Реванш Генерала Каппеля

Главнокомандующий взял в ладони запечатанный конверт с посланием генерала Каппеля – несмотря на молодой возраст, тот у него вызывал искреннее уважение. Еще бы – превратить отход через всю Сибирь в победоносное контрнаступление, ведь Сибирская армия прошла уже полтысячи верст и находится на близких подступах к Красноярску. Прочитав послание, Антон Иванович не поверил собственным глазам – на секунду возникла даже мысль, что сибиряки знают ситуацию на Кубани лучше него. Вот только выводы и предложения Владимира Оскаровича были для главнокомандующего ВСЮР абсолютно неприемлемыми.

«Вздор! Нельзя быть настолько хитрым и циничным интриганом! Здесь не Сибирь, такого не поймут, хотя казаки могут цепко ухватиться за данную идею. Лучше о ней им ничего не знать! Однако, каково предвидение, не зря он стал главой Сибирского правительства и правителем этой ДВР. А мне ведь следует огласить главное послание прямо на войсковом круге – должно пронять Раду до самого нутра. Теперь можно рассчитывать на спасительный итог, шансы появились весомые!»

Глава 2

Глава вторая

15-16 марта 1920 года

Иркутск

главнокомандующий Восточным фронтом

и Правитель Дальне-Восточной России

генерал от инфантерии Каппель

– Мир с большевиками настоятельно необходим, я с вами тут полностью согласен, господа. Мною отданы соответствующие приказы генералу Сахарову – переговоры с красными уже начались на ближайшей к Красноярску станции. В самые ближайшие дни все должно решиться к нашей выгоде, иначе, зачем заниматься этим делом. Уважаемый Петр Васильевич, вам, как министру по иностранным делам, следует незамедлительно отправиться туда и принять участие в работе нашей делегации. Только подписание соглашения, если в Красноярск не прибудет нарком по иностранным делам из Москвы, или не назначат специального уполномоченного, будет исключительно делом военных. Подпишут соглашение командарм Эйхе от большевиков, а с нашей стороны поставит подпись генерал-лейтенант Сахаров. Поезд для вас уже подготовлен и сегодня вечером будет готов к отбытию с вокзала.

– Владимир Оскарович, ко мне вчера обратились с заявлением по этому поводу послы союзных держав. С пожеланием участия в мирной конференции с большевиками, пусть в качестве посредников. Определенную заинтересованность выражают англичане и, особенно, японцы.

– Откажитесь под самыми благовидными предлогами. Если они станут участниками переговоров, то, простонародно выражаясь, снимут с них сливки – мы будем в проигрыше, так как это придаст большевикам уверенность в своих позициях. Такое недопустимо категорически!

– Я с вами согласен, Владимир Оскарович.

Каппель надолго задумался, медленно, как бы нехотя крутя в пальцах не подкуренную папиросу – разговор между министрами шел сейчас приватный, за такой традиционной утренней чашечкой кофе ежедневно происходил обычный обмен мнениями. Заседание Сибирского правительства, как обычно, начиналось во второй половине дня, иногда ближе к вечеру, после того как члены Сибирской директории разбирались с делами в своих подотчетных ведомствах. А там их постоянно поджидала масса чиновников и посетителей, управляющие с докладами и стопки входящих и исходящих документов, на которых срочно требовалась нанести подпись министра. Так что после заседания правительства члены Сибирской Директории частенько оставались на службе, а вместе с ними и весь их министерский аппарат – уходить раньше начальства со службы никто не смел, дабы не быть заподозренным в небрежении обязанностями и лени.

Чиновники уже втянулись в такой ритм, никто из них не роптал. Только иной раз с тоской вспоминали о «золотых» омских денечках, когда при двух выходных появлялись на службе с десяти часов утра и находились на ней до четырех часов дня, абсолютно не ощущая дыхания войны. Однако после эвакуации жизнь круто изменилась. Тыл перешел на такой же ритм жизни как фронт, и сейчас никто не брюзжал открыто, потому что нерадивые боялись отставки – «ледяной исход» через всю Сибирь выбил из усталых людей все пустое и никчемное, что раньше казалось очень важным и значимым.

Иркутск за истекшие шесть недель преображался на глазах с каждым прожитым днем – в него фактически возвратилась мирная жизнь, хотя на той стороне Ангары дымил бронепоезд, в стальных башнях которого угрожающе топорщились трехдюймовые орудия. На очищенных от грязноватого снега улицах, для окончательного успокоения горожан, частенько проезжали конные патрульные с желтыми казачьими лампасами. Да вместе с милиционерами стояли пикеты сибирских стрелков – на граненых штыках винтовок играли сверкающие блики от яркого весеннего солнца.

Самый большой сибирский город, единственный, в котором число жителей еще в германскую войну перевалило за сто тысяч человек, вполне достойно выглядел в качестве столичного центра новоявленного государства под бело-зеленым флагом, с просто огромной территорией и чудовищным малолюдством на ней. Население едва превышало три миллиона граждан. Большинство народа проживало вдоль тонкой нитки протяженной железнодорожной магистрали Транссиба, что шла от затерянного в тайге Канска до стоявшего на берегу живописной бухты Владивостока. Но это тонкая южная часть, наиболее приспособленная для жизни. Над ней нависал огромный северный массив до самого полярного края с тундрой и вечной мерзлотой, тянувшийся далеко на восток. Тысячи долгих верст пути – порой нехоженых дорог до самых огнедышащих вулканов далекой Камчатки, о которую бились холодные волны Тихого океана.

Каппель подошел к высокому окну – здание правительства, в котором раньше пребывал Русско-Азиатский банк, стояло на пересечении двух главных улиц города – Большой и Амурской, в конце последней высились массивные одноименные ворота, хорошо видимые из кабинета. Везде люди, торгуют магазинчики и лавки, часто проезжают извозчики. В голове промелькнула мысль, что в такой вот пролетке могут провести пудов так десять чего-нибудь взрывающегося, и мало не покажется никому. Но генерал отогнал ее – ему не пристало бояться смерти, и как можно запугать ею того, кто сам много раз умирал. Да и ставший правительственным район хорошо охранялся войсками, а извозчики сотрудничали с милицией и постоянно проверялись на лояльность новой «старой» власти.

Здание промышленного училища через дорогу временно передано министерству внутренних дел, а наискосок «Гранд-отель» служил местом проживания членам правительства. В городе остро не хватало больших зданий – одним только иностранным посольствам, что экстренно возвратились в Иркутск после короткого вояжа в Забайкалье, потребовалось полдюжины двухэтажных особняков. Эвакуированные министерства и ведомства заняли добрый десяток домов, а ведь в городе действовал основанный еще в 1918 году университет, несколько военных училищ и кадетских корпусов (как местные, так и перевезенные с запада) с военно-фельдшерской школой, больше десятка гимназий с различными училищами.

Конечно, по мере стабилизации обстановки на территории различных районов ДВР столицу придется понемногу «разгружать». Несколько эшелонов с беженцами и эвакуированными из Омска присутствиями уже отправились на «постоянное поселение» за Байкал – в города Читу и Верхнеудинск, там местные образовательные и управленческие учреждения испытывали острую нехватку подготовленных кадров. Тем более тех, кто был, безусловно, лоялен к «белой» власти – иначе бы многие тысячи людей не бежали на восток в насквозь промороженных вагонах, испытывая в долгом пути чудовищные лишения и беды.