Ревизор: возвращение в СССР 32

— Это он меня уволил! — разволновался Черкашин и вскочил с места. — Я трезвый был, просто попал ему под горячую руку. А он сам бухал на работе! Михалыч не даст соврать, — кивнул он на начальника цеха, — он тогда мастером на соседнем участке был.

— Кхе-кхе! — многозначительно прокашлялся директор, глядя на начальника цеха и тот промолчал под его взглядом.

— Так… Это что же получается? — посмотрел я на Ильдара. — Получается, что мастер уволил работника, обвинив в пьянстве, а сам тоже был потом уволен за пьянство. И никто из руководства не удосужился проверить правомерность его действий перед увольнением? Не возникла мысль, что такой вот специфический руководитель мог что-то не так сделать, как-то ущемить права трудящихся?

— Получается так, — согласился со мной Ильдар. — А что сделал профсоюз в этой ситуации?

— А что должен был сделать профсоюз? — довольно неприязненно посмотрела на нас председатель месткома Яшина. — Как профсоюз должен был узнать, что нарушены права трудящегося? Где заявление товарища Черкашина? Почему профсоюз только через год с лишним узнаёт о том, что произошло?

— Если бы я знал, какую вы мне характеристику дадите, — побелел от злости Черкашин, — я бы сразу в суд пошёл. А тогда я думал, уволили и уволили, ну, и чёрт с вами! Хотите с алкашами работать, ваше право. Думал, найду работу, не без рук… А они мне что написали? Что я деньги всему цеху под процент давал!

— А вы не давали? — уточнил Ильдар.

— А вы найдите хоть одного, кому я давал!

— Подождите, но вы же видели, какую вам характеристику при увольнении дают? — предположил Ильдар.

— Я сначала пытался устроиться только с трудовой, а там статья… В одном месте, вроде, брали, но попросили характеристику… Думал, я пятнадцать лет отработал, у меня премии, благодарности в трудовой, думал, нормальную характеристику дадут… А они!..

— Что это, вообще, за история с процентами? — заинтересовался я. — Откуда она взялась? Были свидетельства, заявления? Всё-таки, это серьёзное обвинение… На основании чего?

— Характеристику непосредственный начальник составляет, — ответила начальница отдела кадров после затянувшегося молчания, — отдел кадров только печатает на бланке…

— Здорово… Мало того, что уволили человека по статье ни за что, так ещё и характеристику ему сочинили нелицеприятную, — подвёл я итог. — А сейчас никто не виноват, да? Валим всё на уволенного мастера… А ничего, что кто-то такого вот руководителя назначил, доверил ему людьми командовать?

— А Черкашин не мог ко мне с этой характеристикой тогда же подойти? — посмотрел на меня исподлобья директор.

— А что к вам идти, если под ней ваша подпись стоит? — огрызнулся с горечью в голосе тот.

— Действительно, — посмотрел я на директора.

— Послушайте, вы всерьез думаете, что я вчитываюсь в каждую характеристику? Какой смысл, если я не знаю, о ком идёт речь? У нас тысячи сотрудников!.. Я не могу лично знать каждого до такой степени!..

— Но теперь-то вы знаете, что подписали полную чушь? — уточнил я.

— Характеристику мы перепишем, — тут же согласился директор. — А о восстановлении на работе через почти полтора года не может быть и речи.

Мы переглянулись с Ильдаром.

— Ситуация, конечно, неоднозначная, — заметил я. — И вы, Борис Андреевич, повели себя неправильно. Вам надо было сразу в набат бить, к директору идти, а не помогло, так в министерство обращаться… Но и к администрации завода очень, очень много вопросов… Почему у вас работник оказался один на один с неадекватным начальником? Неужели никого из вас не удивило такое нетривиальное обвинение в характеристике? Если глубоко разбираться, то это клевета, товарищи. Подписанная вами безо всякой проверки!

— Мы исправим характеристику, — повторил Симонов.

Мы опять переглянулись с Ильдаром.

— Налицо халатное и равнодушное отношение должностных лиц к своим обязанностям, — констатировал я. — Работники могут и не знать всех тонкостей трудового законодательства, для этого и существует профсоюз. Да и отдел кадров, по идее, существует не только для того, чтобы отслеживать сроки, когда ещё можно незаконное увольнение оспорить.

— Так и отразим, — записывал за мной Ильдар. — Борис Андреевич, не забудьте прийти за новой характеристикой, — напомнил он Черкашину.

На этом мы завершили нашу встречу, попрощались со всеми и вышли на улицу. Черкашин вышел вместе с нами с откровенно разочарованным видом. Мы встали тесным кругом, кто хотел, тут же закурил…

— Ну, и что ты обо всём этом думаешь? — спросил меня Ильдар.

— Пока состава преступления, кроме клеветы, я здесь не вижу, — прикинул я. — Начальница отдела кадров не зря про сроки пропущенные упоминала. Я в современном трудовом законодательстве не очень разбираюсь, но думаю, что закон окажется на стороне завода.

— И что, ничего нельзя сделать? — спросил Черкашин.

— Тут юрист грамотный нужен, — пожал я плечами. — Есть шанс найти какие-то процессуальные нарушения, может быть, акт об опьянении составлен неправильно… Но это только специалист определит. Я специально не стал больше ни о чём говорить там, наверху, чтобы они не подчистили всё, что можно. Запишите мой телефон. Я проконсультируюсь за сегодня-завтра…

— Ой, спасибо! — обрадовался Черкашин и проводил нас до машины.

— А что касается этого рейда, — произнёс я, когда мы уже с Ильдаром и парнями ехали в сторону метро, — тут куча ошибок, совершённых множеством лиц. Но сенсации никакой тут нет. Есть халатность, равнодушие, бестолковость, беспомощность… Но этого добра везде полно, этим никого не удивишь. Даже не знаю, о чём тут писать?.. О кознях уволенного уже мастера? Вот если бы он еще работал сейчас… Но тогда так легко бы было не доказать правоту работника…

— Я так и не понял, — первый раз за весь рейд подал голос Булатов. — Его что, уволили по статье, а он молча взял трудовую и пошёл?

— Такая статья в стране у каждого десятого в трудовой имеется, — усмехнулся я. — Тем более, он рассчитывал, что у него достаточно хорошо представлен раздел трудовой о поощрениях и награждениях.

— Если бы ему дали на заводе нормальную характеристику, работал бы давно мужик и никого не дёргал, — добавил Ильдар.

— Да не могли они ему дать нормальную характеристику, уволив по статье, — заметил я. — Замкнутый круг… Ему само увольнение по статье оспаривать надо было, пока сроки позволяли.

— Короче, он сам дурак, да? — спросил Ираклий.

— Да там все хороши! — ответил я.

— Как это всё сложно… Статьи, увольнения, сроки, — недовольно проворчал Лёха.

— Ну, ты же не юрист, вот тебе и сложно, — глубокомысленно ответил Ильдар.

— Паш, мы тебя, если что, будем с собой в кадры брать, — пошутил Булатов.

Высадил их всех у метро и поехал в Пролетарский райком, узнать, чем там дело вчера закончилось у Захарова с Володиным. Любопытно же!

* * *