Рерайтер

Я со вздохом вспомнил свой смартфон, первое время скучал по нему, жуть, только спустя годы успокоился. На какой частоте там мог работать процессор? И сколько там ядер было. Да тот девайс опережал существующий на сегодня самый мощный суперкомпьютер, как сверхзвуковой самолет телегу с лошадью.

Мои достижения в шахматных соревнованиях не остались незамеченными, и со мной решил поговорить Юрий Павлович, руководитель шахматного клуба. Но это был как раз тот случай, когда я сразу и наотрез отказался даже обсуждать тему своего участия в дальнейших городских соревнованиях, невзирая на последствия, если таковые будут. Я и на школьных соревнованиях от скуки чуть не сдох, а представляете что будет там, если на полный по времени регламент?

И да, тут на прошлой неделе маму пригласили в редакцию, и по заключённому ранее договору ей за мои художества выплатили целых двести пятьдесят рублей.

— И это еще не все, — важно изрек редактор, — вашими рисунками в Гознаке заинтересовались. Планируется выпустить серию тематических марок. Да и мы тоже бы не отказались от продолжения космической тематики, а если хватит сил на еще семь картин, то и авторский календарь с репродукциями можно выпустить. Подумайте, за рубежом такие пользуются спросом.

За рубежом да, наверное спрос действительно имеется, а как у нас в стране дела обстоят, ведь авторское вознаграждение зависит от тиража.

Хм, а здесь стоит подумать. Конечно, на этот заработок внимания можно не обращать — что такое двести пятьдесят рублей за два месяца работы? Но если будет авторский календарь, да еще тематические марки? Интересно, а насколько велик гонорар у художников за такую работу, а то если снова оценят в двести пятьдесят рублей, откажусь, надо к выпускным экзаменам готовиться, деньги зарабатывать потом будем. Хотя чего там заработаешь, я же не художник? Скинут от щедрот своих рублей пятьдесят, да еще и сделают вид, что и этого много.

Как потом оказалось, мои опасения по поводу вознаграждения подтвердились, на наш адрес пришло письмо, в котором какая-то тетка, сотрудник художественного отдела, прямо так и представил сушеную «грымзу», предложила моей маме вознаграждение за картины для марок в целых шестьдесят рублей. Опупеть сколько много. Мать тоже сначала фыркнула, могли бы и подороже оценить, она помнила сколько это от меня потребовало трудов, а потом махнула рукой — пусть подавятся. Но тут я решил, что нечего плодить нахлебников и запретил отвечать на письмо, если им очень надо, они могут и не спрашивать нашего согласия, но тогда будут вынуждены иметь дело с типографией, а там уже расценки совсем другие.

А следом произошло еще одно событие, которое дало нам повод хорошо посмеяться. К нам домой заявился настоящий художник и сходу предложил мне стать его учеником!? Я попытался отбояриться от такой чести, но он как будто не слышал меня, а как тетерев на току продолжал расписывать какие преимущества я получу, записавшись в его школу живописи.

— Сейчас ты никто, — вещал он, — любой служащий может запретить тебе выставляться. А если ты не участвуешь в выставках, то никого не заинтересуют твои работы. НИКОГО, даже детские журналы отмахнутся от тебя. В моей школе ты вырастешь как художник, научишься чувствовать ширину и глубину пространства… получишь известность и тогда…

Что там будет «тогда» меня не интересовало, я не мог вытерпеть это бахвальство. В конечном итоге он ушел от нас очень расстроенный и как Кассандра предсказал мне бесславный конец.

Находясь на пике эмоций, я тут же сел за стол и быстренько «сбацал» рисунок, глянув в который мама не удержалась от смеха… отец, кстати говоря, тоже. На нем в центре комнаты в позе декламатора стоял наш визитер и, глядя на кусок обоев, на котором был изображен детский рисунок, рассуждал: " Здесь надо углУбить и расширить". Позади этого «декламатора» в углу комнаты стоял мальчик, придерживающий штаны, его только что наказали за порчу обоев, а дальше отец с ремнем, недавно закончивший экзекуцию. Из-за его плеча выглядывала мать. Но выражение лиц у всех было совсем не соответствующее моменту, они смотрели на визитера совершенно обалдевшие, мол, чего он там собрался углУбить и расширить. Особенно мне удался кот на заднем плане, вот уж чья морда выражала полное офигение от происходящего.

