Ретроградный меркурий

На автопилоте отмахиваюсь от всех корочками, кто не желает меня пускать к Насте.

Нахально стаскиваю у медсестер халат. Захожу к ней.

– Настя…

– Яра!
– слезы льются по лицу.
– Они ничего не делают.

Сжимает ладонями маленький животик.

– Положили меня здесь и всё!

Губы трясутся от обиды.

– Говорят: ждите врача…

– Сейчас!
– сжимаю ее холодные пальцы.
– Сейчас всё сделают.

Выхожу из палаты.

– Заведующий отделением где?
– раскрываю корочки перед проходящей мимо медсестрой.

– Срочно. Вызывайте.

– Ой!
– осекается она, заглядывает в дверь кабинета.
– Петр Владимирович!

Заглядываю в двери. Пьет чай, мило беседует по телефону.

– Я занят!
– недовольно.

– К Вам тут… из органов.

Отодвинув ее, прохожу внутрь. Тыкаю ему в лицо корочки.

– В двадцатой палате Зольникова. Если она потеряет ребенка, Вы потеряете должность и покой, обещаю Вам.

– Ну что ж так сразу!..
– взмахивает руками оскорблено.
– Можно ведь и как-то по человечески подойти.

– Потому что надо СРАЗУ помощь оказывать!
– с яростью цежу я.

Ускорив персонал, дозваниваюсь до Сергея. Но он видимо где-то в архивах и сдал телефон.

Не отхожу от Насти. Ей страшно, она сейчас жутко ранимая. И все время ищет меня взглядом.

Время близится к часу.

И мне надо идти на прерывание. А я даже ещё не осознала, что беременная. Смотрю слепо на Настин животик… Вижу, почему-то Вариных близнецов. И страшно… А вдруг не помогут.

Полпервого прилетает Серёга.

– Настя!
– залетает в палату.

Она под капельницей.

Уступаю ему стул.

Положив руку ей на живот, нежничает, обнимает ее, целует, и что шепчет.

Ну вот…

Я тихо ухожу. Отправляю девочкам, что все более-менее. Кровотечение остановили. Обещают, что всё будет нормально.

И всё ещё успеваю на процедуру.

Как зомби иду в гинекологию. В ушах шумит. Пульс долбит в уши.

Заглядываю в кабинет.

– Подождите, Вас пригласят.

Сажусь на мягкую скамейку.

Иван обещал принимать любые мои решения на этот счет.

Неожиданно у меня начинает зарождаться какая-то внутренняя истерика. Я никогда не залетала и не делала абортов. И сейчас прихожу в ужас от предстоящего. Хотя, не на луне живу и знаю, что будет не больно и быстро. Но ужас связан не с этим. С чем-то совершенно другим. С чем-то животным во мне, иррациональным, с какими-то глубинными рефлексами.

Телефон пиликает. Опускаю взгляд на экран, чтобы отвлечься. На экране моем снова Иван. И всплывающие сообщения.

Иван: Яра, ты где?

Как я должна ответить?..

И из нашего девчачьего чата.

Эва: Девочки, посмотрите, что я у Виктора в альбомах нашла! Иван с отцом. Яра, хочешь, попрошу вам отдать?

Открываю.

А там фотка… Мужчина на руках держит годовалого пацана. Чумазого и довольного. Щурящегося от солнца. С пирожком в руке.

Улыбку я эту везде узнаю… Ванечка.

И от этого предстоящего “чистенько”, мне становится так грязненько, что хочется повыть.

Дверь кабинета открывается.

– Зольникова?

Глава 20 - Спецэффекты

– Чего долго так?
– стоит у тачки Иван.
– Я от голода почти умер.

Иван в форме и берцах, но без оружия и обвесов. Не поехал со своими, меня дождался.

– У девочек больше кабинетов.

– Гинеколог?..

– Да.

– Три часа?!

– Я к Насте ещё бегала…

– Гинеколог - не мужик, надеюсь?

– Зольников, угомонись! Ты пересмотрел порнушки с медосмотрами. Там всё врут.

– Не ломай мою ранимую психику! В порнушке всё правда, я точно знаю, сам проверял.

– Сядь за руль, - отдаю ему ключи.

– Всё нормально?
– настороженно.

– Чувствую себя хреново.

– Почему?

– Переутомление, вероятно.

Сажусь на пассажирское сиденье.

– Поехали сегодня к бабушке после ужина, заодно ее увезем? Отоспишься там.

У нас сегодня семейный.

– Я не могу, Вань. Шеф только до обеда отпустил.

– Мансуров… - недовольный вздох.

Демонстративно стучу ногтями по экрану телефона, шлепая Ивана по прессу.

Заткнись, Вань!

Он не может слушать нас круглосуточно, но робот реагирует на ключевые слова и потом предлагает к прослушиванию именно эти фрагменты. Я думаю, свою фамилию он вбил как ключевое.

Прищурившись, Иван мстительно косится на меня.

За грудки притягивает к себе.

– Целуй…

Господи, когда ты уже повзрослеет, дурень ревнивый!

Чмокаемся несколько раз. Улыбается, обшаривая мои карманы.

– Что ты там ищешь, Зольников?

– Это досмотр… - похабненько.
– Бедра раздвинь…

Нет… Пусть никогда не взрослеет!

Вытаскивает шприцы и кастет. Дёргает удивленно бровями.

– Это зачем?

– Лекарство…

– Для кого?

– Для больных! Положи обратно.

Послушно засовывает в карманы.

– Что там по новым маршрутам у нас? Ничего не появилось?
– намекаю ему на трекер.

– Увы…

Сегодня последний день месяца.

– А адресат?

– Баба Яга занимается этим вопросом.

Баба Яга у нас - полковник. Братья давно ещё окрестили.

Мы едем к зданию управления. По дороге съедаем по коробке фаст-фуда. Он ведёт, я кормлю его.

– А ты чего мне блинчик не оставила, - возмущённо.

– Неа, сама все съела.

– Э-э-э… Зольникова! А как же я? Я тоже хочу сладенькое.

Пацан…

К горлу подкатывает ком, к глазам слезы.

Мда… Совсем ты плоха стала, Зольникова. Рука-лицо просто!

– Яр?.. Ты чего?

– Ничего… - истерично смеясь над собой, шмыгаю носом и вытираю накатившие слёзы.

Это что такое, блять, за спецэффекты?! Как с этим функционируют??