Ретроградный меркурий
Шрифт:
Отщелкиваю и резко дёргаю ручник.
– Сука!
– успевает только рявкнуть он. А я - внутренне перекреститься, схватиться за ручку и упереться ступнями вперёд. Машину дёргает так, что натянувшийся ремень дезориентируя бьёт под грудью. Позвонки мои щёлкают от рывка! Мансурова кидает на руль, хлопком срабатывают подушки. Первый удар всё-таки мой! Потому что подушка вылетает навстречу твоему лицу со скоростью двести пятьдесят километров в час. Если человек не пристегнут, он получает зубодробительный поцелуй! Гораздо мощнее, чем при
И Мансуров получает. Мне тоже немного припечатывает… Но я успеваю заблаговременно отвернуть нос.
Нас неуправляемо несёт по накатанному снежному полотну. Мы соскальзываем с трассы. Машину кренит, и она совершает кульбит, улетая в сугроб за обочиной.
Вскрикнув, только успеваю, упереться руками в потолок, чтобы не долбануться головой! Мансурова бросает на меня, врезаемся, разбивая головы.
Надеюсь, у меня череп крепче!
В этой карусели не соображаю ничего. Машина, кувыркнувшись, встаёт снова на колеса.
Судорожно втягиваю воздух, пытаясь оттолкнуть его тело, которое выскользнуло за зону подушки безопасности в мою сторону. И одновременно отстегиваю ремень.
Мансуров в отключке…
Вываливаюсь из тачки.
Утираюсь светлым рукавом толстовки. Все в крови… Это он мне башкой своей в нос звезданул.
Ничего не слышу, только гул в ушах… Дезориентированно оглядываюсь, все кружится… Краем глаза ловлю ремень его кобуры.
Срываюсь обратно к нему, ногтями и онемевшими пальцами, пытаясь расстегнуть тугие кнопки и забрать ствол, пока он не включился.
Может, ему пиздец?
Но, нет!
Мгновенно приходя в себя, он вцепляется мне в горло. Глаза у него безумные, словно он в шоке.
Мы вываливается из тачки, с рычанием барахтаясь в снегу. Оружие выскальзывает из наших рук, ныряя стволом прямо в сугроб.
Хер с ним. Главное не у него!
Со злым воплем вбиваю его локтем поглубже.
Он наваливается… Руки сжимаются на моей шее. В глазах темнеет. Но шнур… Шнур в разы эффективнее, чем руки. И на ощупь сорвав его, я накидываю, затягивая из последних сил и уже практически отключаясь.
Кровь оглушающе долбит в уши, сознание уплывает, в глазах - звёзды.
Я слышу глухой удар! И… облегчение. Судорожно втягиваю воздух. Это больно, блять…
– Детка, ты как?..
Ваня…
Взмахиваю рукой, показывая три пальца.
На троечку я…
Растираю горло.
– Зубы?
Веду языком, проверяя.
– Норм. Нос сломан… И горло, - хриплю беззвучно.
– Ну и как ты могла проебать все оружие, что пришлось вступить в рукопашку?
– скептически.
– Двойка, Зольникова!
Хрипло усмехаюсь, вытирая кровь рукавами.
Поворачиваю голову.
Тварь сильно покоцана, но ещё жива. И тоже дышит. И тоже надсадно и болезненно.
– Давай, - тянет руку Иван.
– Почки отморозишь.
Вцепляюсь в его руку. Поднимает.
Опираясь на него, рассматриваю Мансурова.
Забираю Ванин ствол.
– Табельный?
–
Левый.Передергиваю затвор. Целюсь в голову. Он открывает глаза…
– Ничего не получится, Диляра… - улыбается он чокнуто.
– Ты думаешь, я не выстрелю?
– дёргаю бровью.
– Мои люди определят, что его телефон был рядом с моим в момент смерти. Подставишь своего Ивана-дурака под хим допрос? Тогда вам обоим пиздец.
– Иван-дурак телефон выложил, - брезгливо смотрит на него Ваня.
Потому что мой Иван, не дурак.
– Всё равно не получится… Ты не сможешь…
– Вань, отойди, ботинки забрызгает.
– Златовласка…
– Чего ты там бормочешь?
– напрягаюсь я.
– Златовласка очень расстроится… - хрипит он.
– Если я не приеду.
– Переживет.
Смеётся.
– В том-то и дело… В том-то и дело… Не переживет. Если я не приеду, ее ликвидирует следом охрана. А она такая… хорошая девочка…
– Ааа!!!
– срывает меня от ярости.
Пинаю его по ребрам. И смотрю как загибается.
– Тварь… Тварь!! Я тебе колени прострелю!
– А я - ей, - выдавливает он из себя.
– Ей будет обиднее, она - балерина.
Отвожу ствол. Иван забирает его у меня.
– Чего делать?
– смотрю на него.
– Полкану звонить.
– Чего там, Виктор? Разрулил?
– Ну… Объявил ЧС в связи с недоверием старшего офицерского состава командованию. Пригнал всех силовиков. Оцепил здание. Заморозил деятельность следственной питерской группы до подтверждения их полномочий на самом высшем уровне. Весело там, короче…
– Телефон мне дай его, - киваю на Мансурова.
– Позвоним полкану.
Иван силой заставляет Мансурова разблокировать. Набирает, подает мне.
– Полковник Зольников.
– Это я…
– Уф… - выдыхает.
– Иван рядом?
– Да.
Кратко описываю ситуацию, не называя имён.
– Я знаю. Лазарев отказался сотрудничать. Наотрез.
– Что мне делать?
– Во-первых, молодец, что спросила, перед тем, как сделать. Хвалю. Ценю. Во-вторых… отпусти его.
– Что?! Нет!
– Нельзя иначе. Отпускай.
– Вить!…
– Это приказ!
Растерянно смотрю в глаза Мансурову.
Он смеётся окровавленным ртом. Мерзко, как Джокер.
Присаживаюсь.
– Я тебя найду… Я ее найду, а потом тебя, - обещаю я.
Встаю.
– Вань, поехали, - достаю из багажника свое оружие.
– Ща…
Слышу несколько сдавленных воплей. Догоняет меня.
– Чего ты там?
– Стрелялку ему сломал.
– Пальцы, что ли?
– Ага… Кушать хочешь?
Заботливый мой…
– Зверски!
Глава 24 - Нежности
Я сижу у травматолога, лицевого хирурга, в платной клинике. На кресле типа стоматологического.
Иван в белом халате, накинутом на широкие плечи, стоит в дверях. Халатики тут ему не по размеру.