Реверанс со скальпелем в руке

– А чем может грозить такое опекунство? – уточнила я.

– Спокойством и безопасностью? – пожал он плечами.

– Нужно ехать к нему?

– Я поговорю с ним предварительно. И сообщу вам.

– Тогда действуйте, Жак, буду бесконечно вам благодарна. Но, пожалуйста, вначале узнайте цену такой помощи. Мне кажется, просто так даже де Роган не станет ввязываться в неприятности, - помолчала я, вспоминая, что собиралась еще сказать.

– Да… у нас еще одно и это тоже важно - Рауль не учил меня хозяйствованию на бумаге. Я не разбираюсь в налогах и податях. А значит могу пустить по ветру всё, чего он достиг вместе с Ло. Не хотелось бы - это наследство сына. Наверное, нам нужен хороший управляющий? А то может вы сами переедете сюда вместе с женой – навсегда? Мне кажется, вам здесь нравится. Годы идут… будем держаться вместе.

– Спасибо, мама... Я тоже приглашаю вас, мсье Дешам, - отозвался Франсуа.

– Я подумаю, посоветуюсь как лучше, Мари… Франсуа, – кивнул Дешам, - но честный управляющий – редкость.

– К сожалению, Жак. А то я оставила бы Ло, когда Франсуа поступит в военную школу и уехала в Безансон – как тогда. Хотя… что я, на самом деле, могу? – попыталась я скрыть гримасу улыбкой, но, наверное, не получилось.

– Не смейте ни в чем винить себя!
– злился доктор и я поняла, что сейчас и его нечаянно обвинила.

– Простите, Жак, но не оставляет мысль, что я могла что-то сделать – в самом начале. Предотвратить. И еще…

– Франсуа, прошу вас - оставьте нас на несколько минут. Мне нужно говорить с вашей матерью, - резковато попросил Дешам.

– Простите, мсье, - выпрямился сын в кресле. Голос дрогнул, но он продолжил: - Но я считаю, что имею право знать всё.

– Простите, виконт, я всё забываю, что вы уже выросли, - сбавил тон доктор, - что вы там себе надумали, Мари? Говорите, мы это подробно обсудим… иначе это съест вас, сожрет с потрохами!

– Трутневое молочко… Это природный гормональный препарат. Рауль принимал его регулярно… я сама установила норму. Это могло спровоцировать то, что случилось. И еще я приучила его к частым тёплым и даже горячим ваннам... И может, если бы я раньше…

– Что - вы?! Взрезали бы его, чтобы заботливо полюбопытствовать – а вдруг сможете помочь? Смогли бы сделать это на фоне прекрасного самочувствия? Да и кто бы вам разрешил, Мари? Только не он! А молочко принимал и Андрэ, насколько я знаю.

– Да, мсье, - согласился тот, - и чувствую себя прекрасно. Как мужчина тоже.

– Шарль-Александр де Вюртемберг – отец Рауля, умер от такой же болезни, но в более преклонном возрасте. Это просто наследственность, Мари. Хотя и то ранение тоже как-то могло сказаться. На сроках?

– Маловероятно… хотя влияние травм в генезе опухолей полностью не исключают. Накопление рубцов…

– Так значит - и я…?
– потерянно перебил меня сын.

– Вы – нет, виконт, - отрезал доктор, - вы сутью своей природы пошли в материнский род, а такие болезни передаются только по отцовской линии.

Я выдохнула, понимая почему он хотел разговора наедине. И благодарна была, что эту ложь Дешам взял на себя.

– Но, безусловно, - продолжал доктор, - вам нужно быть настороже – стараться не застудить нижнюю часть тела и избегать неразборчивых любовных связей.

– Благодарю, мсье… - бормотал, розовея, сын: - Отец объяснял мне природу телесной любви и опасности её тоже.

Я выдохнула… и хлынули слезы – сами по себе, неконтролируемо. Мне не мешали.

Осторожно высморкавшись в платочек, я вдруг улыбнулась. А я бы послушала – какими-такими словами…? Как это звучит, если куртуазно? Или было озвучено прямо, как между мужиками принято – безо всяких прикрас? Тоже послушала бы. В любом случае... спасибо, Рауль, и здесь вы позаботились о сыне.

Глава 30

Два сундука с моими платьями и одеждой Франсуа были привязаны к задку кареты, Андрэ тоже уложил свои вещи, а Беата совала под сиденья отдельные корзинки с едой:

– Мадам, говорю вам, как женщине, им – бесполезно: корзина с краю – это ваш ужин в Божё. В гостевом доме непонятно чем кормят… говорят, там поросята месят собой навоз в загонах. Вторая корзина – завтрак… мсье Франсуа любит мои пироги с грибами и жареной капустой. А вот эта – перекусить, если вдруг… это же мужчины!

Мы не спешили, время было, да и гнать экипаж по каменистой дороге было глупо – зубы растеряешь. Так что ехали неспеша, с остановкой на ночь, а потом уже прямо – до самого Безансона.

Поздняя осень не радовала пейзажными красками, но, сняв укрытие из листвы, обводы и подробности окружающей местности открыла в мелочах и подробностях. По дороге мы видели водяные мельницы и каменные фермы, скрытые раньше лесом. Здесь народ жил на отшибе, выращивая зерновые, овощи, кроликов, курей, коз… Холмы стали ниже, распаханных полей – больше, потом дорога опять пошла в гору.

Я смотрела на всё это и продолжала спать душой. Включиться в жизнь полностью, по-настоящему не получалось. Старалась, чтобы не заметно было насколько трудно мне не отвлекаться в разговоре, внимательно слушать, что-то решать. Боялась, все видят как мне хочется туда – за ним, и чтобы вместе с ним. Положа руку на сердце, ту свою жизнь я покончила самоубийством. Перешла черту, обесценив саму жизнь по сравнению с чем-то другим. Сейчас у меня был Франсуа и ответственность за него, и все равно страшно - вот я проснусь… окончательно приду в себя, пойму, осознаю, приму… и накроет так! И моё чувство самосохранения снова треснет по старому шву.

Наверное, все-таки я была не самой лучшей матерью – мне мало было Франсуа. Даже с ним дом оставался пустым… этот мир – тоже. С Раулем ушло что-то слишком важное. Мысли были…я вообще стала много думать – слишком много. Додумалась до того, что половинка души, которая отвечает за радость, уже где-то там – перебралась ближе к нему. Это грело… только это теперь и грело – надежда.

Безансон встретил нас мелким дождём и затишьем – горная долина укрывала город от ветров. Хлынули воспоминания, я чуть оживилась и представляла сыну город, как представлял мне его однажды красивый шевалье… не получалось вспомнить его имени.

– Это и есть цитадель Вобана, где служит мсье Дешам, мальчик мой. А Безансон уникален благодаря необыкновенно красивому изгибу реки…

– Да, мама! Когда-то он располагался исключительно внутри речной петли и считался неприступным. Ну и благодаря крепости, конечно. Отец описал мне в подробностях её фортификационные характеристики, состав гарнизона и его вооружение, - горели глаза у сына, - а мсье Дешам обещал провести внутрь, вот только раздобудет пропуск. Я хотел бы видеть пушки.

– Обещал – сделает, - вздохнула я, - Дешам умеет держать слово.