Репортаж с ничейной земли. Рассказы об информации

Очевидно, подобных взглядов и опасался Быстров. Но профессор с ним не согласен.

– При чем здесь механицизм!
– горячится он.
– Я призываю вас решать эту проблему в свете последних достижении науки, а вы подсовываете мне покойника, который был похоронен еще полвека на-, зад! Неужели вы впрямь считаете, будто специалисты из области кибернетики хотят доказать, что мысль подчиняется законам Ньютона?

– Нет, так не считаю. Но когда некоторые из современных ученых пытаются свести к простым сигналам любую сложную мысль, они в новой форме возрождают все тот же механицизм. Нельзя забывать о том, что мозгу присущи высшие формы движения, что их нельзя свести к простой сумме низших, потому что сложное движение имеет те качества, которых нет ни в одной из простейших форм.

– Упрощать, конечно, не следует, - согласился профессор.
– Но не менее опасной является и другая крайность. Есть, к сожалению, и такие ученые, которым в любой попытке глубже проникнуть в мозговые процессы мерещится механицизм.

– Уж не имеете ли вы в виду меня, профессор?
– вспыхнул Быстров.

– Вас? Нет, я еще недостаточно хорошо понял вашу позицию в этом вопросе. Да и вообще зачем нам ссориться? Впереди трудный путь, а трудности лучше всего помогают людям узнать друг друга. Однако должен честно признаться, что ваша чрезмерная осторожность кажется мне излишней. Вы не находите, что мы с вами поменялись ролями? Недавно вы убеждали меня во всепроникающей сущности информации, а теперь мне приходится убеждать в этом вас. Мы же видели, что информация может одинаково проявлять себя в самых различных материальных системах. Почему же мозг должен представлять собой исключение? Оттого лишь, что он сложнее всех остальных систем? А не кажется ли вам, что с этих позиций вы проповедуете непознаваемость мысли? А ведь это, пожалуй, хуже механицизма. Смотрите, наука идет все дальше и дальше. Она дала вам новые методы, новое понятие - информацию, единицы для ее измерения - берите, пользуйтесь, идите дальше! Действительно, мозг порождает самую сложную форму движения. Но кто же, если не мы с вами, должен эту сложность преодолеть и понять? Отбросьте вашу чрезмерную робость - она мешает идти вперед.

Новая теория хочет связать живое и неживое? Но разве можно сводить высшие формы движения к низшим? Нет, на этом пути легко поскользнуться. Куда проще, не вникая в суть новых методов и понятий, повесить на них ярлычок: «Опасно - механицизм!» К счастью, мы с вами не верим чрезмерно осмотрительным людям. Мы ведь знаем, что наука требует не бесконечных оглядок, а дерзаний, поисков, стремительного порыва к тому, что ново, что зовет только вперед.

Мы не философы и не биологи, мы люди техники. Но ведь имеем мы право задаваться вопросом о том, какие пути ведут к познанию мысли! И мы должны искать ответа на этот вопрос. Но прежде всего надо научиться не бояться теней. Свет всегда порождает тени: все новое, что появлялось в науке, вызывало яростные протесты и должно было отстаивать свое право на жизнь. Эта борьба продолжается и сегодня. Тех, кто пытается использовать новые методы в изучении мозга, предостерегают на каждом шагу. Например, доктор Фролов заявляет категорически, что сравнение мозга с электронной машиной «дезориентирует не только инженера и математика, но и исследователя-биолога и психолога, возвращая его к механистическим позициям XVIII века»¹⁴. Не правда ли, очень похоже на мрачные тени? Фролов запрещает кибернетике исследовать человеческий мозг. И он, к сожалению, не одинок. В том же сборнике ему вторит профессор В. Н. Колбановский: «Серьезно проводить параллели между машинами и организмами - значит возвращать науку к механистическому материализму на несколько столетий назад».

Так что же нам остается делать? «Серьезно» сравнивать информацию в машине и в мозге нам запрещают. А как же быть с ее общностью, с тем, что информация является единой мерой порядка движения для простых и для сложных форм? Может быть, прикажете считать это шуткой? Но с фактами шутить не рекомендуется, факты за это мстят.

Значит, получается так: если мы будем изучать свойства информации в цепях электронной машины, а затем искать те же свойства в человеческом мозгу, мы возвратим науку «на несколько столетий назад».

А если мы все же дерзнем идти дальше? Если мы не поверим тому, что говорит Колбановский, и будем искать единую суть информации для высших и низших форм?, «Нет, нельзя сводить высшие формы движения к низшим», - предостерегают нас осторожные люди. А мы и не собираемся этого делать! Мы хотим только глубже понять их единство. А в этом нам как раз и должна помочь философия, потому что именно эта наука ищет общие закономерности, присущие и природе, и обществу, и человеческой мысли. В поисках единства и общности была, есть и будет одна из важнейших задач науки, стимул ее развития, ее высшая цель. Без понимания этой общности мы никогда не смогли бы назвать все, что есть в нашем мире, одним всеобъемлющим словом «материя». Мы никогда не признали бы, что люди, растения и животные не были созданы богом, что самые сложные формы материи возникли из низших, простейших форм. И в этом единстве мы будем пытаться найти ответ на вопрос о том, где и как рождается мысль. И мы будем делать это совершенно «серьезно».

