будут придерживаться только советской версии будущего фильма.

Коротко скажу, что вообще от начала и дальше результативность проработки сценария удовлетворяла все стороны. Трудность обнаружилась в другом.

На следующее утро оказалось, что мы с Геннадием хотим есть. А есть нечего: все отобрал тот таможенник, похожий на якута, а переводя на язык суверенитетов, на соха. Метать же в себя икру мы не могли, - она предназначалась на сувениры.

Объясняю дальше: Джон О? Шея, к которому мы прибыли сотрудничать, по заведенному для подобных случаев порядку должен был выдать нам суточные. А когда бы он приехал в Москву, то его бы содержала наша сторона. Мы бы здесь не голодали, а он бы там. Такой был проверенный порядок. Беда же заключалась в том, что ОШея даже не подозревал о его существовании. Он просто каждый день появлялся перед нами с коробочкой пастилы: интеллигентный человек не может прийти в дом с пустыми руками! О том, что надо работникам платить, ему не приходило в голову. Но скоро мы стали подозревать, что платить ему как бы и нечем...

Несколько дней мы терпели, в конце концов, съели сувенирную икру. А вот сказать хозяину, что есть хочется, что надо хоть по мелочи отстегнуть от будущей сметы фильма, согласно порядку, язык не поворачивался. Воспитание не позволяло. Знали, что ляпнешь вот так и не заметишь, как уронишь советскую честь в глазах мировой общественности.

Выручил посол Советского Союза. Когда мы поделились с ним трудностями, он обещал поддержать. Спросил только:

– До отеля дойти еще можете?

– Пока можем, - ответили.

Когда мы в номере обговаривали сюжет, посасывая пастилу, в дверь постучали, и славные русские парни, явно комсомольцы, стали проносить на кухню большие картонные короба. Потом мы обнаружили в них россыпи отборной картошки, свежайшие помидоры, сливочное масло в пачках, батоны, бездну сырых яиц, консервы с ветчиной и даже с крабами, тюбики со специями, пучки настоящей зелени, которую можно было бы назвать петрушкой, укропом или киндзой, если бы не выросло все это в Новой Зеландии. В двух коробах так вообще позвякивали бутылки с пивом, а там же еще было и баночное!

Не забыть следующего утра!

Я бегал труской по гостиной, укрепляя здоровье, а Геннадий, поскольку был инвалидом войны, не бегал. Он хозяйничал в кухонном отсеке. Электрическая плита источала потрясающие ароматы, а он спрашивал:

– Тебе яичницу как: вместе с помидорами поджарить, или ты любишь отдельно?

– Я люблю яичницу отдельно, а помидоры отдельно, - признавался я, пробегая.

– А я люблю вместе, - сообщал Геннадий, раскалывая очередное посольское яйцо о край сковороды.

Подозрения в том, что продюсер О Шея нищ у себя дома точно так же, как мы у него в гостях, подтвердились скоро. Собственно, он сам об этом и сообщил.

Почесав пальцем у синего носа, он сказал, что денег у него, конечно, нет, ведь на фильм потребуется не меньше миллиона, но он деньги ищет. И уже нашел, кто мог бы ссудить, хотя бы по частям. На островах есть богатые люди, но очень они недоверчивые. Прежде, чем дать, они хотели бы посмотреть на тех, с кем придется иметь дело, то есть на нас с Геннадием, можно ли, мол, довериться. Поэтому он, Джон О?Шея, с этой целью решил устроить прием, официальный...

Тут мы с Геннадием напряглись и даже плотоядно сосредоточились. В воображении проплыло нечто вроде шикарного ресторанного зала, длинный стол с баккара под французское вино и даже ленивые озерца коньяка на дне прозрачных сфер на ножках, и чашки с креветками под майонезом, и блюда с чем-то нанизанным на деревянные палочки, и, чем черт не шутит, просторные тарелки с экзотическим мясом, изнывающим под соусом.

– А где соберемся?
– голосом, дрогнувшим от благодарности, спросил я. Олег из АПН мгновенно перевел.

– Да здесь у вас и соберемся, - ясно ответил О?Шея.
– Завтра. Я уже всех оповестил.

На следующий день в наш номер, из которого еще не выветрился запах утренней яичницы, входили самые богатые люди Новой Зеландии...

Самые богатые люди Новой Зеландии, числом около десяти, втянулись в наш с Геннадием Евгеньевичем Шолоховым номер, вольно распределились по нему и принялись за наше пиво. Продюсер О Шея, за дни работы над будущим сценарием освоившийся здесь как дома, наперегонки с молодым своим сотрудником Крэйгом то и дело хлопал дверцей холодильника, извлекая из него запотевшие банки и бутылки.

– Будет ли фильм - не знаю, - ворчал между делом Геннадий, - а пиво скоро кончится...

Сценарист и редактор, то есть я, не очень заинтересовал пришедших. Зато руководитель производственного управления советского Госкино представлялся им фигурой определяющей многое в далекой могучей державе. Он и изъяснялся в их понятиях - сметы, затраты, балансы, курсы, и за ним для них брезжили крупные финансовые возможности. Откуда было им знать, что в советской действительности их гость имел 350 рэ в месяц, что пересчитывать на их доллары было бы просто скучно. Но Геннадий умело поддерживал свой мифический имидж, переходил от одного к другому, чокался пивом, ненавязчиво, но убедительно расписывал выгоды сотрудничества с советской кинематографией.