Реванш Генерала Каппеля

– Товарищ генерал, к вам Сергей Алексеевич.

Каппель удивленно посмотрел на своего адъютанта. Полковник Василий Осипович Вырыпаев был его давним другом, несмотря на разницу в положении. И раз он назвал его по-новому обращению, то сделал это специально. Тесть еще ни разу не просил о вот такой встрече, официальной, раз спустился на второй этаж. Обычно они встречались за столом поздним вечером наверху. Там были более удобные и невысокие комнаты, в которых ютились многочисленные жители огромного лишь по скромным сибирским (отнюдь не петербургским) меркам величественного здания.

– Проси, Вася.

Вошел тесть, сильно постаревший, почти преклонного возраста, все же ему шестьдесят шесть лет в этом году исполнится, в потертом донельзя сюртуке, единственной своей приличной для выхода одежде. Каппель молчаливым, но радушным жестом указал на второе кресло, с интересом посмотрел на окладистую седую бороду, тщательно расчесанную, такие носили во времена императора Александра Третьего, того самого, которого в газетах «Миротворцем» именовали.

– Странно услышать в этих стенах обращение «товарищ».

– Лучше быть товарищем полководцев Суворова и Скобелева, чем разрушителей России типа Ленина и Троцкого. Само слово тут не виновато. Мне здесь по сердцу народная мудрость, гласящая, что гусь свинье не товарищ. У вас какое-то дело, Сергей Алексеевич, как я понимаю? В чем его суть, раз вы не стали его обсуждать за ужином?

– Не хотел беспокоить Елену Александровну, Владимир. Я вчера ездил на станцию Иннокентьевскую, упросил вашего адъютанта помочь. Там сгружено оборудование моего завода в Мотовилихе, его успели эвакуировать перед подходом красных к Перми. И в бараках много рабочих, мастеров и даже три инженера – все с семьями ютятся, в холоде. Кормят их скудно, но не это печалит, а то, что есть оборудование и желающие принести пользу люди, но нет в них потребности, ваше высокопревосходительство. Сегодня я посетил бывшие обозные мастерские на берегу Ушаковки – там вполне подходящие для монтажа оборудования помещения, подведено электричество с городской станции, есть телефон, рядом река. А людей можно временно поселить в казармах казачьего полка – из трех зданий два пустуют, сотни на фронте, а там только учебная команда.

– Так, очень интересно. Простите, но я не знал об этом. Как ваше здоровье, Сергей Алексеевич?! Тут у меня не праздный интерес – вы, как бывший начальник Пермских пушечных заводов способны, нет, не восстановить производство, а хотя бы обеспечить действенный ремонт пушек и стрелкового вооружения, а также различного технического оборудования, тех же автомобилей и аэропланов?! Это очень важно!

– Думаю, возможно. И здоровье мое позволит…

– В какой срок такое вероятно?

Каппель раскрыл папку, достал листок гербовой бумаги и стал быстро писать. А сам подумал, что его тесть просто горит любимым делом, подошел обстоятельно, изучил со всей тщательностью вопрос, и лишь потом пришел на аудиенцию, причем не как к зятю, а к военному министру. И мысленно отметил, что тесть категорически не желает просто жить отставным пенсионером, а старается принести пользу общему делу.

– Шесть недель…

– Месяц, - жестко произнес Каппель. – Сейчас война, а промышленного производства у нас нет, как и ремонтных мощностей. Вся необходимая помощь вашему делу будет незамедлительно оказана. Так что надеюсь на энергию вашего превосходительства. Возьмите приказ!

Каппель размашисто подписался, положил на стол ручку, протянул листок бумаги тестю. Негромко произнес:

– Спасибо вам, Сергей Алексеевич, за ваше искреннее желание помочь общему делу. От лица армии благодарю!

Москва

председатель РВС республики

Троцкий

– Нет, это ж надо быть такими тупицами!

Ленин, чуть подволакивая ногу, неспешно прошелся по кабинету, мягкий ковер глушил шаркающие шаги вождя русской революции. Владимир Ильич был серьезно болен, это ощущалось, но еще полон оптимизма и энергии – известия с фронтов вот уже три месяца шли исключительно победные, что само по себе служило неплохим лекарством.

