Ревизор Империи

— Застежка — липучка.

— Да, мы тоже так назвали.

— А из чего сделаны крючки… репьи?

— Обычный репейник. Только неизвестно чем обработан. Впрочем это все на один — два номера, прислуга все время перешивала на запасные. Осыпаются.

Попаданец не стал бы лепить горбатого, подумал Виктор, придумал бы нейлон и ультрафиолет. Они ж на мелочи не размениваются, эти попаданцы, им надо осчастливить человечество, или хотя бы нагнуть полмира. Значит, у немцев попаданца не было… Да нет, же, это ничего не значит, сказал себе Виктор. Попаданец может ни бум — бум в технике и химии. Немцы ищут человека из будущего, они верят в невозможное, значит причины были. Оттого агентура и бросилась, как преступники, вошедшие в азарт при виде легкого, неслыханного куша. Анни наблюдает, как ее подельщики убивают людей, и играет в дамский роман на фоне трупов, играет самозабвенно, уходя в роль всем телом и душой. Флукос создает образ демонического злодея в маске, Ярчик — Айзенкопф — благородного рыцаря, что возвращает пленнику его шпагу. Как там, у Стругацких — "Отягощенные злом"? Черта с два, это окрыленные злом. Веристов рассчитал точно — пустил слух именно в тот день, когда они были готовы слететь с катушек. И Айзенкопф не стал готовить ситуацию, а бросился напропалую втирать со Швейцарией…

— Николай Семенович! Вы живы? Да как же это… Разве можно?.. А ну как убили бы… весь розыскной пункт же без начала… черт…

Из коридора, споткнувшись о ближнее тело в темно — синей поддевке, валявшееся ничком, пробирался Дионисий, в расстегнутом мундире, пряча в кобуру угрожающего вида "Кольт — Браунинг". Следом за ним в дверях возникло некое подобие омоновцев — трое в черной фоме, в здоровенных солдатских ботинках, черных стальных шлемах Адриана и обшитых тканью бронежилетах из прессованной проволоки. Двое из них были с уже знакомыми Виктору подобиями "Стена", третий держал в руках нечто более внушительное, с деревянным прикладом. Девайс напоминал "Томми — ган", но отличался огромным, как у "Льюиса", диском магазина и торчащими книзу пулеметными сошками.

"Вот и верь в советские фильмы про жандармов…"

— Дионисий Павлович, приведите форму в порядок и доложите обстановку, — поморщившись, отрезал Веристов.

Дионисий застегнул пуговицы и вытянулся в струнку.

— Докладываю. Наш человек доложил о стрельбе из аптеки по телефону. В оружейной мне доложили о том, что вами взят по оперативной надобности малый пулеметный пистолет системы Прилуцкого. Прибыл на место со штурмовым полувзводом.

— Полувзвод отправьте в казармы. Вышлите мой автомобиль и с ним человека три из лучших стрелков, поставьте рядом с домом в переулке. Организуйте наблюдение за толпой и домом силами агентуры из близлежащих домов. Когда народ разойдется, подошлете агента в штатском для дальнейших указаний. Вопросы есть?

— Никак нет — с!

— Исполняйте.

От виселицы, похоже, отвертелся, подумал Виктор. Пока отвертелся. Непонятно, почему начальник гостапо сдал всю добычу конкурентному ведомству. Впрочем, в шкуре гостаповца немецкие шпионы донимать точно не будут. Как там у Кэрролла — Снарк оказался Буджумом? Хоть горшком, лишь бы не в печь.

Дальше размышлять не хотелось. Не хотелось задавать вопросы капитану и узнавать подробности, не хотелось строить из себя суперагента. К горлу накатывал комок, вызывая тошноту — не из-за крови и трупов, нет. В ушах, как сигнал поломанной материнки, стоял тонкий комариный звон; он понял, что их заложило, как после самолета.

На автомате Виктор почувствовал, что надо прийти в себя, а для этого чем-то себя занять. Он нагнулся и поднял залетевший под кровать браунинг, еще хранивший тепло выстрела, достал обойму и начал по одному снаряжать возвращенными патронами. Кто знает, может тут через секунду опять понадобится. Потом надо будет почистить.

