Республика Святой Софии

По верному замечанию исследователя русского православия Ив Левин, «народная религия русского Средневековья не была ни безыскусственной, ни примитивной. Напротив, она представляла собой в высшей степени сложную и плодотворную культурную систему, которая сохраняет свою привлекательность и спустя столетия» [178] .

Процесс религиозного творчества происходил после принятия христианства по всей Руси, но именно в Новгороде он приобрел особую широту и размах. Приведенные примеры подтверждают, что между духовной культурой, с одной стороны, природой, экономикой, социальной структурой и конкретной исторической ситуацией с другой стороны, существует сложный комплекс прямых и опосредованных связей. Если природная среда является ареной существования общества, а социально-экономический уклад — формой материального функционирования общества, то верования, культы, искусство, этика характеризуют душу общества. Богатая и, по сравнению с другими княжествами, спокойная жизнь (Новгород избежал разорительных войн XIII в., город ни разу не был взят штурмом, ни разу не был ограблен до конца XV в.) способствовала развитию культуры во всех ее направлениях, в том числе и в религиозном творчестве.

178

Левин Ив. Двоеверие и народная религия в истории России / Перевод с английского А. Л. Топоркова и З. Н. Исидоровой. М., 2004. С. 10.

Мировоззрение средневековых новгородцев было глубоко религиозным, сложным, вмещающим в себя как древние языческие представления о мире, так и оригинально осмысленное православие. Но основой этого мировоззрения была твердая убежденность в богоизбранности Новгородской земли. Вера эта укреплялась с каждым новым «чудом», соответственно трактуемым церковью.

Представляется, что языческое и христианское миропонимание постепенно сливались в культуре Новгорода, и к XV в. религиозное творчество достигло расцвета, породив яркую и самобытную религию. Лишь насильственное включение Новгорода в единое Московское государство прервало этот процесс. Прекращение обычая выборности владыки и жесткие действия в стиле западной инквизиции московского ставленника — архиепископа Геннадия — нанесли первый удар по религиозной свободе Новгорода. В XVI в. появились жесткие церковные каноны, устанавливающие единые для всех православных русских земель нормы — в иконописи, церковных службах, таинствах и даже в семейной жизни. Отношение официальной церкви к народным традициям и религиозному творчеству было прекрасно сформулировано в восьмой главе «Домостроя»: «„Что общего у света со тьмой?“ — как сказал апостол, и как сочетается церковь божья с идолами языческими? какое соучастие верному с неверным? какое согласие Христу с дьяволом?.. Те, которые следуют пагубному колдовству, ходят к волхвам и колдунам или приглашают их в дом свой, желая узнать через них неизреченное нечто, как и те, кто кормит и держит медведей или каких-нибудь псов или ловчих птиц для охоты или развлечения и для прельщения толпы, или верят в судьбу и в родословцы, то есть в рожаниц, и в колдовство по звездам и гадают по облакам бегущим, — всех, творящих такое, повелел собор на шесть лет отлучать от причастия, пусть четыре года стоят с оглашенными, а остальные два года — с верными, и тем самым сподобятся божественных даров. Если же не исправятся они и после отлучения и языческого обмана не оставят, то от церкви — везде и всегда — пусть изгонятся. О волхвах и колдунах говорили богоносные отцы и церковные учителя, а больше всех Иоанн Златоуст говорит: те, кто занимается волшебством и колдовство творит, если даже они и изрекают имя святой Троицы, если даже и творят знамение святого креста Христова, — все равно подобает их избегать и от них отвращаться» [179] .

179

Домострой. М., 1990. Гл. 8.

В той же главе «Домостроя» были перечислены «всякие богомерские дела», которые официально запрещала церковь: «блуд, нечистоту, сквернословие, и срамословие, песни бесовские, плясание, скакание, гудение, бубны, трубы, сопели, и медведи, и птици, и собаки ловчи творяще, и коньское уристание, всяко бесовское угодие и всяко безчиние и безстрашие, к сему ж чярование, и волхование, и наузы, звездочетие, рафли, алманахи, чернокнижие, воронограи, шестокрил, стрелки грешны, топорки, усовники, диакамение, кости волшебные, и иные всякие козни бесовские» [180] .

180

Там же.

Таким образом, под запретом оказалось очень многое из реалий новгородской жизни. Создание единого государства с развитым аппаратом принуждения фактически исключило возможность дальнейшего религиозного творчества по всей Руси, в том числе и в Новгороде.

1.2. Церковная организация Новгородской республики

К началу XIV в. новгородская церковь представляла собой могущественную организацию, оказывающую влияние на все стороны жизни общества. По определению В. Ф. Андреева, государственная машина срослась здесь с церковной организацией [181] . Структура церкви была весьма развитой и органично встроенной в схему политической власти республики.

181

Андреев В. Ф. Северный страж Руси. С. 80.

Низшей ячейкой церковной организации Новгорода была улица-приход. В новгородских летописях часто встречаются упоминания о строительстве жителями той или иной улицы своих приходских храмов: «Поставиша лубянци церковь камену святого Георгиа на том же месте, где пръвее древяная стояла. Того же лета поставиша четыридесячкую церковь камену; а преже камена же была, но сама палася от старости» [182] . В 1390 г. «посадник Богдан Обакунович с своею братнею и с уличаны поставиша церковь каменну св. Симеона на Чюдинцеве улице, и священа бысть на праздник его» [183] .

