Репортаж не для печати

«Успокойся. Это – сон, – убеждал я себя – Всего лишь забытье, болезненное и мимолетное. Сейчас ты очнешься и все будет в порядке».

Но все было не в порядке. Совсем не в порядке. Снова нахлынул туман и все мысли легко растворились в его вязкой вате.

Люди, которые несли носилки, остановились и опустили их на землю. Они молча расступились, давая дорогу жрецу, который подошел ко мне, лежащему навзничь и пощупал пульс.

Снова налетел ветер, с упорством шептавший слова, которые мне совсем не хотелось слышать:

«Исчезнуть и раствориться… Когда смерть кажется исцелением от затяжной болезни. Выходом на свежий бодрящий воздух, после горячки. Смерть, как аромат лотоса. Как отдых на берегу страны опьянения. Как возвращение морехода домой. Смерть, как тоска че ловека по родному дому после долгих лет в плену».

Превозмогая пульсирующую боль, я закричал. Мой дикий крик сливался воедино с первыми бледно-рубиновыми лучами зари, окрасившими темное небо. Жрец успокаивающе коснулся моего лба, проведя руками по раскалывающейся на части голове.

Затем жрец воздел руки к алеющему закату и негромко запел:

– О уйди, Осирис, в свою страну и отступись от этого чужеземца. Бог Хор говорит с тобою в его лице и делает тебя слабее. Хор забирает у тебя силу и лишает могущества. Ты слабеешь на глазах и не встаешь больше Ты ослеп, Осирис, и не видишь ничего! Голова твоя бессильно опускается и не поднимается. Я, великий маг и око Хора, приношу тебе просьбу – повеление уйти в Страну Мертвых. Ибо Большой Скарабей охраняет нас! Уйди, Осирис!

Люди, стоявшие вокруг жреца, что-то тихо запели. Песня набирала силу и звучала все увереннее, торжественнее. Она переливалась, как радуга, превращаясь в тысячелетний гимн жизни, которая насмехалась над смертью. Она крепла вместе со все ярче алеющими лучами солнца.

Ночь медленно отступала. Как отступала и слабость, до этого безраздельно владевшая каждой клеточкой моего тела. Холодный свет звезд окончательно поблек и они исчезли.

Я ощутил значительное облегчение. Оно усиливалось мыслью-заклинанием: «я жив, я жив…» Я изо всех сил попытался разогнать остатки тумана в голове, который стал постепенно рассеиваться. Мое тело содрогалось от толчков, и, постаравшись убедить себя, что самое страшное осталось позади, я с трудом разлепил веки.

– Мистер! Мистер, проснитесь! – говорила девушка, склонившаяся надо мной с некоторой тревогой. Она осторожно дергала меня за плечо, пытаясь вырвать из тесных объятий кошмарного сна.

«Если эторай, – подумал я, – то дева Мария выглядит прехорошенькой. Надо будет поинтересоваться ее планами на сегодняшний вечер, Маклин. Может в раю показывают приличные и свежие голливудские фильмы?»

Но это был не рай, а аэропорт имени Кеннеди в Нью-Йорке.

Я промучился в страшных видениях в течение всего полета, словно провалившись в бездонную яму. И стюардессе стоило немалых усилий разбудить меня, продолжавшего спать, когда все пассажиры уже давно покинули борт авиалайнера.

Глава четырнадцатая. СТРАНА ТРОГЛОДИТОВ

1

Программа «Мировой репортаж» была любимой телепередачей Тэда Тернера в эфире нашей телекомпании. Продолжительностью немногим более часа, она включала в себя короткие – до трех минут – сообщения от местных журналистов, работавших во многих странах мира. Репортажи никогда не подвергались цензуре или сверхтщательному редактированию. Их присылали из воюющего Кувейта и коммунистической Кубы, пораженной экономическим кризисом Югославии и вполне благополучной Австралии. Общим было одно: Си-Эн-Эн не платила за работу журналистов. Тем самым она избегала возможных упреков в том, что собственные корреспонденты «Мирового репортажа» могут подобострастно излагать точку зрения, желаемую для американского правительства. Почти в ста странах мира работали журналисты «Мирового репортажа»: и, если у Тернера выпадало свободное время, он с удовольствием смотрел эту программу.

Для Стюарта Лори, шефа-координатора программы, которая выходила несколько раз в неделю, раннее утро было горячим временем, когда его лучше всего не беспокоить.

Я поймал Стюарта в лифте и, не мешкая, потащил в кафе с оптимистическим названием «Тяжелые новости». Оно располагалось на втором этаже Си-Эн-Эн-центра и использовалось для мимолетных деловых встреч.

Мы сидели за столиком, ожидая, пока не остынет обжигающий черный кофе, налитый из автомата.

– Много забот? – сочувственно спросил я своего коллегу.

– Ты даже не подозреваешь, Маклин, – он провел пятерней по своим волосам, еще больше взъерошив их. – Завтра эфир, а половина сюжетов еще не готова. Из-за постоянной нервотрепки я заработаю преждевременную язву.

– Тогда стоит подумать о смене работы.

– Шутишь? – обиженно поднял брови вверх Стюарт и отхлебнул из чашки. – Черт, ну и противный у них здесь кофе.

– Ну что ты, – возразил я, – он гораздо вкуснее тибетского.

– Разве в Тибете есть свой кофе?

– Чай, – поправился я. – Тибетский чай.

– И как его готовят?

– В бамбуковый цилиндр с деревянной крышкой заливают кипяток. Затем добавляют сливочное масло, молоко и соль.

Стюарт Лори немедленно поставил чашку с кофе на столик, nq его лицу пробежала брезгливая гримаса.

– Конечно, – с улыбкой заключил я, – иностранцам такой напиток едва ли приходится по вкусу.

– В чем же его достоинство?

– Соль и жиры помогают человеку легче переносить жару и усталость.

Лори капризно хмыкнул.

– Ну уж спасибо. Лучше пить кофе из этого аппаратика.

Наступило время резко сменить тему разговора.

– У тебя есть связи в ФБР – поинтересовался я.

От неожиданности Стюарт чуть не поперхнулся.

– Почему в ФБР? Тебя завербовала иностранная разведка?

– У них нет таких больших денег, – доверительно сообщил я. – Просто дружная семья нашей телекомпании могла лишиться одного из своих членов, Стюарт. Меня вчера пытались убить.

Его глаза испуганно округлились, и он оглянулся вокруг, словно желая убедиться в том, что никто не целится в нас из гранатомета из-за соседних столиков. Затем Лори спросил с недоумением:

– Когда? Где? Снова твои дурацкие шуточки?

– Нисколько. Я абсолютно серьезно. Повторяю, если ты не обратил внимания на мои слова ^– вчера, в Каире.

– Но чем здесь может помочь ФБР?

Я выложил перед Стюартом водительские права араба, напавшего на меня в аэропорту.