Но, как обычно водиться в России, в конце концов, на любую бочку меда найдется большая ложка дегтя. И такая была влита в Иркутске – и отнюдь не ложка, а зловонное ведро. Махнуть бы рукою на этот городишко, сколько их взято на штык Красной армией, но именно там белые ухитрились освободить своего «Верховного правителя», и что намного хуже – вернули себе весь золотой запас бывшей империи.

– Я несколько раз предупреждал Смирнова и Эйхе – нельзя зарываться на восток! Нам не нужна война с Японией – такой враг еще не по зубам! Нет, ну какие тупицы – так прос...ть уже находящуюся в руках победу! Они даже Колчака расстрелять не удосужились! Ишь ты, какой выискался у нас товарищ «твердокаменный» – «буфер» ему не по нутру, отказался принимать из принципов?! Настоящий большевик, если нужно, должен не то, что «похабный мир» заключить, но сожрать чужое дерьмо с аппетитом, если обстановка того от него потребует! Нужно быть гибким, учитывать все тонкости текущего политического момента, головой думать, на то она и дана! «Твердый» он, а Колчака казнить в первую очередь нужно было, и лишь потом к чехам в эшелоны бежать! За такое расстрелять мало!

Само слово «расстрелять» Ленин произнес с каким-то непонятным сладострастным удовольствием, раскатывая букву «Р», видимо такое ему доставляло определенное наслаждение. Затем Владимир Ильич уселся за стол, на котором стояла лампа с зеленым абажуром, и зачем-то включил ее, хотя писать явно не собирался.

– Ничего не поделаешь, свой дурак иной раз намного опаснее любого врага, - Троцкий усмехнулся, стекла очков сверкнули. Узкая черная бородка придавала ему загадочный мефистофельский вид. А может, так и было, ведь не зря многие, и друзья, и враги, называли этого человека злым гением, а то и настоящим демоном революции. Именно он выпестовал трехмиллионный по числу, чрезвычайно громоздкий, но эффективно действующий военный механизм молодой Советской республики, известный уже всему миру как Рабоче-крестьянская Красная армия.

– Да и царские генералы тоже знают свое дело, стоило Эйхе прозевать, как он тут же получил ответный удар. Наш латыш просто недооценил врага, Владимир Ильич, за это и поплатился. А вот что золотой эшелон потеряли, так это плохо – если белые его с толком потратят, долго еще трепыхаться будут на востоке, пока мы их окончательно там не передушим!

– Вашими бы устами медку пить, батенька! Здесь мы их вскорости передавим, но вот там… Сомнительно, ситуация в тамошних местах архисложная! Вместе с белыми атакуют интервенты – с чего бы тогда им не удирать на восток как раньше, а воевать?

– Чехи, не японцы, Владимир Ильич…

– Постой-ка, - довольно резко и невежливо оборвал Троцкого Ленин, и, коснувшись пальцами широкого лба, надолго задумался. И вскоре лицо его озарилось радостной улыбкой.

Лев Давыдович нисколько не обиделся – «Старик», а так вождя называли за глаза его соратники, был очень ехидным в общении с товарищами по ЦК, часто грешил острым словцом, на грани оскорбления. На его долю приходилось и «политическую проститутку» один раз принять, «иудушку» многократно от вождя слышать. Ничего, привык, даже не обижался теперь – сам такой! И намек на «похабный мир» привычно проигнорировал – ведь именно его в январе 1918 года Троцкий отказался заключать с немцами в приснопамятном Бресте. Таков Владимир Ильич – всегда найдет повод для булавочного укола, чтобы напомнить о свершенных ошибках.

– Нет, не японцы, вы правильно заметили, батенька. Тут Антанта чувствуется – им усиление Японии в тамошних местах совсем ни к чему. Каппель ведь войсками «учредилки» на Волге командовал? В правительство его «политцентровцы» вошли, а кто их до того поддерживал? Эсеровский вонючий душок от всего этого ихнего «коалиционного правительства» идет, «попутчики» решили себе кусок послаще оторвать, да там отсидеться, пока мы их к общему знаменателю всем скопом не подвели!

Ленин ехидно засмеялся, радостно потирая руки. Троцкий, хоть и развалился в кресле, сразу насторожился. Давнее общение с вождем его научило – если тот лучится весельем, значит, какую-то особенную пакость своим противникам выдумал.