182

НПЛ. С. 364, 385, 386.

183

Там же. С. 461.

Строительство церквей считалось богоугодным делом. Поводы для строительства церквей были различные — желание отблагодарить небесные силы за помощь после удачного военного похода (в этом случае на строительство выделялась часть добычи), желание увековечить память погибших в сражении, по обету, за избавление от гибели или для избавления, например, во время мора. В связи с поводом и с моментом события находится и выбор патрона, во имя которого воздвигался храм.

Имена основателей храмов заносились в летопись для примера потомкам: «Заложиша церковь Святый Образ Господень на Поли, повелением и тъщаньем раба Божиа тысяцкого Великого Новагорода Иякова Игнатьевича, словутнаго Лозьева; сий Яков ревнуя божиим рабом церковным строителем и милостивным к нищим, таже желая раб Христов Яков церковь Божию устроити во имя Образа Господня нерукотворного во славу Божию и Образу Господню, а собе такоже в память в сей век и в будущий, и всякому творящему благая земная и воздаються им небесная, благословеньем пресвященнаго архиепископа Великого Новагорода и Пъскова владыке Ионы…» [184]

184

Летопись Авраамки. Стб. 212.

Содержали приходские церкви сами уличане. Они же нанимали живописцев для росписи стен, закупали необходимую утварь и книги, ремонтировали обветшалые церкви и т. д. Так, в 1463 г. «великая улица Воскресеньска, многия хрестьяне, по благословлению пресвященного архиепископа Великого Новгорода и Пъскова владыке Ионы, заложиша церковь святое Воскресенье Христово, а старая порушилась» [185] . В 1400 г. для церкви Кузьмы и Демьяна была заказана богослужебная книга «Пролог», «повелением боголюбивых бояр Юрия Онсифоровича, Дмитрия Микитинича, Василия Кузминича, Ивана Даниловича и всех бояр и всей улице Кузмодемьяне».

185

Там же.

Уличанские церкви были ктиториями, т. е. общественными строениями. У церкви собиралось уличанское вече, там выбирали должностных лиц. Вероятно, здесь же вершился суд по уличанским делам. В состав уличанского суда входили двое старост и «попы» [186] .

В церкви хранилось наиболее ценное имущество уличан и, вероятно, уличанская казна. Подтверждение этому находим в берестяных грамотах. В грамоте № 414 (40–70 гг. XIV в.) читаем распоряжение наместника Феликса о том, как распорядиться его доходом: «Аже… цто прибытка во веся будете, то вложи во церкове…» [187] О сохранении денег в церковном подвале идет речь в грамоте № 690 (40–80 гг. XIV в.): «Возми свою полтину у Евана у Выянина во Плотницикомо конци подо Борисоглебом (то есть под церковью Бориса и Глеба. — О.К.)» [188] . В грамоте № 413 некий Семен просит попа позаботиться о его товаре («москотье»), который, очевидно, хранился в церкви [189] .

186

Андреев В. Ф. Об организации власти в Новгородской республике в XIV–XV вв. // ПНиНЗ. Великий Новгород, 2003. С. 17.

187

Зализняк А. А. Указ. соч. С. 545.

188

Там же. С. 575.

189

Там же. С. 662.

Упоминания об имуществе, хранимом в церквях, находим и в летописях. В 1340 г. во время страшного пожара грабители «в церкви святых 40 мученик, иже бе устроена и украшена иконами и писменем и кованием и крутою, запершись в церкви, товар весь, чии бы ни был, то все разграбиша, а икон и книг не даша носити; да якоже сами избигоша из церкви, все пламенем взялося, и стороя: а два убиша» [190] . В 1391 г. «згоре церковь св. Дмитрия на Даньславле улице, и весь запас церковный, и товара множество изгоре» [191] . В 1447 г. после казни фальшимонетчиков «ис церквей вывозиша животы их, а преже того по церквам не искали» [192] .

190

НПЛ. С. 352–353, 384.

191

Там же. С. 460.

192

НЧЛ. С. 443.

У церквей располагались кладбища, о чем свидетельствуют летописи и археологические данные. Вот лишь несколько примеров: в Пскове в 1352 г. во время мора «негде оуже беаше погребати оумерших, все бо могилье въскопано беаше, ини и подале от церкви и опрочь церкви могилье на целых местех съскопавше, погребаху» [193] . У храма Благовещения на Мячине под Великим Новгородом находился некрополь XII–XIV вв., в котором предположительно хоронили видных светских или церковных деятелей.

193

Там же. С. 283.

Каменные церкви с их надежными подвалами порой использовались и как тюрьмы. Так, в 1342 г. во время междоусобицы, вызванной убийством боярина Луки Варфоломеевича, «яша ту Матфея Козку и сына его Игната, и всадиша в церковъ» [194] .

За пределами Новгорода, в волостях, церковная жизнь строилась по образцу города. Все приходские дела решались миром на сходе, который созывался церковным старостой и проходил в трапезной при церкви. Священники в Новгородской земле не образовывали особого сословия, ими могли быть выходцы из крестьянских общин или из посада. Более того, посвященный в духовный чин человек не порывал с миром. Если посвящался тяглый крестьянин, он становился «тяглым попом», духовное звание не освобождало его от податей.

194

НПЛ. С. 356.