Ревизор: возвращение в СССР 33
Шрифт:
— Есть собрание сочинений Александра Беляева, — наклонилась она ко мне ближе через прилавок, — в восьми томах. Правда, дорого.
— Насколько дорого? — поинтересовался я.
— Восемьдесят рублей, — ответила она.
— А состояние? — прикинул я, что дороговато по десятке за книгу.
— Состояние отличное. Два раза, максимум, прочитаны.
— А взглянуть можно?
Она кивком головы позвала меня в самый дальний угол и показала только одну книгу. Состояние этого экземпляра, и правда, было хорошее. Попросил её показать остальные. Некоторые тома были изданы в шестьдесят третьем году, некоторые в шестьдесят четвёртом… Не антиквариат,
— А торг уместен? — спросил я, улыбнувшись как можно скромнее. Не то чтобы денег было жалко, а мало ли еще сюда нужно будет прийти. Без торга возьмёшь, сразу отнесут в разряд богатеньких буратино, и счетчик будут выставлять максимальный.
— Ладно. За семьдесят пять бери, — согласилась она, и я тут же расплатился.
Неплохо они тут устроились. Взять собрание сочинений у какой-нибудь бабульки за двадцатку, продать за семьдесят пять… По бумагам выплатить бабульке с двадцатки, взяв еще и процент магазина… Остальное, скорее всего, между собой делят. Да, по антуражу тут рынком и не пахнет, а на самом деле это островок капитализма…
Ну и мне повезло, что за меня никто не поручился, а сделку мне предложили. Видимо, выгляжу я совсем молодо. Так молодо, что точно не похож даже на лейтенанта милиции… И в то же время одет прилично, обувь импортная, костюм не из дешевых, а в подаренном чемодане было и два итальянских галстука из шелка, один из них сейчас как раз на мне. Дизайн у галстуков сейчас, конечно, совсем не тот, что я привык в двадцать первом веке. Узенькие они, и узоры сплошь кондовые. Но этот галстук все равно отличался от советских. Не скажешь, что принципиально лучше чем-то, просто видно, что импортный, и все тут…
Она завернула собрание сочинений и обвязала бумажным шпагатом несколько раз. Отличный подарок получился… И тут до меня дошло, что я же могу эти тома в нашу типографию отнести, и у меня таких собраний два десятка будет! А бате того же Конан Дойля в семи томах можно подарить. Не меньше удовольствия получит. А с точки зрения моих намерений — я хотел заплатить за подарок бате, и я заплатил семьдесят пять рублей. Просто будет замена подарка. А поскольку Марьяна работает дисциплинированно, то вскоре и Беляев весь будет издан, и я его бате на Новый год презентую. И не бывшее в употребление собрание сочинений, а новенькое, с иголочки.
Точно! Надо будет обсудить с Сатчаном, пусть предложит заказчикам восьмитомник Беляева переиздать.
Москва. Торгово-промышленная палата.
Наслушавшись от Белоусовой про то, как Ивлева заставляет коллег слушать выступления по радио своего мужа, Андрианов решил и сам послушать, что же такого вещает этот бандит, работающий референтом в Верховном Совете, у которого в друзьях цыгане с медведем, а дома живёт панда, для которой он держит в квартире контейнер бамбука, присланный вьетнамским генералом…
В четыре часа пошла заставка программы «Ровесники», и Андриянов сделал приёмник погромче. Наконец, ведущий представил своего собеседника Павла Ивлева. Передача была посвящена колонизации Африки, работорговле, и миллионам ее жертв…
Кому интересно слушать про этих негров, миллионом меньше их или больше, разве же кто заметит? — поморщился Андриянов от тех шокирующих подробностей, что рассказывал Ивлев. — А вот за границей, особенно в капстранах, могут и обидеться, услышав
такое… В тех же посольствах кто-нибудь случайно услышит… И как он не боится такое говорить на всю страну? Включат его западные посольства в чёрные списки и не сможет он поехать никуда в приличное цивилизованное место с делегацией. Молодой ещё, зелёный, импульсивный… Совсем не понимает, что делает!Москва. У дома Ивлевых.
Вернувшись домой в первый момент, подумал, что в чужой двор попал. У нас во дворе откуда-то взялась толпа народу. Вышел из машины и попытался оценить обстановку. Детский городок открыли. На горки и качели стояли очереди, и не по одному-два ребёнка, а десятками. А вокруг роились многочисленные мамаши…
Недоуменно поднял брови. Неужели у нас в доме столько детей?
Тут заметил соседку Николая, капитана дальнего плавания, у которой сынишка как-то задыхаться начал. Она скандалила с какой-то другой мамашей. Прислушался, оказывается, соседка пыталась выгнать с нашей площадки чужих детей из других домов.
Вот это побочный эффект! — подумал я. — Со всех окрестных домов дети набежали. Хорошо, что не успел статью в газету написать. А то не то что со всей Москвы, из Подмосковья стали бы детей привозить. А что? Станция электричек недалеко…
— Это что, так теперь и будет? — остановился рядом с недовольным видом глава семейства Лисенко. — Так и будет этот галдёж на весь двор стоять?
А галдёж, и правда, стоял. Стоять в очереди на горку или качели не у всех терпения хватало. Дети с криками носились по площадке друг за другом. Несколько детей ревели обиженно на всю округу… Кто-то ударился, кто-то упал, кого-то из очереди выставили, кто-то домой уходить не хотел…
— Какой кошмар! — проговорил я, представив, что у меня дети под этот гвалт теперь спать должны будут.
Лисенко с крайне недовольным лицом пошёл к подъезду.
— Вот, спрашивается, ему-то что переживать? — услышал я над ухом. — У него окна на другую сторону дома выходят.
Обернувшись, увидел нашего председателя.
— Что-то пошло не так, Дмитрий Васильевич, — озадаченно проговорил я. — И что будем делать?
— Не можем же мы двор закрыть, — развёл он растерянно руками. — Нас не поймут…
— Это точно, — кивнул я.
Только много лет спустя, когда появится в стране частная собственность, перестанут тыкать пальцем и называть единоличниками жителей, решивших закрыть свои дворы.
Вот это попадос… Как говорится, благими намерениями выстлана дорога в ад. И что делать? А может, это просто в первый день ажиотаж? Через недельку все наиграются… Но если нет, то придется принимать какие-то меры. Ладно, что-нибудь придумаю…
Дома меня ждала недовольная жена. Они с Ксюшей стояли у окна в большой комнате и наблюдали весь тот бедлам внизу.
— Мы для детей из других домов, что ли, это всё затевали? — чуть не плача, спросила меня Галия. — С маленькими детьми туда даже не выйдешь, сшибут же сразу!
— Потерпите, девчонки, — ответил я. — Надеюсь, как всё новое, это будет интересно соседским детям только в первые несколько дней. А потом все про наш двор опять забудут.
— Думаешь? — поджав губы, посмотрела на меня Ксюша.
— Слабо верится, если честно, но некоторым вопросам лучше дать отстояться, прежде чем принимать новые решения, — ответил я. — И не переживайте вы так, если дело само не наладится, то что-нибудь придумаю…