Оттого, что информацию в мозгу хранят и посылают друг другу живые ячейки, что она существует там в виде самых простых сигналов, подобных тем, что используются в машине, мысль не перестает быть самой сложной формой движения. В звуках музыки не исчезнет сложная гамма чувств композитора, если его симфонию мы оценим количеством бит. Вдохновенные строки Пушкина не сведутся к «низшим формам движения» Даже в том случае, если они будут храниться в простейших ячейках искусственной памяти, а средством их передачи послужит простейший двоичный код. Значит, все-таки могут простые ячейки хранить в себе большую и сложную мысль?

Надо понять, как из простого рождается сложное, прежде чем делать выводы или прогнозы. Диалектика «как бы является скрипкой Страдивариуса, самой совершенной из скрипок, но, чтобы на ней играть, нужно быть музыкантом и знать музыку. Без этого она будет так же фальшивить, как и обычная скрипка». Эти слова принадлежат академику Капице, и мне нечего к ним добавить. Разве что некоторые факты. Может быть, в утверждениях по поводу сущности информации тоже можно уловить эти фальшивые звуки? Ведь многих пугала ее удивительная «вездесущность». Разве можно искать в клетке какието коды или считать, что энтропия ячеек памяти зависит от сведений, которые они будут в себе хранить? Осторожные люди решили на всякий случай оградить территорию новой теории, закрыть ей пути на Ничейную землю. Они выдвинули тезис о том, что нельзя «серьезно» сравнивать энтропию в теории информации и энтропию в термодинамике., Они «запретили» искать их единую сущность. Они настаивали на том, что между ними надо признать лишь внешнюю, формальную связь.

Но существует на свете самая совершенная скрипка. В руках тех, кто знает и любит музыку, она звучит удивительно мелодично. В ее звуках вся гармония мира, торжество человеческой мысли, непрерывный научный прогресс. Надо лишь заставить звучать ее струны так, чтобы в эту гармонию не вплетались фальшивые ноты.

Разве нужно заглушать фальшивыми звуками голоса тех, кто в неразрывной связи явлений ищет единую сущность информации и энтропии? Быть может, в их утверждениях есть еще много спорных вопросов, но ведь единую сущность энергии тоже искали сотнями лет! А теперь совместно с энергией можно учитывать и информацию, значит можно глубже понять материальный мир. Прислушайтесь: разве не к этому призывает нас голос чудесной скрипки? В мире все существует в движении: движутся атомы и галактики, природа, люди и мысль. Можно оценить движение в единицах энергии, потому что она является мерой его интенсивности: система получает энергию - интенсивность растет. Информация характеризует движение, потому что она является мерой его направленности: система накапливает информацию - растет порядок движения ее элементов. Эти меры применимы ко всем формам движения, они позволяют оценить два основных его качества: направленность и интенсивность.

В мозгу тоже существует движение. Мы можем оценить его направленность и интенсивность: мозг потребляет около 25 ватт мощности (то есть расходует 25 джоулей энергии в течение каждой секунды) и хранит информацию в количестве 10¹² - 10¹⁵ бит. Конечно, у нас пока нет достаточного количества фактов, чтобы дать полный анализ работы мозга. Но любой шаг, позволяющий глубже проникнуть в мозговые процессы, представляет собой огромную ценность. Наступит время, когда эти первые всходы превратятся в удивительные плоды: люди научатся освобождать сознание от усталости и перегрузок, от влияния старости и болезней, очищая мозговые каналы связи от влияния посторонних помех. И все эти «вмешательства» в таинственный мир мозговых процессов ни в какой степени не затронут той идеальной стороны мышления, которую имеют в виду классики марксистской теории, когда они говорят о том, что содержание и сущность мысли не могут быть сведены к низшим формам движения.

– Но о какой идеальной стороне мышления вы говорите?
– спросил я профессора.
– Вы же только что доказывали, что мысль рождается мозгом в виде циркулирующих по клеткам сигналов. Сигналы материальны, клетки - тоже. Где же тут «идеальная сторона»?

Профессор взглянул на меня с досадой и удивлением. Так смотрит старый учитель на самого бестолкового ученика.

– Вы читаете книги?
– спросил он, в свою очередь.

– Ну, разумеется, - я никак не мог уловить, куда клонит профессор.

– Страницы материальны, - продолжал профессор, повторяя мои интонации, - буквы тоже. Значит, по-вашему, в книге нет никаких идей? Так, что ли?

– Нет, конечно, не так.

– Вот в том-то и дело. Есть книги вредные и полезные, прогрессивные или реакционные. Идеи могут быть разные, хотя все книги состоят из похожих страниц и одинаковых букв.

Так и в вашем мозгу. В одинаковых клетках существуют разные мысли. Комбинацией клеток может создаться любой зрительный образ. Ну, например, образ стула. Но стул, который родился в вашем воображении, - это стул идеальный - на нем нельзя 255 посидеть.