Реванш Генерала Каппеля

Тесть сдержал данное им слово – опытный инженер и директор в одном лице с нескрываемой радостью вернулся на службу, тяготясь вынужденным бездельем. Он с неуемной, почти юношеской энергией окунулся с головой в знакомое дело. Бывшие обозные мастерские за месяц переоборудовали в арсенал, со складами и различными мастерскими – в последних поместили оборудование эвакуированных Пермского орудийного и Ижевского оружейного заводов. Оборудование последнего случайно нашлось в Военном городке, вместе с многочисленными семьями работников, что терпели там страшную нужду холодной зимою в практически неотапливаемых бараках, в которых до того содержали германских и австрийских пленных.

Необходимые для возобновления производства и ремонта материалы, пусть в малом количестве, нашли в самом Иркутске, но большую часть пришлось срочно заказывать в Харбине и Владивостоке. А также отправить заявки через посольство в Японии, однако их прибытие ожидалось не раньше мая, а то и ближе к лету.

Работы уже начались – неисправное вооружение ремонтировали, заодно в самом скором времени наладят производство повозок, полевых кухонь и лафетов – то есть всего того, что производилось и раньше в просторных мастерских на берегу Ушаковки. Теперь оставалось надеяться, что пушки, винтовки и револьверы вскоре тоже начнут поступать, однако сейчас все внимание уделялось именно системам Виккерса и Браунинга. Остальные пулеметы, главным образом французские Сен-Этьены и Гочкисы (к которым осталось мизерное количество патронов), а также изредка встречающиеся трофейные германские и австрийские, числом в добрые две сотни, необходимо было как можно быстрее сбыть китайцам. Генералы, властители провинций «Поднебесной», больше похожие на сатрапов, ведут постоянные войны между собой, как псы грызутся из-за кости, покупают оружие сейчас, где только возможно. А потому от паршивой собаки хоть шерсти клок!

Благодаря своей «внутренней памяти», а также опыту, полученному в боях, шедших уже беспрерывно вот уже почти шесть лет, Владимир Оскарович прекрасно осознавал необходимость максимального насыщения стрелковых подразделений уровня взвод-рота столь нужным автоматическим оружием. Главным образом ручными пулеметами, которые многие военные сейчас именовали ружьями-пулеметами или иногда авто-ружьями. И потому что их вполне мог переносить один человек (данное оружие меньше одного пуда весом, редко больше) – в отличие от станкового пулемета, который чуть ли не втрое тяжелее. Пятью номерами расчета трудно обойтись, так как одна коробка с лентой на тридцать фунтов по весу тянула. А их требовалось не менее шести, а то и восьми, для продолжительного боя.

Вот только ручных пулеметов было до прискорбности мало, пригодных систем едва полтысячи набиралось, причем их львиная доля была передана чехами. Главным образом британские и американские «Льюисы» (о которых шли самые хвалебные отзывы от воевавших на фронте офицеров), но из четырех с половиной сотен только четверть успели раньше переделать под русский патрон, все остальные пока собрали и отвезли в арсенал. Остальные системы представляли десяток древних датских Мадсенов, что были закуплены военным ведомством сразу после злосчастной русско-японской войны, около тридцати новых автоматических винтовок Браунинга – а вот о таком оружии русским приходилось пока только мечтать.

Встречались и громоздкие немецкие МГ ноль восемь дробь пятнадцать – переделка станкового Максима германской конструкции в ручной пулемет на скорую руку, весьма неудачная, к слову сказать. Лишившись лафета, такой монстр, с водяным кожухом для охлаждения, приобрел приклад и сошки. А потому «ручным» мог считаться только на словах, имея вес в добрые полтора пуда, таскать который было трудно и физически сильным солдатам. А если добавить тяжеленые коробки с лентами, то систему можно было считать лишь отдаленно «облегченной».

Имелось более двух сотен авторужей Шош, попавших к чехословацкому корпусу прошлым летом поставками из Франции, чьи достоинства заключались только в небольшом весе конструкции (чуть больше американской) и относительно дешевом производстве, которое в нынешней Сибири, понятное дело, наладить было невозможно по определению. Да и зачем выпускать тут устаревшую и непригодную систему?!

