Ревизор: возвращение в СССР 30
Шрифт:
Москва. Дом Ивлевых.
Промучавшись вчера целый день, Анна не выдержала и решила, что, всё-таки, надо рассказать Загиту, что она случайно вчера увидела в дверной глазок. Как никак Галия его дочь… А только она уехала в командировку, Павел сразу к Лине зачастил. Она не хотела подсматривать, случайно получилось, Загита с суток ждала… И увидев, как Лина повисла у Пашки на шее, сразу отвернулась, не стала дальше смотреть. Даже решила, что эта тайна умрёт вместе с ней.
Но промучившись ночь, она решила, что молчать будет
— Загит, я беспокоюсь за Павла, — решила начать она издалека, выбрав момент, когда они пили чай после завтрака. — Он такой… неравнодушный, что ли… Всем ему надо помогать. Витьку Линкиного забрали, так он теперь, похоже, взялся Линку утешать… Я опасаюсь, что она предложит ему этого музыканта как-то спасать. И втравит его в неприятности.
— Ну, это же хорошо, что Павел отзывчивый такой. Настоящий мужчина, правильный. Согласись, было бы намного хуже, если бы ему было на всё и всех наплевать, — пожал плечами Загит.
— Слушай, но Витьку же не милиция арестовала, поверь мне, я могу отличить милиционера от сотрудника КГБ. Вряд ли Павел сможет тут что-то сделать. А Лина, думаешь, это не понимает? Как бы она на Пашку не нацелилась… На сочувствии, на сострадании, знаешь, как легко можно мужчину обольстить?
— Да ладно тебе, — рассмеялся Загит. — Пашка у нас не из тех, кого так легко соблазнить. У Лины нет ни единого шанса. Скорее, он её соблазнит в партию вступить и отстающий колхоз уехать из Москвы поднимать… Шутка! — сказал он, увидев округлившиеся от удивления глаза невесты.
Москва. Чистопрудный бульвар.
Убедившись, что Ивлев оказался прав и квартира, где нумизмат-любитель Шестинский встречался со своими покупателями, не имеет к нему никакого отношения, Мещеряков назначил встречу своему знакомому антиквару Крахину недалёко от его дома, для экономии времени.
— Игорь Алексеевич, мы с вами уже столько лет знакомы, — начал Мещеряков. — Вы всегда работали предельно аккуратно. Что на вас нашло? С чего вы вдруг решили пуститься во все тяжкие? Это очень вредно для здоровья, вы разве не знаете?
— А что случилось, Андрей Юрьевич? — с искренним недоумением спросил Крахин. — Мы с вами всегда все вопросы решали с учётом взаимных интересов.
— А Шестинский? Кто мне совсем недавно рекомендовал его?
— А что случилось с Шестинским? — настороженно спросил антиквар и остановился.
— Что случилось? — тоже остановился Мещеряков и уставился на Крахина холодным взглядом. — Он продал подделки, которым сорок рублей цена в базарный день, как царские рубли восемнадцатого века. За большие деньги. Работал в съёмной квартире. Хозяин квартиры его только в лицо знает, паспорта его не видел. Сейчас Шестинский залёг на дно. А самое интересное, это знаете что?
— Что? — начиная бледнеть, спросил антиквар.
— Самое интересное, это кому он свои фальшивки втюхал, — хмыкнул Мещеряков. — Если бы хмырям каким, то и ладно. Но он кинул таких людей, которые могут весь ваш антикварный бизнес по всей Москве одним днём прикрыть, а вас закрыть, Игорь Алексеевич, далеко и надолго. Вы их регулярно
по телевизору смотрите и по радио слушаете. Я в этом не заинтересован и, если получу Шестинского, можем этот вопрос считать закрытым. А иначе…— Мне про него Илья Павлович рассказывал, — поспешно затараторил Крахин.
— Илья Павлович… Некредин? — уточнил Мещеряков.
— Да. Он его, вроде как, хорошо знает… По его словам так точно! Я же почему и вам рекомендовал…
— Отлично. Значит, вам с Некрединым не составит труда привести ко мне Шестинского. У вас два дня. Больше я не смогу вас прикрывать. Так Некредину и передайте.
Москва. Квартира Брагиных.
Костя с Женей планировали провести день дома и позаниматься. Выходные у них, вообще, всегда уходили на занятия. Они всю неделю работали после учёбы и это было единственное свободное время, когда можно было подтянуть учёбу.
Они только позавтракали, как раздался требовательный звонок в дверь. Костя пошёл открывать.
Вошедший молча отец сразу навёл его на мысли о чём-то очень плохом.
— Привет, пап. Что случилось? — озабоченно спросил он.
Брагин-старший молча скинул ботинки и, увидев выглядывающую с кухни Женю, пошёл на кухню и сел на ближайший табурет. Он явно плохо себя чувствовал и Женя быстро подала ему горячего чаю, благо чайник стоял на плите горячий.
— Дети, что вы такое удумали? — устало спросил он. — Я был у твоих родителей, — взглянул он на Женю, — они сказали, вы ребёнка усыновлять собрались?
— Да, — ответил Костя.
— Ну, зачем? С чего вы взяли, что у вас своих детей не будет? Вы что, уже пятнадцать лет женаты? Пятнадцать лет бесплодных попыток за плечами? Или вам по тридцать пять уже? Вот чего вы придумали?
— Пап, да не в попытках дело, — попробовал объяснить Костя, — а в ребёнке…
— Чужих детей не бывает, — добавила Женя.
— Не говорите глупостей! — взорвался генерал. — Вы сами ещё дети! Не понимаете ничего… Вас к усыновлению и не допустит никто, два студента-очника! О чём вы только думаете, вообще?
— О том, что где-то есть сиротка, у которой нет ни отца, ни матери, — насупившись и скрестив руки на груди, ответила Женя. — Почему мы не можем подарить ей семью?
— Да зачем вам это надо? — раздражённо спросил генерал.
— Ни зачем, — упрямо ответила Женя. — А чтобы поступить по-человечески. Как порядочные люди.
— А мы все старые дураки, которые детей не усыновляли, значит, непорядочные? — вскочил Брагин-старший. — Ты хоть понимаешь, что это такое — чужой ребёнок?
— Чужих детей не бывает, — опять повторила Женя, насупившись. — И мы возьмём ребёнка.
— Себе жизнь сломаете, ребёнка сделаете несчастным! — разнервничался генерал. — А наиграетесь, что вы с ним сделаете? Обратно сдадите? Или родителям подбросите?
Видя, что он уже на пределе, Костя с Женей, переглянувшись, промолчали. Генерал тоже, почувствовав, что вот-вот наговорит лишнего, решил уйти, надеясь, что дети сами откажутся от этой идеи, когда поймут, как это сложно оформить усыновление. Может, проблема эта ещё сама собой рассосётся и совершенно не стоит сейчас ругаться, спорить и чёрт знает в чём друг друга обвинять.