Он ушел в себя, тупо смотря, как прибывшие полицейские брезгливо, боясь выпачкать форму, утаскивают тела из коридора, и как доктор с желтым кожаным чемоданчиком усаживает Веристова на стул, чтобы промыть рану и наложить нормальную чистую повязку. Место происшествия никто не осматривал и не фотографировал, протоколов не писали, понятых не приводили. Скорее всего, жильцов предупредят о неразглашении.

Переступая через кровавые следы, в комнату вошла мадам Безносюк; трофейные купюры спасли ее от начинающегося обморока гораздо лучше, чем нашатырный спирт, и через мгновенье она, стоя в своем темно — зеленом платье фертом посреди комнаты, оценивала масштабы разгрома и планировала, кого пригласить, от поломойки до стекольщика. Полученная сумма устроила ее настолько, что она была не против повторения.

Пришел поручик и капитана вызвали по делам. Он вежливо откланялся.

Виктору никто не предлагал никуда пройти, и в конце концов конце концов в комнате они остались одни с начальником тайной полиции — Надя забрала у него рубашку застирать от крови. Вечерело; закатное солнце окрашивало в розовый цвет крыши казарм и видневшийся вдали парадный подъезд Старого Корпуса. Из разбитого окна доносился галдеж толпы и хриплые крики урядника: "Па — прашу разойтись! Преступники схвачены! Па — прашу не толпится!". Но народ отступал подальше и продолжал глядеть. На крыши соседних домов через слуховые окна полезли мальчишки, кто-то залезал на неокрепшие деревца, чтобы не пропустить ни единого момента события.

Хотелось завалиться с ногами на кровать и тупо смотреть в потолок.

— М — да, — промолвил Веристов, разглядывая повязку на голове в осколок зеркала, — пожалуй, я единственный здесь раненый.

— Ваш автомат, — Виктор кивнул в сторону комода. — В следующий раз держите его на ремне, так труднее отобрать.

"Если просто отмазывал от армейцев — сейчас спросит, откуда знаю."

— Спасибо. Мы их недавно получили.

"Не спросил. Неужели всерьез считает меня агентом? Нет, глупости."

— Довольно рискованно, без прикрытия, — продолжил Виктор. — Барон мог оказаться не столь благородным.

— Другого выхода не было. Сообщники фон Айзенкопфа заметили бы наших людей у дома. Да, кстати, в Германии не удалось отыскать никаких следов барона фон Айзенкопфа или описаний его внешности, к нам просто попали сведения, что главу германской агентуры в Бежице зовут именно так…

"Рассказывает — значит, понимает, что я не агент. И что дальше? Завербует в агенты?"

— …В этой ситуации, — продолжал Веристов, — у нас не оставалось никаких средств, кроме провокации. Вечером вы пускаете через мадемуазель Суон слух о том, что мы вышли на убийц Прунса, ночью выводят из строя двух человек, которые должны были с вами работать, а утром я узнаю две вещи: что на их подмену некого поставить, кроме Ярчика, и что пунктуальный Ярчик, который ни разу не взял работы на дом, собирается обсуждать технические вопросы у вас на квартире. К тому же он знаком с мадемуазель, и она же вас с ним недавно свела… Пришлось класть голову тигру в пасть. Кроме того, я ждал, что вы будете на моей стороне.

— Понятно… Что теперь делать дальше?

— Ну, теперь, когда ваша верность отечеству и престолу не вызывает сомнений, у меня только просьба оказать еще одну маленькую помощь. Нет — нет, стрелять не придется. Просто опознать одного человека по фотографии, если видели.

"Кого это еще? Фросю?"

Веристов вынул из внутреннего кармана небольшой кусочек картона, толстого, как переплет подарочного издания, с наклеенным на него пожелтевшим фотоснимком и протянул Виктору. Уголок картонки был слегка надломлен — видимо, тоже пострадал во время драки.