Участь их также была предрешена – «шоши» наскоро ремонтировали, обильно смазывали и укладывали в ящики вместе с немногими оставшимися у белых частей французскими винтовками «Лебель», и, по мере наполнения вагонов, прямиком направляли до станции Маньчжурия для передачи китайцам. Благо последние гарантировали обмен прямым «бартером» (да и к чему китайское серебро, когда своего золота вполне хватает) на продовольствие, ткани и прочие нужные сейчас для населения товары. Которые можно с легкостью закупить на линии КВЖД, где настоящий французский коньяк стоил гораздо дешевле аналогичной бутылки, но купленной в старинном магазинчике или лавке где-нибудь в Провансе или Гаскони.

Та же участь быть проданным (но чуть позднее, через пару лет) воякам из Поднебесной ожидала и немногие японские системы. Их станковые пулеметы (почти копия французского «Гочкиса», но только под японский патрон), а также вполне надежные винтовки «Арисаки» (практически не уступающие русским трехлинейкам по всем характеристикам), которых имелось в войсках около семи тысяч будут проданы. Зависеть от страны Восходящего Солнца в поставках столь нужных и редких патронов не хотелось…

– Товарищ генерал, вам особой важности телеграмма из Екатеринодара! Только пришла в Иркутск!

Каппель сразу повернулся к вошедшему в кабинет адъютанту, услышав негромкие слова. Полковник Вырыпаев мог зайти сюда только в случае чрезвычайно важных известий, действительно безотлагательных. Генерал взял листок бумаги с наклеенными строчками, внимательно прочитал текст, непроизвольно дернувшись головой. История начала серьезно меняться, такового просто не могло быть. А что передали телеграмму открытым текстом, не шифруя – то совершенно правильно, потому она дошла очень быстро до Иркутска через полмира, и двух суток не прошло. Да и не сохранишь в тайне такое ошеломляющее известие. Офицеры на него смотрели молча, в их глазах застыла нескрываемая настороженность и тревога.

– Господа, очень скверные известия, - слова правителя прозвучали глухо в полной тишине. Владимир Оскарович тяжело поднялся со стула и размашисто, истово перекрестился.

– Позавчера утром под Армавиром в ходе обстрела красной артиллерией погиб главнокомандующий Добровольческой армией генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин. На его место в ходе немедленно собравшегося Военного Совета ВСЮР был выбран прошлым вечером прямой восприемник – генерал-лейтенант барон Петр Николаевич Врангель, бывший командующий Кавказской армией…

Владивосток

командир 1-го батальона

Владивостокского военного училища

подполковник Хартлинг

– Непривычно как-то, товарищи офицеры. Угольники вместо обычных лычек, да и звездочки на погонах теперь не только маленькие, но и большие. Нелегко будет привыкнуть к новым знакам…

– Думаю, произошло совершенно наоборот, теперь все стало предельно четким и понятным, - Хартлинг чуть скосил глазом на свой погон. На зеленом суконном поле с белой выпушкой по краям виднелись две большие звезды – если прежние три маленькие были, с полдюйма, то новые выдавлены шириной в два сантиметра из тонкой жести серо-стального цвета. Погоны и знаки различия, как стало известно в последние дни, были срочно изготовлены в самом Владивостоке по переданному из Иркутска по телеграфу описанию, благо никакой сложности это дело не представляло.

– Новые погоны одинаковы для всех категорий или классов военнослужащих. Просветов на погонах теперь не будет, потому штаб-офицерские чины необходимо было выделить особыми, большими звездочками, в отличие от прежних маленьких, что предназначены только для обер-офицеров и вновь введенных под-офицерских званий, к которым в Сибирской армии теперь будут относиться прапорщики и подпрапорщики. Последние в императорской армии являлись высшими из нижних чинов, находящиеся только в запасе по армии, в отличие от зауряд-прапорщиков, что ныне лишились собственной приставки к своему чину.