Республика ШКИД (большой сборник)
Шрифт:
Учиться Старостину хотелось, но от десяти уроков он сразу же отупел и, забоявшись науки, махнул на нее рукой, решив, что лучше уж слесарить. Шкидцы первоклассники решили, что человек с такой фамилией обязательно должен быть старостой и выбрали его на эту должность. Старостин не отказывался, а деловито и спокойно принял власть, ключи от класса, журнал, став вечным, несменяемым старостой первого отделения.
Но ни с кем так не сдружился Химик и никто не был так заметен потом в Шкиде, как следующий новенький — Шурка Лепешин.
Дружба началась
Химик увидел перед собой тоненького, высокого подростка, аккуратно одетого, тщательно подстриженного, с умным миловидным лицом и темными мечтательными глазами.
Лепешин подождал, пока не закрылась дверь, потом погрозил кулаком невидимому халдею и, повернувшись к своему товарищу по заключению, недовольно проговорил:
– Воспитатели эти ваши! Тоже! Я им ножик не хотел отдавать, а они за шиворот и сюда! Порядочки…
Голос новичка был звонкий и ломающийся, как у маленького мальчика, хотя он всячески старался казаться серьезнее и взрослее, держал руки в карманах, поднимал плечи, хмурил тонкие брови и, сев на подоконник рядом с Химиком, важно вынул портсигар и предложил:
– Закуривай!…
Ребята закурили.
– За что попал? — затягиваясь, спросил Химик.
– За болезнь. Расширение зрачков на чужую собственность.
– Это у нас пустяки, Из дому привели или еще откуда?
– С Миллионной, с Глебовского приюта! — Лепешин сделал страшные глаза и, придвинувшись ближе, зашептал: — Нас там, как собак, — арапником бил заведующий!
– Знаю. И я там был. Заведующий там генерал бывший. Так у него со старого времени привычка драться осталась… Здесь, в Шкиде этой, тоже стукают, но меньше. Опасаются.
– Я ушами шевелить умею, — неожиданно сказал Лепешин и сейчас же густо-густо покраснел.
– Ну? — добродушно удивился Химик. — Да ты не смущайся. Шевельни разик…
Лепешин перекосил рот, задергал челюстями, и уши его действительно зашевелились.
Потом новичок долго рассказывал разные истории, которые он вычитал у Луи Вуссенара, Жаколио, Майн-Рида и Жюля Верна. Химик слушал, широко открыв рот и затаив дыхание. Оба были так увлечены, что совсем не обрадовались приходу Сашкеца, открывшего изолятор.
– Ну, выходите, товарищи, — мягко сказал халдей, — и больше не бузите…
– Гусь свинье не товарищ, — процедил вполголоса Химик и юркнул из изолятора.
– Евграфов! Вернись, хулиган! Повтори, что ты сказал?
– Дядя Саша, что вы! — струсил Химик. — Я только сказал, что гусь свинье не товарищ. А вас же Гусем-Лапчатым зовут, значит, я — свинья…
– Ну! ладно… то-то, — смягчился Сашкец: — смотри у меня. — И, забывшись, прибавил: — Смотри, Гусь-лапчатый!
Все шкидцы узнали, что новичок умеет шевелить ушами. В первый класс к Лепешину прибегали и просили "шевельнуть". Лепешин, краснея, отнекивался, но, втайне польщенный таким вниманием, скромно исполнял просьбу. К вечеру стало известно, что ушами умеет шевелить еще и Дзе.
Интерес
к новичку упал.Тогда Лепешин сказал, что у него дома есть велосипед. Но велосипед уже был и у Фоки, а недоверчивый Будок принялся даже утверждать, что лепешииский велосипед одна сплошная мифология. Новичок не сдавался и таинственно стал намекать, что у него есть еще одна замечательная вещь, которую он, возвратясь в понедельник из отпуска, непременно принесет в Шкиду…
Возвратясь из отпуска, Лепешин увел Химика и еще нескольких ребят в уборную и, таинственно оглянувшись, прошептал:
– Принес!
– Что?
– Шпалер…
Ребята сгрудились к новичку, тот осторожно вынул из кармана и показал всем тоненький пистолетик Монте-Кристо с тоненьким, как дудочка, дулом.
– Шпалер! — расхохотался Химик. — Клистир-ка какая-то! Барахло!…
– Как барахло? — побледнел Лепешин, — Его продать можно!
– В музей… Сходи к Сашке. Может, он для выставки купит…
Разочарованные шкидцы ушли, и в уборной остались только Химик да Лепешин. Химик долго смотрел на пистолетик и на убитого горем Лепешина и наконец задумчиво сказал:
– Дай-ка мне твой клистир до вечера. Осмотреть. Тут дело одно может выйти — пистолет понадобится…
Вечером Химик долго и подозрительно шептался со Старостиным. Потом тот вытащил все свои слесарные инструменты и, расположившись на парте, начал что-то резать, сверлить, паять и заколачивать… Химик уже вернул новичку его пистолетик, но на все вопросы многозначительно отвечал:
– Погоди. Завтра увидишь.
И завтра все объяснилось, Химик с толпой ребят ушел после уроков на двор и там, за сараями, в торжественной обстановке, вынул огромный шпалер-самоделку и оглушительно выстрелил в воздух.
Это событие открыло новую эру шкидской истории.
Изобретатели оружия — Химик и Старостин — были завалены заказами на шпалеры, потом открылись новые оружейные мастерские; потом уже каждый сам стал делать для себя оружие…
Много помогли усовершенствованию самоделок халдеи. Напуганные, они устраивали на первых порах целые облавы, и в учительской за короткое время скопилось столько оружия, что им по крайней мере можно было вооружить целую роту… Но все это привело только к тому, что ребята стали осторожнее, а самоделки усовершенствованней, дальнобойней и лучше.
Шкида поголовно вооружилась и пока еще только развлекалась, стреляя холостыми в воздух.
А новенькие все приходили и приходили…
Со своими твердо укоренившимися привычками и понятиями, они попадали у младших в знакомый им мир детдомовских немудреных традиций и взглядов.
Шкиду уплотняли. Из нее уже много повышибли старых воспитанников. И если раньше Викниксор сам отбирал в распределителях подходящих себе учеников, подбирал способных ребят, которые осиливали и которым интересна была и история, и литература, и языки, — то сейчас присылали в Шкиду всех подряд, обычное сырье из детдомов и детских тюрем.