— Вот паршивец, — погрозила мама мне, — художника понятно почему точно изобразил, а нас с отцом зачем узнаваемыми сделал? Тогда бы уж и себя нарисовал.

— Возраст не соответствует, — мрачно возразил я, — такие балбесы обои не портят.

— Надо эту картинку в «Крокодил» отправить, — продолжая хохотать, заявил отец.

— Еще чего, — возразила хозяйка, — в большой комнате повесим, будет напоминать нам о талантах Андрея.

Соответственно на этом моя карьера художника закончилась, дальше приходилось отбояриваться тем, что надо готовиться к экзаменам, хотя особых трудностей с этим делом не испытывал.

* * *

Коркина опять срочно вызвали к Челомею

— Интересно, — на ходу рассуждал он, — чего могло случиться. Выводы из декабрьского полета к Луне сделаны, те сбои, которые возникли на лунной орбите, проанализировали, и все, чтобы этого больше не повторилось, сделали. Сейчас идет подготовка к генеральной репетиции, старт сверхтяжелых носителей намечен на двадцатые числа апреля. Полетят сразу два корабля, один понесет лунный аппарат, который в автоматическом режиме сядет на поверхность малой планеты, возьмет на борт сорок пять килограмм груза, контейнеры с лунным грунтом, который подготовит Луноход- 3 и опять пойдет на взлет. А второй, уже с экипажем на борту подхватит его на орбите.

На последней генеральной «репетиции» настоял Челомей, хоть с самого начала хотели обойтись околоземной орбитой. Все дело в том, что хоть советская пресса и утверждала, что вся программа полета к Луне выполнена в полном объеме, на самом деле это было не так, из трех запланированных стыковок на орбите Луны удалось осуществить только одну, и то с большим трудом. Вторая попытка оказалась вообще неудачной, не удалось стабилизировать капсулу перед касанием со стыковочным устройством. Почему? А вот здесь уже приходится гадать, есть два предположения, и каждое имеет право на жизнь. Первое, это неисправность воздушного клапана, который использовался в двигателях ориентации, поэтому и вертелась капсула совершенно непредсказуемо. Второе, это подозрение на человеческий фактор, за качеством воздушной смеси в системе ориентации не досмотрели, видимо где-то образовался лед и в результате две попытки состыковаться коту под хвост.

В кабинете Главного сидел грозный маршал и товарищ из аппарата ЦК Вершинин Алексей Николаевич, который представлял отдел информации. Как поговаривали злые языки, он был призван заменить Хрущева, что добровольно взвалил на себя работу по воспеванию достижений СССР в области покорения космического пространства. Работа, прямо сказать, в основе своей парадная, тут надо было больше о достижениях говорить, и делать вид, что неудач у СССР настолько мало, что о них даже не стоит упоминать.

— Американцы объявили о планах по запуску в марте на орбиту Луны пилотируемого корабля. — Сходу огорошил Виталия Николаевича руководитель КБ. — Теперь встает вопрос, как нам на это реагировать?

— Не вижу чего нам бояться, — пожал плечами Коркин, — Скорее всего это будет только первое лётное испытание Аполлон-7 и ракеты-носителя «Сатурн-5». И ни о какой орбите Луны речи не идет, скорее всего, они просто обогнут Луну по дуге и вернутся на землю. И если это на самом деле так, то это огромный риск, минуя стадию беспилотных испытаний отправить экипаж из трех астронавтов в сторону Луны.

— А мы считаем, — вмешался Вершинин, — что американцы могут попытаться уже в марте осуществить посадку на Луну и обогнать нас.